Осколки ледяной души
Шрифт:
— Добрый день, — вежливо, но без лишнего подобострастия пробормотала Шурочка и вежливо улыбнулась. — Я из собеса, отдел социальной поддержки малоимущих пенсионеров. Меня интересует ваша соседка Надежда Ивановна. Мы несколько раз присылали ей вызов, звонили, и все безрезультатно. У нас отчетность и все такое, а она не является. Не подскажете, в чем дело?
— Ишь ты! — Тонкие губы женщины поползли в сторону. — Везет дуракам и пьяницам, я всегда говорила! Теперь вот еще и мертвякам везти стало! Нету ее!
Взяла и, дрянь такая, дверь захлопнула.
— Что это было?! — потрясенно воскликнула
— Не скажете, что это только что было?!
— А, не берите в голову. Она жизнью обижена. Дочь в девках родила, ребенка ей на руки кинула, а сама по трассам кочует, — охотно пояснил парень, подтянул повыше сползающие спортивные штаны, распахнул пошире дверь и предложил:
— Да вы входите, я вам, чем смогу, помогу. Раз такое дело…
То, что жил он один, было видно с порога. Какие-то железяки, кругляшом или в виде цепей, гантели повсюду. Стопками газеты, стулья, тряпки на этих стульях. И разобранная, занимающая полкомнаты огромная расхристанная кровать. Сейчас там кто-то сладко посапывал. Из-под скомканного одеяла выглядывала огненно-рыжая всклокоченная макушка.
— Идемте на кухню, — предложил он ей шепотом, когда Шурочка, проявив бдительность, сунула нос в комнату и быстро там все оглядела. — Там у меня… Сами понимаете, беспорядок.
На кухне было удивительно прибрано. Никаких пятен, застывших на плите, столе и раковине. Все пристойно и на своих местах. Даже цветочек какой-то чах на подоконнике за тюлевой шторкой.
— Присядете? — Он выдвинул босой ногой из-под стола табуретку.
— Нет, спасибо. — Шурочка подошла к окну и тут же увидела свою машину, все те же две «десятки» и один «Москвич». — Окно во двор выходит…
— Ага. Весело!.. — Парень загремел чайником. — Чего тут только не увидишь и не услышишь! То алкаши пузырь начнут делить прямо под окнами. То любовь кто-нибудь затеет прямо в кустах. Крики, стоны… То кошки драку поднимут. То скандалы какие-нибудь. И все норовят под моими окнами это все устроить. Весело, одним словом. Так вот и с вашей Надеждой Ивановной получилось.
— Как? — тут же быстро среагировала Шитина.
— Скандалила прямо вот здесь. Она, правда, всегда скандалила. Таким была человеком. — «Качок» уселся на табуретку, которую проигнорировала Шурочка, и затеребил в руках резиновый кругляшок эспандера, вот что значит ни минуты без спорта. — Но в тот вечер особенно. Да и не вечер это уже был, а ночь скорее.
И парень слово в слово повторил историю, которую Шурочка уже слышала от Степана. Степан, правда, вел свое повествование без особых подробностей.
— И мужчина, говорите, потом руки платком вытирал?! — Шурочка округлила и без того огромные глаза. — Это что же получается… Получается, что он ее и того?..
Чайник на огне захлопал крышкой. «Качок» вскочил с табуретки и загремел чашками, не забывая, правда, развлекать гостью подробностями веселого соседства.
— Ничего он ее не того! Это наш глупый народ просто сложил два плюс два и получил двадцать! Как всегда!.. И когда милиционеры тут всех опрашивали, базарили не по теме.
— А о чем они базарили?.. Спасибо. — Она безропотно взяла в руки предложенную чашку и тут же затеребила, задергала за ниточку бумажный
пакетик.Чая ей не хотелось, она никогда не пила чай у чужих людей, из чужих рук и чужих чашек, но уходить так вот сразу, не узнав ничего, она не могла.
— Они? — «Качок» с шумом отхлебнул из своей кружки, тут же блаженно зажмурившись. — Все в один голос твердили, что Надежду Ивановну убил тот самый парень, с которым она скандалила ночью.
Это он про «белые носки и черные одежды», сразу же сообразила Шитина и осторожно пригубила напиток.
— Он уволок ее из двора, когда она тут верещала. Это правда. Долго не выходил. А когда вышел, руки платком вытирал. Вот выводы и поспешили сделать. Якобы он ее того — укокошил, а потом вытирался. Бред же сивой кобылы! Стал бы он так рисоваться, если бы в самом деле хотел убить. Так ведь?!
— Наверное… — осторожно согласилась Шурочка и еще раз отпила, чаи оказался вполне терпимым, а в ее больной с похмелья желудок опустился просто целительным бальзамом.
— К тому же… — тут парень хитро подмигнул ей и снова приложился к чашке, от удовольствия едва не замурлыкав. — К тому же я никому не рассказывал, но Надежду Ивановну я на следующее утро видел живой и здоровой.
— Да ты че!!! — Шитина открыла рот, перестав изображать из себя деловую даму из собеса. — Как живую?! А кто же ее тогда, того?.. Неужели и правда живой видел?!
— Ну! Как вот тебя, — сразу перешел на «ты» парень, почувствовав в ней перемену. — Я выхожу из своей квартиры с мусором, а у нее дверь приоткрылась. Она высунулась и мне: «Здрасте». Я с ней поздоровался и хотел мимо пройти. А она начала вдруг извиняться за шум под окном. Я чуть на зад не сел. Чтобы эта… А ладно, о покойниках или ничего, или хорошо. Офигел я, одним словом, говорю, ладно, мол, чего там. А она вышла из-за двери и снова извиняться. Только, говорит, вы не жалуйтесь на меня никуда. Я ей: я, типа, и не собирался. А кто это, говорю, на вас так подействовал, Надежда Ивановна?
— А она? — Шурочка незаметно для самой себя выпила весь чай и слушала теперь «качка», как оракула, раскрыв рот и боясь спугнуть неосторожным движением.
— Да, говорит, тот, что был вчера тут под окнами. Я-то, говорит, сдуру на него наругалась, а он, говорит, оказывается, из милиции. Обещал наказать! Она всхлипнула и ушла к себе. А на другой день ее мертвой нашли. Тут уж бабки наши разошлись, так разошлись, что и не остановишь…
Шурочка быстро-быстро рассортировала в голове все, что знала и что только что услышала, и поняла вдруг, что ничего не понимает.
— Слушай, а что милиция говорит?
— Милиция? Милиция считает, что это был сердечный приступ. И когда она падала, ударилась виском о стол, — пояснил «качок», беспечно пожав огромными, с хорошие тыквы, плечами. — А как же еще? Время смерти они установили. Того парня, что отирался тут под окнами, наверняка знают. Так что по-другому быть вряд ли может.
— А чего квартира до сих пор опечатана? Нет у нее, что ли, никого? У нее там компенсации осталось до черта, родне бы сообщить, — вспомнила вдруг о своей «миссии» Шитина и засобиралась сразу, поставила чашку на стол и принялась что-то деловито записывать в блокнотик. — Нет родни-то? Или милиция до сих пор следствие ведет?