Осколки тени и света

– Ты еще здесь? Вот же похабник, дедов внук. Его там, оказывается, вой Каса ждет в охоронце с какими-то бумагами, Эверна уже в который раз знака лишил, вернул правда, второго гонца вниз к границе, где нодлутские вояки лагерем встали, на крыльях отправил, с известием, что никто не прибыл, хотя еще вчера к вечеру должен был, а этот мало что родную кровь полтора года ни словом не обрадовал, так еще и на службу плюет! Лопата как торчала, так и торчит, община вся поминальными хлебами с тмином пропахла…

Ирья замолчала, чтобы отдышаться. Ине мрачнел, я давилась смехом и обидой. Смеха было больше. Вот же… слов нет. Ко мне оно, специально…

– Я позже зайду, Эленар. Возьму…

– Да сколько ж можно, – вновь начала Мелитар.

Я взрыднула в полотенце, которым собиралась ликвидировать неудавшееся чаепитие. Ине чуток порозовел кончиками ушей, будто эльф, и оставил женщин в обществе друг друга и посуды. Пошел встречаться с воем Касой.

Означенный вой прибыл из Верхнего города в Иде-Ир полмесяца назад с довольно большим вооруженным отрядом, в котором имелись как простые вояки, так и одаренные. На границе с королевством стало неспокойно, некоторых поселениях в долине за озером чудом отбились от восставших, и кнеж, так тут звали короля, решил усилить рубежи.

Мертвые шли в Ирий с двух сторон. Из Нодлута из зоны карантина и из прибрежного Крашти, княжества еще меньшего, чем Ирий, и граничащего куском территории с Лучезарией. Благодаря Крашти у Ирия был выход к морю, но теперь это играло в обратную сторону. Если в Ирии не было своих темных, в Крашти они были и много, а мор не щадит никого. Княжества больше не существовало. Жалкие остатки бежали в Ирий, принеся мор и сюда, но болезни не было, где зацепиться. Восставшие же добрели торговым трактом до границы и пересекли ее. Кнежу ничего не оставалось, как просить помощи у соседей.

Как ни странно, тише всего до последнего времени было как раз со стороны, где граница примыкала к карантинной зоне. И то ли был темный всплеск, то ли бравые вояки темных расшевелили осиное гнездо, но спокойствие закончилось.

И именно ир Осат Каса был той причиной, по которой Мелитар настойчиво советовала мне привести в дом мужчину. Хотя бы для вида.

Глава 8

Почти утихших слухов, что я с Эверном, иру Касе было недостаточно. Мы с Ромисом больше не будоражили поселок предутренней беготней огородами и не заводили бесед на крыльце охоронца. Вампир стал реже бывать у меня на кухне, а я – таскать ему свои кулинарные эксперименты. И столбик ограды когтями больше никто не драл. Разве что шкодливый кот по кличке Шкур, таскающий яйца из курятника у Мелитар, стоило той забыть запереть щеколду.

Ир Каса ратовал за новые порядки и мужчину во главе всего, натужно изображал лояльность, говорил: “Со всем уважением к вашему статусу, ирья Мелитар…” – и тут же делал, как считал нужным. Он был ставленником кнежа, его рука и его слово, а Мелитар – просто старейшина общины, и сделать тут было ничего нельзя. Таких общин в Ирии, где чтили старый порядок, становилось все меньше.

Буяны расправили плечи, встопорщили перья и чередой потянулись записываться в дружину. Редкий день обходился без скандала, в домах прибавилось свободных женщин, а у ирьи – головной боли. Вой первым делом принялся доставать Эверна. Якобы у хладена анФеррато, номинально принятого в общину поданного другой страны, сомнительный статус, не позволяющий занимать должность старшего Стража пусть бы и временно. Разжалованный до охранителя вампир нагло остался наблюдать за подбором кадров.

Желающих не нашлось. Местные знали, что работа неблагодарная, прибывшие – знать не хотели. Им и так хватало. Назначить же кого-то без согласия ир Осат не мог по закону, который чтил. Знак Стража возвратился к Ромису, и у вампира принялась не только голова болеть, но и ноги. Каса отсылал его патрулировать окрестности при каждом удобном, не противоречащем уставу случае. А в приливах дурного настроения – лишал знака. Желающих снова не находилось, и все начиналось по новой.

Моя независимость и крупногабаритная недвижимость застила деятельному вою глаза, отсутствие же внутри недвижимости мужчины навевало мысли о легкодоступности. Нет, он не набивался в женихи, он мечтал о комфортной казарме. И первым делом, едва успев спросить мое имя, поинтересовался правом на владение. Пришлось вынести ему документы. Дом наотрез отказался впускать представителя кнежьей власти, разом вытянув ограду вверх раза в два и отрастив снаружи такие шипы, что мне самой дурно стало от того, что место, где я живу, способно не подобное.

– Почему ваш акт передачи прав собственности до сих пор не зарегистирован? – приставал ир Осат. – Здесь должно быть две печати, ири Пешт, нодлутская, поскольку вы подданная королевства Нодлут, и ирийская, поскольку собственность на территории княжества. Понимаю, что из-за ситуации с карантином, зарегистрировать дом в земельной палате Нодлута проблематично, но в Ирии карантина нет и до Верхнего города крылом подать. За время пребывания здесь у вас не нашлось свободного дня?

– У меня боязнь открытого пространства.

– Как вы тогда по поселку ходите?

– В полнейшем ужасе. – И я, отвечая, ни капли не кривила душой.

Противостояние набирало обороты. Ир Осат, будучи мужчиной представительным и внешне приятным, пытался зайти с другой стороны – начал ухаживать, но быстро смекнул, что выглядит полным болваном и прекратил. Давил растущей пеней на просроченный земельный налог. Я искренне ужасалась, поскольку точно знала, что это такое, но поделать ничего не могла. Пока недвижимость не в реестре, никто с меня ничего требовать не может. Налог положен Ирию, а для регистрации меня как плательщика нужно свидетельство собственника, которое я, поданная Нодлута, должна сначала на родине получить, а между мной и земельной палатой – карантин, куда гражданским с некоторых пор ход категорически закрыт. За то, что я это знаю – Эверну спасибо. Он, пока Каса искал ему замену, от скуки листал свод законов Ирия, а в нодлутских, видимо, и так был подкован. Так что мы с Осатом при встрече раскланивались и многозначительно молчали. Он – угрожающе и властно, я изображала трепет и ослиное упрямство. Второе выходило не в пример лучше.

Молчала я и сейчас. Убирала сладкую лужу со стола, пока Мелитар сверкала глазами.

– И чего ждете, – не сдержалась я. – Что я в блуде каяться начну или внука вашего в мужья просить?

– Жду, когда тебе ночные радости разум застить перестанут, – охотно отозвалась ирья.

– Вы велели найти кого-нибудь? Я нашла.

– Лучше б ты Эверна сюда жить позвала, все проку больше. Инне’Кайт глазурь слизнет и опять пропадет, пока не приспичит до звона. Ему дурная голова и шило в заду на одном месте сидеть не дадут, а тебе тут жить. Комнат много, кто будет знать, что вы с Ромисом не пара, а так, напарники? И Кайту спокойнее, что ты под присмотром.

– Так за чем дело стало?! Позову! – я вспылила и свернула полотенце в жгут так, будто бы это чья-нибудь шея, желательно, ира Осата, но и кое-кому наподдать по этой самой шее за выкрутасы тоже не мешало бы. – Позову Эверна. Ира Мертца. Он хозяйственный и терпеливый, при дамах не выражается, даже если на него лестницу ронять. И ира Бешета. Он милый, особенно когда смущается, и крылышки с рыжим кантом на перьях. Красивые. Близнецов Кавкиных еще, они веселые. Зелвиных вообще скопом, у них одна Бруснитца в доме за всеми ходит, так как раз мне в помощь. На такую ораву попробуй приготовь. Мне мама как-то сказку рассказывала про заморские страны, где женщин для красоты и всяческого ублажения держат. Гарем называется. А я мужиков соберу. Тоже для. Как по мне – все та же казарма, о которой Каса мечтает. Может тогда и отстанет? Как думаете?

– А я уже не думаю. – Мелитар устроилась за столом с чашкой и довольным видом. – Раньше думала. Думала, когда уже твой огонь себя покажет.

Я, спохватившись, поспешно сунула тлеющее полотенце в лохань с водой. Воняло жженой тканью и травяным чаем пахло. Кашей, что Ине варил. Вкусно вышло. И лавандой еще. И железом. От моих волос. И вообще, я вся была будто насквозь из его запаха.

– Всего-то стоило сказать “отдай”, – прищурилась ирья, – тут и характер вылез, а то ходила ни то, ни се. Темные всегда темные, даже если света через край. – Отодвинула чашку, посмотрела. – Любую семью выбирай – примут. Кроме моей. Хоть ты и пришлая – не поймут, если родича за себя возьмешь. А на Встречный день на край встанешь, и пусть ловит свое счастье.