Осколки разбитых иллюзий

Они продолжают расспрашивать друг друга о разном. Не обращают на меня внимания, пользуясь этим я бегло изучаю парней. Отмечаю, что они довольно высокие, загорелые, хорошо сложены. Нахожу в их лицах знакомые черты лица Адэма, из чего делаю вывод, что они приходятся ему родственниками.

— Дэдэ тоже знает?— спрашивает Адэм, его голос и интонация меняется, возвращая моё внимание к беседе.

— Знаю! — тут же раздаётся стеклянный трясущийся голос.

Парни расступаются в сторону и из-за их спины появляется худощавый старичок. Опираясь на расписную металлом трость, проходит вперёд. Его лицо суровое, седые лохматые брови опасно сдвинуты. Мужчина не сводит взгляда с Адэма. По возрасту он годится ему в дедушки или даже прадедушки.

Мужчина следует вперёд, останавливается прямо перед Адэмом. Берк стягивает солнечные очки с глаз. Я следую его примеру и повторяю то же самое действие со своими очками.

— Удосужился приехать наконец-то! — обвиняющим тоном произносит он, — Вижу, что и яблоко раздора с собой привёз…

Он переводит взгляд за спину Адэма. Смотрит прямо на меня. Оценивает. Морщится, кажется я не прихожусь ему по душе.

«Яблоко раздора?» — повторяю про себя.

Он что это про меня? Хотя с чего бы? Впервые вижу этих людей. Даже не знала об их существовании, разве могу я быть «яблоком раздора»?

Чувствую пристальное внимание мужчин. Адэм разворачивается и так же устремляет на меня взгляд, словно только вспоминает обо мне.

— Твоя жена? — голос пожилого мужчины звучит прерывисто, но в то же время непоколебимо твёрдо.

— Да! — короткий ответ Адэма звучит объёмно и безапелляционно, — Камилла Берк, моя жена!

Он подходит ко мне и бесцеремонно хватает меня за руку. Сцепляет наши пальцы. Я чувствую как он напряжён и меня это начинает пугать.

Мысли о том, что происходит, кто эти люди, почему Адэм так агрессивно отвечает на вопрос старика обо мне, кромсают мозг. Мы летели в Дубай по работе, и то, чем всё обернулось не поддается объяснению.

Мне становится неуютно под пристальными взглядами. Благо от парней не исходит неприязни, как от мужчины старше. Воздух вокруг нас становится плотнее.

Адэм продолжает сдавливать мою ладонь в своей. Мне становится больно, он смотрит на мужчину предупреждающим взглядом, не контролирует силу своего захвата. Я начинаю поглаживать его кожу подушечками пальцев, стараюсь как-то успокоить. Передвигаюсь ближе к нему.

Он отрывается от мужчины, обращает на меня своё внимание, разжимает руку, расслабив захват. Выражает взглядом сожаление.

— Что ж , — раздаётся вновь голос седовласого старика, — Тогда нужно представить её семье!

— Мы приехали не за этим, дедушка, — возражает Адэм, — Мы тут по рабочим вопросам, поедем в отель.

Мужчина поджимает губы, щурит глаза, точно так же как Адэм. Он громко ударяет тростью по земле, железный наконечник издает противный скрип.

— Не возражать! Щенок! Совсем от рук отбился! Все ждут вашего приезда! Хватит, ты и так долго заставил нас ждать! Поехали!

Он разворачивается, прихрамывая, подходит к обочине, куда тут же подъезжает серебристый мерседес минивэн. Мужчина усаживается в салон и гордо приподняв вверх подбородок, смотрит перед собой. Кажется, он не сомневается в том, что его приказ будет выполнен.

— Дэм, там все ждут, — говорит один из парней, почесывая голову и взирая на Адэма.

— Не дури, поехали, — подхватывает с асфальта сумку Адэма второй.

— Дэдэ лично за тобой приехал, такой чести ещё никто не удостаивался. Адэм, он смирился и жаждет примирения, — говорит, похлопывая по плечу Адэма, третий.

Его слова подтверждают мою догадку о том, что Адэм в ссоре с мужчиной.

— Камилла, пойдёмте, — рядом со мной врастает один из ребят, — Я — Рашад, те двое идиотов — Фуад и Фарук. Мы двоюродные братья Адэма.

— Моё имя уже вам известно, — лепечу в ответ.

Встречаюсь с задумчивым взглядом Адэма, прежде чем он одобрительно кивает головой и произносит в слух своё согласие, я читаю это в его глазах.

Мы все движемся в сторону машины. Мужчины пропускают меня вперёд. Я захожу в просторный салон, шесть сидений расположены напротив друг друга. Я сажусь к окну, и подальше от мужчины, вне зоны доступа его взгляда. Следом за мной, на соседнее кресло садится Рашад. Адэм садится напротив дедушки.

— Дэм, Айбике в твою честь столько баклавы напекла, что нам месяц питаться ими придется, — Говорит Рашад, когда автомобиль трогается с места.

— Пока у всех нас попа не слипнется, — подхватывает парень с именем Фуад, он самый смазливый и выглядит младше всех по возрасту.

Все трое парней начинают громко смеяться над шуткой.

Адэм держит лицо, не разделяя веселья ребят. Он смотрит на мужчину напротив. Я не решаюсь заглянуть в лицо грозного старика, но ничуть не сомневаюсь, что тот сверлит Адэма взглядом в ответ.

— Твоя мать сообщила, что обручила Пынар, парень достойный? — раздаётся голос старика.

— Не плохой, — отвечает Адэм в своей манере.

Я с интересом наблюдаю за ними. Интересно, что такого между ними произошло?

— Не плохой…— фыркает старик, — А должен быть безупречным! — сопровождает свои слова ударом трости, — Ты что же это не разузнал всё про того, за кого сестру отдаёшь?!

— Не я её отдаю, дедушка, — спокойно произносит Адэм, — Она сама его выбрала и выходит за него замуж. Это обычное дело.

— Знаем мы, к чему такие самостоятельные выборы приводят, — вновь недовольствует мужчина, — Твоя мать тоже сама выбрала отца твоего, проходимца…

Глаза Адэма сужаются, в нём вспыхивает злость. Он плотно сжимает челюсти.

— Деда, ты бы осторожнее со словами, — встревает в разговор Рашад, — Мы еле уговорили его ехать с нами, сам будешь отчитываться перед Айбике, если приедем без них.

— Да-да, мы бабушке всё расскажем, — пугает Фуад.

Старик поворачивает голову, мажет взглядом по Рашаду, цепляя и меня заодно. Поджимает губы, сжимает трость в руках, потом бросает:

— Щенки неблагодарные.

— Если приедем без Адэма и Камиллы, то Айбике тебя снова на веранде спать заставит.

Дед Адэма приподнимает трость, замахивается и бьет наконечником Фарука по колену. Тот возмущенно аукает.

Парни начинают смеяться, даже Адэм присоединяется к ним.

Смотря на внуков, лицо мужчины смягчается, глазах вспыхивают смешинки. Его вид преображается из сурового и серьезного старика в добряка, который подавляет в себе смех.

— Твоя бабка изгнала меня из спальни на несколько месяцев — говорит он Адэму, — После нашего с тобой недопонимания.