Осколки нефрита

Стивен чуть не задохнулся от ярости. В голове мелькнула безумная картинка: задушенный Кроган лежит на полу прачечной, а они с Шарлоттой ударяются в бега. Вот только куда бежать? Пещера сделала Стивена в некотором роде знаменитостью. Да и не стоит Кроган того, чтобы покидать из-за него пещеру.

Стивен молча вывернул карманы, аккуратно выкладывая каждую вещь на гладкую ткань, покрывавшую гладильную доску. Трубка, кисет с табаком, карманный нож, спички, свеча и пригоршня монет.

Кроган перебрал имущество Стивена, задержав внимание на золотой монете профессора Тетерсфилда.

— Ладно, — наконец сказал он. — Можешь взять одеяло. Утром я загляну к Шарлотте. — Он остановился в дверях и подмигнул Стивену. — Мои наилучшие пожелания супруге! — сказал он и вышел.

Стивен положил трубку, нож и все остальное обратно в карманы. Он кипел от злости, которая только больше накалялась от невозможности выплеснуться. Стивен подобрал одеяло и, свернув, сунул его под мышку, а потом долго стоял, поворачивая в руках золотую монетку. Ему хотелось выбросить ее, зашвырнуть в реку, потому что Кроган обратил на нее внимание. Однако она напоминала Стивену и о других вещах: он вспомнил, как монета поблескивала на дне Бездонной ямы, и снова подумал о данных ему обещаниях.

«В понедельник утром, доктор Кроган, вы убедитесь, что кровь и в самом деле не вода», — сказал он себе, положив монетку в карман.

Когда Стивен вошел в заброшенный сарай, девочка не спала, поглаживая накидку из перьев, словно мурлыкающую кошку. Она взглянула на него и, заметив одеяло, сказала:

— Я не замерзла.

— Вот и хорошо, — ответил Стивен. — Но ведь ты, наверное, проголодалась? — Он поставил перед ней небольшую кожаную сумку. — Хлеб, сыр, вяленое мясо и немного сушеных яблок. Шарлотта — это моя жена — насушила их прошлой осенью.

— Ух ты, яблочки! — Девочка открыла сумку и взялась за фрукты, не переставая поглаживать зеленые перья. — Вяленое мясо я не люблю. Оно слишком соленое.

«Да она просто принцесса!» — подумал Стивен. Нисколечко не боится. Ведет себя так, словно он слуга и принес ей в спальню королевский обед. Или она сумасшедшая, или знает что-то, неизвестное Стивену.

— Ну и что, все равно мясо надо кушать, — сказал он. Кажется, именно так нужно говорить в подобных случаях?

— Мой папа сказал бы то же самое, — ответила девочка и скорчила рожицу. — Только я вовсе не обязана его слушаться. Да и тебя тоже.

«Она точно не в себе», — решил Стивен. Однако чакмооль приказал обращаться с ней как с принцессой, давать ей все, что пожелает, и ни при каких обстоятельствах не выпускать из сарая до субботнего вечера, когда Стивен должен будет привести ее в Зал мумии и ждать там появления чакмооля. Стивен ничего не понял из этой бессмыслицы, но он повидал достаточно странных происшествий, чтобы отнестись к указаниям серьезно. А девчушка и впрямь похожа на принцессу — даже сидя среди сгнивших инструментов шахтеров, с набитым сушеными яблоками ртом и несмотря на покрывающие лицо струпья. Красавицей ее не назовешь, однако есть в ней что-то величественное и необыкновенное. Она кажется средоточием всего, что должно произойти.

«Знает ли она, что умрет? — подумал Стивен. — Должна знать, даже если не признается в этом. Я с первого взгляда понял, что она как-то помечена. Интересно, а не помечен ли я тоже?»

Стивен отмахнулся от этой мысли.

— Ты больше ничего не хочешь? — спросил он, надеясь, что девочка захочет чего-нибудь, что придется стащить у Крогана из-под носа. Злость снова вскипела в нем, но Стивен ее заглушил. От того, что он будет всю неделю злиться, никому лучше не станет. Кроган и так с него глаз не спускал, а после сегодняшнего Стивен едва ли сможет хоть на секунду остаться один, без присмотра доктора или его осведомителей.

Ничего, в понедельник утром все изменится. Абсолютно все изменится в понедельник утром — благодаря этой маленькой девочке.

Она не ответила на вопрос Стивена. На лице появилось мечтательное выражение, и она снова принялась поглаживать накидку. Стивену стало не по себе. Девочка выглядела так, словно слушала кого-то — может быть, тот же самый голос, который говорил раньше со Стивеном. Она склонила голову набок и задумчиво кивала в пространство перед собой.

— Как тебя зовут? — спросил Стивен во внезапном приступе ревности. С тех пор как приехал чакмооль, голос замолчал, и хотя Стивен знал, что сейчас просто время такое, неподходящее, он все равно обиделся: ведь девчонка-то слышит что-то!

— Папа зовет меня Джейн, — сонно ответила она. — А чакмооль — ты знаешь, что когда-то его звали Нецауальпилли? — чакмооль зовет меня Нанауацин, и это мое настоящее имя.

— Ага. — Чакмооль предупредил Стивена, что отец девочки преследует их. Интересно, когда он здесь появится? Он тоже помечен? И тоже должен умереть, как и его дочь? Имени отца Стивен не знал, а спрашивать не хотел. Все и так скоро выяснится.

Девочка уснула, повернувшись на бок и положив ладошки под голову. Зашуршали перья — казалось, что накидка обернулась вокруг спящей девочки, оберегая ее.

«Точно так же, как она оберегала чакмооля, когда я его нашел», — подумал Стивен. Он положил одеяло на землю и вышел за дверь.

Может быть, сегодня он выспится. Скользнет под одеяло рядом с Шарлоттой, неторопливо займется с ней любовью и будет спать, пока не взойдет солнце и не припрется доктор Кроган. Сейчас Стивену больше всего хотелось спокойно проспать всю ночь. А еще больше ему хотелось, чтобы все это кончилось. Однажды проповедник сказал, что потревоженная совесть не имеет покоя, а кое-что из сказанного чакмоолем определенно растревожило Стивена.

И тут он вспомнил слова доктора Крогана: «Кровь не вода, надо понимать», и совесть утонула в таких глубинах сознания, откуда ее голос был почти не слышен.

3-е Немонтеми, 12-Собака — 31 марта 1843 г.

Заметив у дорожной заставы вывеску с рекламой трактира Белла, Арчи едва не завопил от радости. Час был предрассветный, то есть они провели в пути больше суток, и хотя лучшей дороги Арчи не видел во всей Пенсильвании, чувствовал он себя таким избитым, словно спустился по Ниагарскому водопаду в бочке. Лодыжка болела, спину щипало — старые волдыри засохли и кожа натянулась.

«Мамонтовы пещеры, штат Кентукки, — возвещал указатель на шлагбауме. — Самая большая пещера на свете. Прекрасная гостиница. Без выходных».

— К обеду будем на месте, — весело заметил Стин, поворачивая на мощеную дорогу, ведущую к пещере. — Хотя, если вы очень проголодались, можно заехать в трактир Белла и насладиться там завтраком.

Стин неизменно находился в нездорово приподнятом расположении духа, и это сводило Арчи с ума, однако он продолжал потакать сумасшедшему: все-таки у Стина был револьвер.