Оскал фортуны

Не прошло и десяти минут, как с берега, который находился примерно в четырех кабельтовых, просигналили ответ. Видимо, до того времени Гром Восьмой и сам догадался немного надавить на свою новую драгоценную игрушку. Фраз было достаточно:

«Водные монстры называются кашьюри. Подслушала о них совершенно случайно. Сама никогда их не видела и не представляет, как выглядят. Кашьюри – одна из самых больших тайн Гранлео. За попытку узнать о рыбах больше полгода назад была уничтожена одна из любимых наложниц императора».

Флагман уже на малой скорости уходил на юг, а пришелец все еще продолжал стоять на корме, так и этак обдумывая полученные сведения:

«Вполне может быть, что Маанита ничего, кроме названия этой разновидности фауны, не ведает. Но, с другой стороны, и ничего секретного она не открыла. О названии мы бы и так узнали в самом скором времени, не от плененных вельмож, так от жителей империи. Да и местные крестьяне, живущие вдоль берега, наверняка о них хоть что-то да знают. Только вот каким боком привязать одну из первых тайн пролива к погибшему императору? Что может быть секретного в этих тварях, раз за попытку праздного интереса уничтожена одна из гаремных «куколок»? Или это наглое вранье? Тоже нет смысла Мааните так лгать, все равно ведь позже эта деталь выяснится. Или она на что-то надеется? Знать бы на что… А вот запрет Гранлео на жительство возле пролива и плавание по нему можно тоже рассматривать двояко. С одной стороны, он мог элементарно заботиться о жизнях своих подданных, ограждая их от смертельной опасности. Но, с другой стороны, это похоже на немного странный и огромный заповедник. Может, он специально выращивает этих вонючих кашьюри, дает им размножаться, а потом… – Дальше фантазия делала пробуксовку, и мысли начинали вращаться по второму кругу: – Врет Маанита или нет? Да и вообще, неужели слаженные команды кораблей не справятся с этими рыбами-людоедами? Мне кажется – вполне! Надо только избегать плавания на утлых и малых лодочках. Не то что с фрегатом, но и с яхтой этим кровожадным тварям не справиться. А методы борьбы с ними обязательно отыщутся!»

Последние оптимистические мысли подвигли Менгарца отправиться на поиски дионийцев. Те и не думали прекращать свою неприятную работу, хотя оба уже пошатывались от миазмов и усталости. Заметив приближающегося монаха, Тернадин спросил:

– Как там на берегу? Передали какие-нибудь новости?

– Ага, теперь мы знаем, что этих монстров зовут кашьюри. Заковыристо?

– Ха! Бывает гораздо хуже, – довольно воскликнул Фериоль. – Например, пцериоптикулисамбрис.

– Шутите?! – не поверил Виктор.

– Нисколько. Вот будешь гостить в нашем монастыре, мы тебе обязательно покажем рукопись с рисунком вышеназванного животного. По утверждениям переписчика этот хищник жил очень давно и огромными усилиями был изведен нашими предками в середине прошлого тысячелетия. Между прочим, хоть тебе это и неприятно, но ты должен знать, кому принадлежала та самая голова.

Менгарец и в самом деле несколько раз шумно вдохнул, прежде чем спросить:

– Кому?

– Довольно сильной и здоровой женщине примерно сорока лет. По нашим подсчетам жертва попала в пасть этого самого кашьюри около недели назад.

– Мм? При всем омерзении не могу не заметить: что-то долго они переваривают.

– И мы так решили. Поэтому и сделали очень важное предположение. Мы решили посмотреть, как воздействуют на ткани этой рыбки разные вещества. У нас с собой и кислоты есть, и некоторые щелочи. Но ты знаешь, что эта тварь больше всего не любит?

– Сразу признаюсь, заинтриговали. Хочется узнать о вашем открытии.

– Никогда не догадаешься! – продолжал хвастаться своей и коллеги догадливостью Фериоль. – Но могу намекнуть, этим минералом ты пользуешься каждый день.

– Сдаюсь, не травите душу, – попросил Виктор, хотя сразу пожал плечами: – Каждый день я пользуюсь порохом, а там чего только нет из минералов.

Тернадин торжествующе переглянулся со своим старым товарищем и воскликнул:

– Это – соль! Самая обычная соль. – Заметив недоверчивую гримасу, старец моментально завелся: – Да ты сам посмотри! Вот видишь?

