Осколки, острые, как ножи

— Нет… Вась, это что правда, твоя дочка?

— Да… Она это, Мишк, она.

— Соболезную, Вась.

— Спасибо… на добром слове.

Как во сне, механически, Василий заполнял все необходимые документы, допрашивал отчима Оли, записывал его показания. Внешне он выглядел собранным и спокойным… более спокойным, чем обычно.

А в душе его воцарилась пустота. Он вспомнил, что с Олей он не виделся ни разу после развода — все дела, да дела, подготовка к проверке из министерства. А вот теперь оказалось, что … А что было теперь вздыхать.

Тем временем приехала бригада скорой. Вместе с ними он спустился в низ, не в силах оторвать взгляд от черного мешка, в котором исчезло Олино тело. И когда его погрузили в машину, он направился к их служебной машине, разбудив дремлющего Петьку.

— Петьк.

— А?

— Петьк… У тебя же есть я знаю… Ты под сидением прячешь…

— Вась, ты что? Нам же сейчас в отделение, там Федорыч…

— Петр — убитым голосом произнес следователь — дай мне водки!

— Ну ладно… — пробормотал водитель, ошарашено глядя в лицо Василия, достав из под сидения бутылку водки.

Не меняясь в лице, Петренко одним глотком порядком облегчил бутылку. Протянув Петьке её обратно, он услышал звонок сотового телефона — это звонили водителю.

— Да, Степан Федорович, да… — ответил Петька — Хорошо, привезу, да… К вам зашел? Да, хорошо, передам… Да, скоро будем… Да, все закончили… Увезли… Ну, как вам сказать… Не очень так… Да, а откуда… Да… Ладно… До свидания, Степан Федорович!

— Федорыч звонил? — спросил водителя Петренко.

— Да, Вась, ты это в порядок себя приведи, тебя Федорыч вызывает.

— Лично?

— Да.

— А сам что не позвонил?

— А шут его знает. Вась, что стряслось то? На тебе лица нет? Северный был?

— Он, сука.

— А что… такое сделал то?

— Петьк.

— А?

— Заткнись, сделай одолжение.

Обычно болтливый и неугомонный Петька, сейчас счел за лучшее промолчать, и обратную дорогу в отделение нарушал только звук мотора, даже радио никто не включал.

Прибыв в отделение, Петренко как есть, прямо с папкой, в которой лежали протоколы и прочее, направился в кабинет к Федорычу. А точнее к майору милиции, начальнику убойного отдела Степану Федоровичу Михайловскому. Подойдя к двери Петренко, постучал.

— Войдите — донесся из за двери голос майора, и следователь вошел.

— Садись, Василий — указал Федорыч на стоящий перед его столом стул.

Не произнося ни звука, лейтенант сел. Сидящий в кресле начальника, мощного телосложения мужик, в форме майора взглянул на него тяжелым взглядом. Наверное, так же в молодости Федорыч смотрел на своих соперников на ринге — у него был разряд по борьбе, и даже годы и сидячий образ жизни, не могли сильно изменить его внешне. И в преклонном возрасте он оставался здоровым, как медведь, и таким же он был в работе — суровый и непреклонный.

— Ну, что Василий, как самочувствие? — поинтересовался Федорыч у следователя.

— Нормально, Степан Федорович.

— Нормально, говоришь… А ты знаешь, лейтенант Петренко, как от тебя водкой разит, а? — резко проговорил Федорыч.

— Не понимаю…

— Ах, он не понимает… Ты мне эти штучки–дрючки брось! Я ж вижу, в каком ты состоянии сейчас. Сам знаю что такое — ребенка потерять. У меня сын погиб в свое время… До сих пор себя корю, что не уберег, хотя мог бы. И про водку, не одобряю, но понять могу. Да знаю я, что пил не отнекивайся, мне Петька сказал.

— Но, Степан Федорович…

— Никаких «но»! Сюда слушай, давай, Василий. Проверка на носу, для тебя не секрет. И сам подумай, Вась, если они тебя такого увидят, то по рогам получат и ты, и я, и вообще весь наш отдел. А еще эти глухари с Северным, это вообще… Короче, я считаю, что дело Северного, и текущие твои дела надо передать Иванову. А ты в отпуск! Дочку там похоронишь по–людски, с Ленкой может, помиритесь. А там глядишь еще чего и вспомнишь, про Олю. Тогда может, у нас еще какие зацепочки появятся, как эту сволочь к ногтю прижать. Разумеешь, мою речь, лейтенант?

— Степан Федорович…

— Что?

— Я бы хотел продолжить дело Северного, Степан Федорович…

— Отомстить хочешь?

В ответ Петренко промолчал.

— Значит, хочешь — протянул Федорыч — А ты знаешь, следователь Петренко — с размаху стукнул Федорыч пудовым кулаком по столу — Что мы не благородные мстители? Мы, мать твою, простые менты, и это работа, сложная грязная и неблагодарная! И эмоции твои, тут ни к чему будут!

— Степан Федорович, но…

— Что «но»?!

— Я же все–таки один из лучших следователей нашего отдела…

— Вообще, лучший, ну и что скажешь?

— Тем более… Я один точно смогу этого выродка найти, который девок режет. И теперь я эту тварь из под земли достану…

— Вот значит как… И ты за себя ручаешься, следователь Петренко, что все в протокольном порядке пройдет?

— Да, ручаюсь…

— И задержание? — внимательно взглянул Федорыч в глаза Петренко.

Тот ничего ему не ответил.

— Ладно. Больше от тебя ничего не потребую… Хочешь работать, работай, я все таки не первый год тебя знаю. Но смотри мне, Василий, если что — спрошу по всей строгости.

— Разрешите идти?

— Иди, Вась — устало потер виски пальцами Федорыч — и совет дам все же — сегодня сходи куда–нибудь, а еще лучше сразу езжай домой, и просто напейся, вырубись… Потом легче будет… Телефон еще отключи.

— Спасибо, Степан Федорович.

И лейтенант вышел из кабинета начальника.

Папку с материалами он решил взять с собой, может можно, что нибудь помозговать на досуге. Спустившись вниз, он встретил там припозднившегося Петьку.

— О Вася! — удивился Петро — а ты что, как? Что тебя Федорыч то вызывал?

— Петь — ответил тот — Ты уже домой, да?

— Ну, вроде того…

— Подбросишь, а?

— Да не вопрос, подброшу.

И снова они ехали в тишине, лишь один раз Василий попросил остановиться возле небольшого круглосуточного магазина, откуда он вышел с пакетом, в котором позвякивали несколько бутылок с водкой.

Подъехав к дому Петренко, Петька не выдержал и спросил — Васьк, случилось, чтоль чего?

— Да, Петь случилось…

— Ты, как один–то? Нормально?

— Справлюсь.