Оскал Фортуны. Трилогия

Выпроводив лишних свидетелей, он взял табурет, и присев, спросил:

– Что ты хотел мне рассказать, Токого-сей?

Раненый облизал пересохшие губы.

– Воды, мой господин Сакуро.

По знаку отца Гасиго поднес барону чашку с холодной водой. Тот сделал несколько глотков и удовлетворенно кивнул.

– Я слышал от Одо Гатомо о том, что произошло неподалеку от крепости Нагаси в самом конце войны, - заговорил барон.

– Значит, он нарушил клятву?
– презрительно скривил губы Сакуро.

– Это не совсем так, - возразил барон.

– Гатомо совершил уцью.

– Ого!
– вскинул брови Сакуро.

И Токого заговорил. По ходу его рассказа старый военачальник все больше и больше хмурился, потом не выдержал и стал ходить по шатру.

– Когда ты был в Канаго, Ёсионо все еще была в темнице?
– резко прервал он барона, который уже начал повторяться.

– Да, мой господин. Но её собирались везти в столицу. Если ты позволишь, я могу написать письмо моей сестре. Она сообщит, если ее уже увезли.

– А кто она?

– Жена Первого всадника сегуната.

– Мусасибо Айоро?

– Да.

– Мы нашли его тело, - вступил в разговор Гасиго.
– Храбрый воин. Он до конца защищал своего господина.

– Сегун спасся?
– не удержался от вопроса барон.

– Кто из них?
– чуть улыбнулся старший Сакуро.

Токого отвел глаза.

Отец взглянул на сына.

– Мы знаем, что один из сегунов заперт в замке Икуцо-фами, а второму удалось скрыться с небольшим отрядом. Это его искали те воины, что нашли вас, - сказал Гасиго.
– А кто из них кто, нам пока не известно.

– Благодарю, мой господин, - прикрыл глаза барон.

Сакуро посмотрел на раненого.

– Ты готов служить Истинному Сыну Неба, Токого-сей?

– Сначала мне нужно поправиться, мой господин, и уже только потом я решу...

– Все ясно, - Сакуро остановился и внимательно посмотрел на барона. Тот с трудом выдержал этот пронзительный взгляд.

– Я пришлю к тебе лекаря, Токого-сей, а о твоей сестре мы, возможно, поговорим позже.

Он отступил в глубь шатра. Гасиго позвал воинов, и те вынесли носилки с бароном.

Сын пристально посмотрел на озабоченного отца. Тот стоял на одном месте, глядя невидящими глазами в полотняную стену шатра. Гасиго еще немного потоптался, не решаясь прервать его размышления.

– Надо поставить в известность Рекса, - наконец сказал Сакуро и посмотрел на сына.
– Если он позволит, у тебя будет важное задание.

– Я готов, мой господин, - поклонился Гасиго.

В молодости Бьерн всегда приглашал разделить с ним трапезу друзей, знакомых или гостей. Но сейчас, когда начались проблемы со здоровьем, Рекс предпочитал обедать в одиночестве или в компании самых близких людей.

Сакуро быстро прошел мимо застывших каменными изваяниями нирдманнов в глубь шатра, где за перегородкой располагались личные покои степного владыки.

Старая служанка, тонганка почти тридцать лет назад попавшая в степь рабыней и служившая еще отцу Бьерна, накрывала на стол. Сам Рекс полулежал на заваленном мехами ложе и, подслеповато щурясь, читал какой-то свиток. Очевидно, письмо было чрезвычайно важным. Не смотря на то, что Фудзико все-таки удалось научить степного вождя грамоте, он предпочитал слушать писцов, а не портить глаза самому.

– Мой Рекс, - Сакуро прижал ладонь к сердцу. Бьерн кивнул, продолжая смешно шевелить губами.

– Здравствуй, Хошиах, - поприветствовал тонганин служанку.

Старушка улыбнулась сморщенным лицом.

– Здравствуй, мой господин, сегодня у нас твой любимый рис с мясом молодого жеребенка.

Сакуро улыбнулся. Эту женщину Рекс давно считал членом семьи. Она делила с семьей Бьрна горести и невзгоды его бурной молодости, когда он младший сын вождя, изгнанный из племени старшим братом, скитался по степи в поисках пристанища. И даже когда враги вырезали семью Бьерна, и он остался всего лишь с двумя братьями и младшим сыном, рабыня вместе с ними бродила по степи, пока не вышли на лагерь тонганских изгнанников.

Рекс встал и бросил письмо в жаровню с углями. Хмуро дождался, когда рисовая бумага сгорит дотла, и сел за стол. Хошиах, видя настроение господина, молча поставила перед ним деревянную миску с молочной кашей и тихо ушла за занавесь.

У Сакуро рис в горле застрял. Он давно не видел владыку таким озабоченным.

– Плохо, брат, - тихо проговорил Рекс.
– У Акудзо вновь был приступ.

Сакуро побледнел.

– Он жив?

– Да, кровотечение удалось остановить, - хмуро ответил Бьерн.
– Но он очень слаб.

– Бедная сестра, - тихо проговорил Сакуро.
– Это все та первая зима. Мы делали все, чтобы уберечь сына нашего повелителя, но Вечное Небо все же послало ему болезнь.

– То, что он тогда выжил уже чудо, - вздохнул Бьерн, ковыряясь в чашке.
– Шаманы пророчили ему не больше пяти лет. Бедная Фудзико.

– Прости, мой Рекс, - нахмурился Сакуро.
– Но Акудзо не только твой названный сын и мой господин, но и Истинный Сын Неба. Его смерть может оттолкнуть от нас многих благородных воинов.

– Я понимаю это, брат, - Бьерн взглянул на него.
– Но для меня важнее то, что он сын моей любимой женщины. И его смерть будет сильным ударом для Фудзико.

– Будем молиться, чтобы боги послали ему здоровье, - решительно сказал Рекс и, поморщившись, принялся за кашу.

Сакуро стал лениво жевать душистый рассыпчатый рис с нежным мясом и пряными травами.

– Я решил сам написать жене, - Бьер отложил ложку.
– Мой подчерк может прочитать только она и мой писарь.