Осколок Империи

Кажется, он усмехнулся. Из-за бороды было плохо видно.

— Хорошо, что вы не пилот.

— Пилот. Раньше был.

— Вы шутите? Как можно доверить разбейносу корабль?

— Можно, если он хороший пилот.

— Не сердитесь, сэр. Позвольте представиться. Меня зовут Слон.

— Беовульф Шеффер.

Он заказал для меня коктейль. Потом я для него. Выяснилось, что мы оба играем в кункен, и мы понесли свои стаканы к карточному столу.

В детстве я часто приходил в космопорт и смотрел, как приземляются корабли. Пассажиры выходили из тамбуров и направлялись к таможенным пунктам. Мне казалось странным, что им трудно ориентироваться в пространстве. Большинство жителей других планет не могли идти по прямой, шатались и моргали слезящимися глазами. Вероятно, это оттого, что в иных мирах они привыкли к другому тяготению, другому составу атмосферы и солнцу другого цвета.

Потом я узнал, что это не так.

В пассажирских космических кораблях нет окон. Если бы они были, половина пассажиров сошла бы с ума. Нужно иметь очень крепкие нервы, чтобы, испытывая эффект слепого пятна в гиперпространстве, не дать мозгам расплавиться. Пассажирам не на что смотреть и нечего делать, и, если ты не хочешь читать шестнадцать часов в сутки, приходится пить. Пить лучше в компании. Ты меньше выпиваешь, потому что знаешь, что тебе нужно поддерживать беседу. Корабельный врач чаще лечит похмельный синдром, чем проделывает другие манипуляции, включая стрижку волос и ношей.

Через два дня после того, как я познакомился со Слоном, корабль приземлился в Лос-Анджелесе. Слон был хороший компаньон в выпивке и в картах. У него было чутье, а мне везло. Из беседы мы узнали друг о друге ровно столько, сколько полагается узнать из такой беседы. Мне стало жаль с ним расставаться.

— Вы записали мой номер?

— Да, но я уже сказал, что не знаю, чем буду заниматься, — я говорил правду. Исследуя цивилизованный мир, я люблю делать самостоятельные открытия.

— Все же позвоните, если у вас будет время и появится желание. Я хочу показать вам Землю.

— Спасибо, не нужно. До свидания, Слон. Было приятно с вами познакомиться.

Слон помахал мне рукой и вышел в дверь для местных. Я пошел к ловцам контрабандистов. Последний коктейль еще не выветрился из меня, но этим можно заняться в отеле. Я не думал, что встречусь со Слоном снова.

Девять дней назад я был на Джинксе. Я был богат и погружен в депрессию.

Богатство и депрессия имели общую причину. Кукольники, эти трехногие и двухголовые профессиональные трусы и бизнесмены, завлекли меня в корабль нового типа и отправили к центру Галактики. Я должен был пролететь двадцать тысяч световых лет. Полет был предпринят с рекламной целью: кукольникам нужны были деньги, чтобы устранить недостатки конструкции того самого корабля, на котором я летел.

Мне, наверное, следовало проявить больше благоразумия, но я этого не умею, а деньги мне предложили приличные. Вся беда была в том, что центр Галактики взорвался. Подлетев к нему, я увидел, что составляющие его звезды десять тысяч лет назад вступили в цепную реакцию сверхновых и волна радиации распространяется по Галактике (она и сейчас распространяется), приближаясь к Изведанному космосу.

Через двадцать тысяч лет мы окажемся перед угрозой смерти.

Вы не испугались? Я тоже не стал волноваться. Но кукольники исчезли в одну ночь, направившись в Финэгл знает какую галактику.

Я затосковал. Я скучал по кукольникам и злился на себя за то, что они исчезли из-за меня. У меня было время, деньги и черная меланхолия, которую нужно было разбить. А Землю я давно мечтал увидеть.

У Земли был приятный запах. Воздух имел какой-то привкус, вполне ощутимый, но ни на что не похожий. Точно так же вкус талой весенней воды отличается от вкуса дистиллированной воды. В каждом глотке воздуха присутствовали молекулы, которые вдыхали Данте, Аристотель, Шекспир, Хайнлайн, Картер и мои предки. А еще там были продукты жизнедеятельности промышленности предыдущих эпох: перегоревший бензин, уголь, табак, сигаретные фильтры, дизельное топливо, перебродившее пиво. Я вышел из таможни с полными легкими воздуха и удивленно распахнутыми глазами.

