Осколки ледяной души

— Мы расстаемся!

Послышался сдержанный рокот со стороны враждебной троицы.

— Нюся мне сегодня позвонила и все рассказала, — сверля глазами несостоявшуюся тещу, проговорил Кирилл с брезгливой гримасой. — Как вы могли допустить такое?!

— А что?! Что случилось-то?! — Мать тихо ахнула и схватилась за сердце, комкая домашнее платье на груди.

— А вам никто и ничего не сказал? — Кирилл вопросительно изогнул брови, тряхнув длинными волосами, в хвост он не убрал их намеренно, знал, как ему шло, когда кудри по плечам.

— Позвонила Аня, — задумчиво пробормотал отец, коротко глянув в сторону стола, где расположилась будущая родня. — Сказала, что будет с родителями вечером. Мать вот хлопотала с ужином. А что случилось-то, никто не скажет?!

— Мы расстаемся, — коротко ответил Кирилл и швырнул на стол салфетку, якобы в сердцах, на самом-то деле.., все ликовало и пело в его душе. — Сегодня я узнал такое…

— Что?! — в один голос воскликнули отец и мать, они прожили долгую совместную жизнь и частенько говорили и ругались на него одновременно.

— Пускай она сама расскажет, — предложил Кирилл, вдруг застеснявшись родителей.

Рассказывать предстояло такое, что… Короче, не хотел он выговаривать подробностей гнусного прошлого Нюси. Теперь уже не его Нюси.

— Я… — проговорила она, тут же поперхнулась и закашлялась, мгновенно краснея бледным лицом. — Я попросила Кирилла расстаться.

— Ты?! — снова одновременно выпалили родители Кирилла. — Но как же так?!

Родители Нюси хранили угрюмое молчание. Мать комкала в руках носовой платок. Отец с яростью расправлялся с утиным крылышком. Нюся откашлялась, подняла повыше подбородок и дрожащим голосом повторила:

— Я попросила Кирилла расторгнуть помолвку. Мы не можем быть с ним вместе.

— Причина! О причине можно узнать?! — рявкнул отец и тут же полоснул по сыну гневным взглядом, означающим только одно: «Опять ты, мерзавец, что-то устроил».

Кирилл обиженно надул губы и отрицательно замотал головой.

— Причина? — Нюся вдруг схватила кувшин с морсом и накатила себе в высокий бокал доверху. Тут же ополовинила его и проговорила ровно и без запинок:

— Я не могу иметь детей, потому что в возрасте пятнадцати лет сделала аборт. Я убила эмбрион на шестом месяце беременности. Вот так…

Если бы она сейчас призналась публично, что отдалась однажды экипажу рыболовецкого судна, ужас на лице матери Кирилла был бы куда меньшим, чем сейчас.

Отец лишь потрясенно повторил:

— Кого, кого ты убила?! Эмбри… Эмбриона?! Твою же мать!!!

И он посмотрел на свою нареченную невестку дико и со страхом. Мать же, казалось, даже дышать перестала. Одной рукой она по-прежнему держалась за сердце, а второй зажимала себе рот. Чтобы не закричать, надо было полагать. Или не выругаться по примеру отца.

— Это первая и последняя причина, по которой… — начала было Нюся, но тут от дверей в большую комнату раздался насмешливый голос Степана.

— Одна ли, Нюсенька?

Нюся вздрогнула и резко повернулась на стуле в сторону двери, она сидела к ней спиной.

— Степа?! Здравствуйте!

— И вам того же. — Степан прошел в комнату, на ходу здороваясь с мужчинами и целуя мать Кирилла в щеку. — Игорь, входи, чего ты!

Из темноты длинного коридора материализовалась высокая фигура Воротникова.

— Всем добрый вечер, — коротко поздоровался он, быстро обежав присутствующих взглядом и особо задерживаясь на Нюсе. — И вам, барышня, тоже… Хотя, думаю, он для вас таковым не является.

Нюся булькнула морсом, уткнувшись в стакан, снова смертельно бледнея.

— Кто это? — Кирилл вытаращился на Воротникова с изумлением. — Это тот самый — в черных одеждах?!

— Он, он, — опередил Степана с ответом Воротников. — В черных одеждах. Не забудь напомнить о белых носках. Ну, фишка у меня такая, что поделаешь! Ну что, Степа, начнем?

Степа уже успел пристроиться на свободный стул рядом с Кириллом и таскал теперь с общей тарелки кусочки печеночного паштета.

— А чего начинать? — пробурчал он с набитым ртом, недовольный тем, что его отвлекают от такого приятного занятия. — Кирюха, первый вопрос к тебе: узнал что-нибудь от соседей?

— Ни черта не узнал! — воскликнул тот и принялся жаловаться.

Охватил буквально все, ничего не упустив. И про то рассказал, как пришлось разгружать бордюрный камень соседям, тем, что построились в прошлом году слева от него. И как устал, и как палец зашиб, и джинсы испортил, выпачкав их каменной пылью. Потом про Марию Ивановну и про свое ей обещание поведал. А уж на беседе с участковым его едва слеза не пробила.

— И никто ничего не видел! — закончил он несчастным голосом. — Все впустую!

Степана это ничуть не смутило, и, продолжая наслаждаться паштетом, он снова спросил:

— Дядь Валь, а теперь вы скажите нам, пожалуйста, откуда вам стало известно про то, что на даче у Кирилла разгуливают посторонние женщины? Что там с ней приключилась беда, а? Кто сообщил вам об этом?

— Так это… — Отец ошарашенно моргал, переводя взгляд со Степана на Кирилла и обратно. — Так Нюся и сказала. Позвонила, плакала, жаловалась…

— Как Нюся?! — зашипел Кирилл, взвившись из-за стола скрученной пружиной. — Как Нюся?! Откуда она могла знать, если никто из соседей не видел?! Как же она тогда?.. А?! А-аа… Женщина! Та самая женщина! Это ты?! Ты ударила Татьяну по голове палкой?! Аа-аа-а!!! Вон! Вон отсюда! Во-оон! Сука!

Нюсю с родителями как ветром из-за стола сдуло. Никто не слышал, как они одевались. Возможно, похватав одежду с вешалки, делали это уже на ходу в подъезде. Кирилл выскочил из комнаты следом за ними и с грохотом захлопнул распахнутую входную дверь. Перед этим не забыв, правда, заорать вслед убегающей троице:

— Чтобы я вас здесь никогда больше не видел! Никогда!

Этого можно было и не добавлять. Вряд ли у кого-нибудь из них хватило ума показаться на глаза Кириллу и его родителям после всего того, что произошло. Но он не мог отказать себе в такой малости. Пускай коротенький, но все же триумф для его измотанной в ожиданиях свадьбы души.

— Ну, кажется, все! — потирая рука об руку, проговорил Кирилл со счастливой улыбкой. — Нет, как говорится, худа без добра! Татьяну, конечно же, мне очень жаль, но жертва ее не напрасна. Степка, ты так ей и передай! Теперь можно и отпраздновать. Нет, ну Шурка молодец! У каждого, говорит, свой скелет в шкафу. Как в воду глядела. А Нюся-то! Нюся…