Осколки мёртвых душ

— А что ещё умеешь? — не унимался он.

Я подняла перед собой руки и на ладонях возникло яркое пламя, потрескивающее от попадающих на него мелких капелек измороси.

— Ого, — присвистнул стражник, — хотел бы я так уметь, можно костёр в лесу себе поджечь, а не артефакты использовать. А человека убить можешь?

— Как видишь, я не сижу в тюрьме, — заметила я и недовольно скосилась на парня.

Он стушевался и уставился на дорогу.

— Ты это… извини за глупые вопросы. Просто я магов почти и не знаю никаких, ну если только по дозору с кем из служителей Ордена пересекаюсь. Всегда столько всего спросить хотелось, да не у кого.

На это я просто махнула рукой, я давно уже привыкла к различным странным вопросам. Не будь я магом, наверное, сама бы подобные задавала. В конце концов, нас даже в Саинберге не так уж и много.

— Слушай, а что за женщина сегодня была у стойки? — вспомнила я сегодняшнюю сцену и вновь задумалась, — её ещё под руки вывели.

— А, — стражник брезгливо поморщился, — местная бродяжка. Уже раз десятый приходит, надоела всем. Сын у неё пропал. Вроде как. Ну если у неё вообще сын был, она немного не в себе. У нас из-за этой бабки дежурить никто не хочет.

— Что-нибудь странное?

— Да не, не думаю. Сын такой же бродяжка, в какой-то момент просто не пришёл в… где они там живут, не знаю, да и всё. Забудь, не он первый, не он последний.

Одно я знала точно — пропажей бродяжки в Старом городе заниматься точно никто не будет. Мне даже стало жалко женщину. Что бы не случилось, вот так оставаться в неведении никому не пожелаешь.

Около здания Ордена мы попрощались, и стражник двинулся через мост в Новый город, я же хотела пойти на подработку, сулившую мне сегодня отличные деньги, но сначала нужно было обязательно попасть в церковь. Долбаная служба…

Беззвучно ругаясь, я развернулась и зашагала в небольшую церквушку в соседнем квартале. Все служители Ордена обязаны ходить в неё, но если по долгу службы мы были в другом месте, то разрешалось идти в местный приход, и желательно было бы принести об этом бумагу с печатью.

Сколько бы обстоятельств я не придумывала, чтобы не ходить на эти проклятущие службы, видимо, капеллану надоело терпеть моё вранье, и он решил нажаловаться архимагу. Можно было бы и наплевать, но вкупе со всеми обстоятельствами внимание церкви мне сейчас было совсем некстати, а Беатрикс уже никак не могла помочь.

Узкая мрачная улочка петляла среди совсем уж непримечательных домов и редких магазинов, и не знай, куда идёшь, можно было подумать, что упрёшься в тёмный тупик с грабителями или убийцами. Однако же это был кратчайший путь, чтобы не обходить квартал и не идти в главные ворота, у которых всегда ютилось множество попрошаек всех мастей, часть из которых, впрочем, часто оказывалась обычными карманниками.

В направлении церквушки шло много знакомых. Сегодня я была не в настроении с ними разговаривать, но долго побыть наедине с мрачными мыслями мне не дали.

— Я своим глазам не верю, — воскликнул Мэтт, неожиданно возникший рядом со мной. — Ты идёшь на службу?! Отмечу этот день в календаре.

— Можешь не радоваться, — недовольно пробубнила я, — Виас заставил, а тому капеллан нажаловался. Я решила не рисковать.

— Ну ты же понимаешь, что это был вопрос времени, — не то спросил, не то объяснил он мне, — там не так уж и плохо, ты просто не хочешь открыть свой разум для идей Святейшего.

— Так, хватит, — оборвала я его, — мы оба прекрасно знаем, что ты этими идеями проникаешься, чтобы по службе продвинуться, так что я не в настроении для религиозной бравады. И так время зря теряю, а мне ещё к графине идти.

— К какой графине? — возникла из ниоткуда Лейла.

— Не важно, — махнула я рукой, но ей уже было и не интересно, потому что сияющий Мэтт начал расспрашивать, как прошел её день.

Благо на службе сегодня было многолюдно, и я скользнула в самый тёмный угол из возможных, усевшись за колонну. Со всех углов на меня взирал лик императора в золотых рамах разной степени дороговизны, а за алтарём с многочисленными свечами висел самый большой из них: портрет во весь рост доставал почти до свода. В богатых приходах вместо портрета стояла золочёная статуя с двуручным мечом в руках, но Старому городу хватит и портрета. И даже несмотря на незначительность этой церквушки, даже тут всё сверкало золотом. Колонна, у которой я сидела, и та была украшена золотыми вензелями, сплетающимися в символ двуручного меча, проходящего через семь небольших сфер, символизирующих объединённые провинции. Правда колонна давно пошла трещинами, а золочение облупилось. Зато пафосно, да. Чем дольше я тут находилась, тем большее омерзение ощущала.

Я читала о маленьких уютных старых часовнях Забытых богов, говорилось, что они были сделаны из дерева, никаких портретов там никогда не было, но в каждом приходе располагалось несколько алтарей и никогда не гасились свечи. Пламя храмов всегда должно было поддерживаться, чтобы ищущий помощи смог прийти на свет и тепло. Поговаривали, что в отдалённых заброшенных или скрытых от глаз селениях ещё можно было встретить подобную часовенку, но это большая редкость. Почти все были уничтожены после объединения провинций, а вера в Забытых богов подверглась забвению на всей территории Исвальдской империи. И вот теперь мы имеем это золотое уродство.

Эх… у меня был шанс воочию увидеть древний храм, ещё не растасканный по камушку и не уничтоженный как ересь, а теперь… В груди снова закопошилась обида.

Рядом со мной уселись совсем молодые девочки, почти вчерашние адептки. Они весело о чём-то перешёптывались и рассматривали меня, в особенности волосы, чем меня порядком раздражали. Однако всю сложность своего положения я осознала, когда с другой стороны уселся толстый стражник со склада, окинул меня оценивающим взглядом, и недолго думая, достал кипу бумаг по артефактам, заполненных мной ранее, и начал быстро листать.

На помост тем временем вышел капеллан, и все встали, кроме меня и стражника рядом. Когда толпа уселась обратно, священник открыл книгу, и по зале разнеслись его слова, уже давно набившие оскомину:

— Приветствую всех вас в обители Святейшего Императора, отца великой Исвальдской империи, победителя столетней войны, гаранта мира и процветания, чей лучезарный лик вот уже несколько столетий освещает путь любого праведника…

— Эй, синеволосая, — раздалось сбоку, — ты тут написала, что артефакт стирает память за последний час. А откуда ты знаешь, что час? Прям ровно?

В эту минуту я поняла, что посидеть подремать у меня не получится.

— Примерно, — неохотно ответила я, — но можешь проверить на себе и засечь точное время.

…В эти неспокойные для империи времена Святейший ведёт нас верной дорогой, освящая путь заблудшей душе и помогая принять верное решение на благо, ведь что может быть важнее, чем общее благополучие и спокойствие…

— То есть на всех людях сработает одинаково? И на ребёнке, и на взрослом, и на маге в том числе?

— Откуда я знаю? — прошипела я, — проверь дома на себе и знакомых.