Я мог попасть прямо в отель, воспользовавшись телепортационной кабиной, но решил прогуляться пешком.

Наверное, все население Земли приняло то же решение.

По тротуару валила невообразимо густая толпа. Разнообразные фигуры, цвета кожи, странные, фантастические наряды. У меня зарябило в глазах и закружилась голова. На любой планете в освоенном людьми космосе — на любой, кроме одной, — ты безошибочно узнаешь коренного жителя. Вундерленд? Аристократа украшает асимметричная борода, простолюдин поспешно уступит аристократу дорогу. Наш-Успех? Летом и зимой у нас бледная кожа; осенью и весной, когда утихают ураганные ветры, мы все рвемся наверх, из погребенных под землей городов в цветущую пустыню, погреться в лучах солнца. Джинкс? Там живут приземистые, широкие в кости, сильные люди; добрая старушка, здороваясь с тобой, раздавит тебе руку. Даже на Белте, в пределах Солнечной системы, и мужчины и женщины носят особую стрижку. Но Земля!

В толпе нельзя было найти двух похожих друг на друга людей. Красные, синие, зеленые, желтые, оранжевые, в клеточку, в полоску. Я говорю и о коже, и о волосах. Всю жизнь я принимал таблетки, стимулирующие пигментацию, чтобы защитить себя от воздействия ультрафиолетовых лучей, поэтому цвет моей кожи изменялся в пределах от характерного для меня бело-розового (я альбинос) до черного, как вакса (под лучами бело-голубых звезд). Однако я не знал, что существуют средства окрашивания кожи в другие цвета. Я прирос к движущейся дорожке — пусть везет, куда вывезет. Вокруг бурлила толпа: бесчисленные локти и колени. Завтра я буду весь в синяках.

— Эй!

Девушка была небольшого роста, нас разделяли четыре головы. Я не заметил бы ее, если бы наши соседи тоже не были коротышками. Брюхошлепы редко дорастают до шести футов. Эта девушка, с бледно-зеленым лицом, черными, как космос, бровями и губами, с волосами, собранными в оранжево-серебряную прическу, похожую на топологический взрыв, махала мне рукой и что-то кричала.

Она размахивала моим бумажником.

Я стал проталкиваться к ней, и только тогда, когда мы оказались рядом, я расслышал, что она говорит:

— Глупый! Где ваш адрес? У вас даже нет места для марки!

— Что-что?

— О! Да вы из другого мира, — она испугалась.

— Ну да! — Я скоро охрипну, перекрикивая такой шум.

— Слушайте. — Она подобралась еще ближе ко мне. — Слушайте, не ходите по городу со своим инопланетным бумажником. Кто-нибудь другой, кто обшарит ваши карманы, может спохватиться, когда потеряет вас из вида.

— Вы шарили у меня по карманам?

— Разумеется. Вы что, решили, что я нашла бумажник? Вот еще, стану я совать свои драгоценные ручки под все эти каблуки!

— А если я позову копа?

— Копа? А-а-а, кирпичную морду, — она весело рассмеялась. — Примите к сведению и не нервничайте, против карманников закона не существует. Посмотрите вокруг.

Я оглянулся и поскорее обернулся к девушке, боясь, что она убежит. В бумажнике лежали не только все мои наличные, но и чековая книжка Банка Джинкса на сорок тысяч звезд — все мое состояние.

— Видите эту толпу? Только в Лос-Анджелесе живет шестьдесят четыре миллиона человек, а на всей планете восемнадцать миллиардов. Представьте, что примут закон против карманников? Как его осуществить? — Она проворно извлекла из бумажника деньги и протянула его мне. — Купите себе новый бумажник, и поскорее. Там будет место для адреса и окошко для десятицентовой марки. Следующий, кто вытащит бумажник у вас из кармана, вынет оттуда деньги и бросит его в ближайший почтовый ящик — без проблем. Иначе вы лишитесь чековой книжки, документов — всего.