Он отбросил край накидки с другого стола, отхватил ножом кусок кровоточащей плоти и положил перед собой. Потом демонстративно сыпанул на кусок немного соли из глиняной чашки. Тотчас плоть под кристалликами соли стала скукоживаться, чернеть и даже исторгать из себя не то пар, не то легкий дымок. Виктора это явно впечатлило:

– Так что, достаточно накормить кашьюри мешком соли, как он сам издохнет?

– Ну зачем ты юродствуешь. Конечно, этих рыбок с ложки не покормишь, но вот разработать действенное оружие на основе соли мы обязательно попробуем. Например, можно горсть соли завернуть в плотный кусочек кожи, потом обернуть хлебным мякишем, обмотать тонкой тряпкой, смочить в крови или чем-то аналогичном и кинуть около пасти проплывающего монстра. Нам почему-то кажется, что уже через полчаса это прожорливое создание навсегда отбросит свои когтистые ласты.

– Хм! Неужели это так просто?

– Конечно, вначале надо обдумать и попробовать прочие средства борьбы.

– А соли нам хватит?

– Как ни странно – самый больной вопрос. Кок и так нам эту кружку с ругательствами отдал. Жаловался, что с солью всегда на любом корабле вечная проблема.

– Кто бы мог подумать! – Менгарец продолжал пристально присматриваться к почти полностью испарившемуся кусочку. – Но раз соль действует, то… несоленая пища даже очень полезна! Так что… иду на камбуз! Если меня кок прикончит половником, постарайтесь за меня отомстить и захватить его численным перевесом.

– Да нет, сражения – не наш удел, – на полном серьезе ответил один из старцев.

Глава 12 ВРЕМЕННОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Кок на данном фрегате и в самом деле был уважаемой личностью. Как подсказал первый помощник капитана, сопровождающий Виктора, их кормилец еще недавно служил у одного из принцев королевства Гачи и вполне добровольно вызвался отправиться на борьбу с колонизаторами. Но при этом он напрочь отрицал всякую воинскую дисциплину и мог безбоязненно наорать даже на адмирала. Единственное, к чему он относился со священным трепетом и небывалым усердием, так это к приготовлению пищи и скрупулезному наблюдению за тем, чтобы ни один член экипажа, вплоть до захудалого или проштрафившегося юнги, не остался голодным. До этого случая Менгарцу не довелось столкнуться с местным царем камбуза, но воспоминания о вкуснейшей пище сразу всплыли у него в памяти. На что опустошенный желудок, пропустивший обед во время дальнего полета на дельтаплане, отреагировал требовательным ворчанием.

Камбузное хозяйство не занимало много места, раскинувшись на мизерном пространстве невдалеке от центральной кают-компании. Теперь Виктору и самому было интересно посмотреть на данный объект, потому что строился этот фрегат по его чертежам. Конечно, все до малейших деталей он нарисовать не мог, да и не было на это времени. И такие вот подсобные помещения обозначал контурно, уделяя особое внимание пожаробезопасности. Остальные детали продумывали и обустраивали сами строители кораблей. И, как сейчас было видно, справились с этим делом преотменно. Плита была современной. Во всех стенах имелись многочисленные шкафчики, зажимы для инвентаря и закрепленные горшочки с приправами. Всюду царила идеальная чистота, в воздухе витал ароматный, аппетитный запах, а сам владыка этого хозяйства ужом крутился между разделочным столом, двумя внушительными сковородами и булькающим варевом в кастрюле. По визитерам он вначале прошелся равнодушным взглядом, но потом нахмурил брови и развернулся к Менгарцу всем телом:

– Никак отобедать решили? А то мне показалось, что вы духом святым питаетесь.

Наполнившая рот слюна мешала Виктору говорить:

– Разве еще что-то осталось?

– Хм! У меня некормленых людей не бывает. Садитесь! Или кликнуть вестового, и он подаст в кают-компании?

– Да нет, мне и здесь нравится.

Казалось бы, никакая не похвала, простая констатация факта, но кок самодовольно улыбнулся, молниеносно выдвинул из-под стола табурет, освободил край от разделочной доски и потянулся к расположенной у основания вытяжной трубы духовке. Словно по мановению волшебной палочки, на уголке стола вскоре появился маленький глиняный горшочек, тарелка с салатом, ложка и внушительный кусище хлеба. Виктор все с большей симпатией присматривался к коку: