Осколки
Шрифт:
— Куда ты?
Он не ответил, продолжая идти. Зов был таким мощным, что ни для чего другого не оставалось места. Ударом ноги выбил железную дверь, услышав далекий потрясенный вскрик. Пахнуло сыростью, тленом, мокрые стены грозили раздавить в лепешку.
Она бежала следом, он слышал ее хриплое дыхание и топот сзади. Откуда-то доносились крики, голоса, звавшие его по имени: Робин!
Еще одна дверь. И снова удар. Железо пробилось, как бумага. Запах свечей, серы, крови и ужаса хлынул тяжелой густой волной, едва не сбив наземь. Низкий воющий голос ворвался в сознание торопливым речитативом.
Зал был не очень большой. На дальней
Стоявшие по обе стороны от нее рослые широкоплечие мужчины бросились к Птахе. Грохотнуло, в ноздри ударил едкий запах пороха. Оба нападавших тяжело повалились на забрызганный кровью пол. Читавший заклинания высокий худой человек с длинной окладистой бородой повернулся, сверля его полным ненависти взглядом. На полу рядом с ним стоял на коленях молодой парень. Он был обнажен по пояс, на груди болтался армейский жетон, в светлых глазах — тупая покорность судьбе. Бородатый хрипло рассмеялся.
— Ты пришел слишком поздно! — прорычал он, подняв тяжелый армейский нож и одним взмахом перерезав горло парню у ног. Тот задергался, сипя, но не делая попыток зажать рану, хотя руки его были свободны.
— Нет! — выдохнул Робин, бросаясь вперед. Перехватив руку с ножом, он хотел было выкрутить ее, но получил сильный удар по ребрам и в печень. Бородатый зарычал, словно дикий зверь, толкая его к пентаграмме, к которой бросилась и Эйррейн. Краем глаза Птаха успел увидеть, как она яростно пилит веревки на руках пленницы.
— Приди, Отец Горечи! Приди в этот мир! — завопил бородатый, замахиваясь ножом. Он был чудовищно силен, но кто-то словно вложил столь же могучую силу в тело Робина.
— Скорее! — громко взвизгнула пленница, сдирая оставшиеся путы. — Смотри! Там!
Птаха толкнул противника, развернул его. Истошный вой взорвал сознание. Звук — и в то же время не звук. Крик то ли звучал в его голове, то ли доносился извне. Он повидал многое в своей не слишком долгой жизни, но знал, что никогда не забудет чудовищного зрелища, что сейчас развернулось перед ним. Бородатый корчился, отчаянно вопя в объятиях жутких красных щупалец-шнуров, вырвавшихся из открывшейся в стене воронки…
— Если я паду, один из вас займет мое место! Хэрн изберет его!
Черный угрюмый замок высился впереди. И его целью был тот, кто пребывал в замке. Он шел, не видя, не слыша ничего, кроме пульсирующей боли под сердцем, словно там натянулась неведомая нить, сцепленная крючком с его внутренностями.
Отвратительные останки встретили его у входа. Обклеванный птицами труп в железных тисках. В нос ударил запах гнилой плоти. Стараясь не дышать, он принялся подниматься на холм, к проклятой цитадели де Беллема.
Темные ледяные коридоры. Сквозняки. Голос, читающий заклинания. Высокая темная фигура. А потом резкая боль в рассеченном бедре. И странная, сковывающая сознание сила. Больно дышать, тело не повинуется.
— Нет! Робин, нет!
Так далеко… голос… умоляющий женский голос…
А потом странное чувство пустоты и свободы. Мгновение свободы, которого оказалось достаточно. Под истошный вой корчащегося слуги Тьмы он лихорадочно пилил путы на руках и сжимал в объятиях гибкое женское тело.
И снова темные ледяные коридоры. И лицо мужчины, вышедшего навстречу. Два кривых, словно полумесяцы, клинка. Они высекают искры из его длинного меча. Схватка длится недолго. Слышатся
голоса друзей. А они стоят и смотрят. Глаза в глаза. Сквозь время и пространство…— Басина! — яростный рев разорвал наваждение.
— Нази!
Он вздрогнул, глядя, как исчезает в черной воронке изломанное тело. Ушло! То, что вызвал к жизни колдун, ушло! Но почему? Не понимая, Птаха огляделся. У решетки, отделявшей закуток от зала, стояла невысокая фигура. Просунутая сквозь прутья рука все еще сияла жутким зеленоватым пламенем. Чуть дальше, обнявшись сквозь решетку, стояли пленница с пентаграммы и их старый знакомец, которого Лана называла Джеком.
Птаха тяжело опустился на пол, съежился, сжался в комок. Стало вдруг ужасно холодно. Гисфорд достал пистолет, сбил замок с дверцы и отступил, пропуская Джека вперед. Птаха закрыл глаза, пытаясь удержать ту каплю жизни, что оставалась еще в его теле. Снова подняв ресницы, он смотрел, как по ту сторону решетки обессиленной тушей сползает незнакомец. А рядом, опустившись на одно колено, Роберт Гисфорд подхватывает его на руки. И мир погрузился во тьму.
========== Глава 9. ==========
Роберт Гисфорд
Гонка со временем. Гонка с жизнью. Он не мог бы объяснить, почему беспрекословно подчинился тому, кто называл себя Джеффри Ройсом. Он просто подчинился. Буря бесновалась вокруг, молнии хлестали по асфальту, по деревьям и кустарникам, но все же ни одна из них не ударила в несущуюся по дороге машину. Роберт давил на газ, рискуя слететь с мокрого шоссе в кювет.
— Налево! — командовал Ройс. — Теперь направо!
Басина! Малышка Басина! Где же ты, девочка? Только не умирай, продержись, где бы ты ни была. Роберт закусил губу, пытаясь отогнать вставшее перед глазами зрелище умирающей Нирти. Снова застарелая боль заворочалась, раздирая грудь острыми когтями.
— Направо!
Он свернул и поехал уже по лесной дороге. А когда дорогу преградил бурелом, они вышли и побежали следом за Ройсом, который мчался впереди, светя себе фонариком.
— Сюда!
Назир бросился не раздумывая в темный зев пещеры под осыпавшимся берегом клокочущей, бурлящей речки. Гисфорд нырнул за ними, помедлив лишь мгновение.
Путь показался ему бесконечным, этот трудный путь под землей. Лицо его задевали мокрые корни, по лицу пробежала многоногая тварь, он вскрикнул, сбросив с себя эту мерзость. И вот они мчались уже по полу, залитому бетоном. Вспыхнул тусклый аварийный свет — это Ройс на бегу повернул какой-то рычаг. Роберт увидел, что рядом молча мчится Назир. Палестинец выглядел страшно — растрепанный, с запекшейся в усах кровью, с огромными жуткими глазами, в которых было только отчаяние.
Они вломились в залу с решеткой. А за решеткой… за решеткой разворачивалось кошмарное, совершенно нереальное действо. Басина, живая малышка Басина висела на руках у другой девушки, чьи волосы густой волной спадали до талии. А у противоположной стены клубилась тьма, из которой вырывались красные щупальца разной длины и толщины. Роберт застыл, каменея от ужаса. Словно в замедленной киносъемке, мимо промчался Ройс, вытянув руку, с которой заструилось зеленоватое пламя и устремилось в шевелящуюся тьму. Щупальца почти добрались до Лэйксли, застывшего будто в столбняке, когда зеленое пламя ударило в их гущу, отбрасывая от байкера, прогоняя обратно во мглу.