Осколок Империи
Шрифт:
— Слушай, Бей. Давай попробуем сразу на Джинкс. Поедем по твоему номеру и зададим кукольникам жару.
— Ладно. В крайнем случае свернем к ближайшему миру.
Около часа я потратил на разработку маршрута. Когда закончил расчеты, был уверен, что нам не придется выходить к индикатору массы чаще чем раз в сутки. Мы бросили жребий, кому первому идти, и я проиграл.
Мы надели скафандры и выпустили из комнаты воздух. Ныряя в лаз, я увидел, что Слон затемняет стены.
Оказавшись один среди звезд, я вжался в сиденье; когда я закончил маневр, впереди были голубые звезды, а сзади красные. Протосолнца
Звезды и черный космос. Поймал себя на том, что разглядываю тамбур — металлическую камеру, одиноко стоящую на краю палубы. Обе двери были закрыты. Внутренняя дверь захлопнулась, когда упало давление, и теперь автоматика поддерживала давление внутри тамбура. Некому дышать этим воздухом, но разве датчикам объяснишь?
Я тянул время: корабль выведен на курс. Сжав зубы, я нырнул в гиперпространство.
Этот эффект называют Слепым Пятном. Удачное название.
Есть несколько способов обнаружить слепое пятно в глазу. Закройте один глаз, нарисуйте на листе бумаги две точки, сфокусируйте взгляд на одной из них и поднесите бумагу к лицу. Если вы правильно держите бумагу, одна из точек пропадает.
Если корабль с прозрачными окнами входит в гиперпространство, окна пропадают. Пространство вокруг них тоже. Предметы, находящиеся вокруг, вытягиваются или приближаются друг к другу, замещая пропавшее пространство. Если смотреть долго, Слепое Пятно начинает расти. Стены и предметы, стоящие у стен, подтягиваются все ближе к исчезнувшему пространству и сами пропадают в нем.
Это всего лишь оптический обман, скажете вы. Конечно, но все же.
Я повернул ключ, и половина Вселенной превратилась в Слепое Пятно. Пульт управления вытянулся и поплыл перед глазами, индикатор массы попытался меня поглотить. Я протянул к нему руку и увидел, что рука искривилась. Я сделал над собой усилие, вытянул руки по швам и постарался успокоиться.
В искаженном гримасой индикаторе светилась одинокая размытая линия. Масса, соответствующая ей, находилась сбоку и сзади. До выхода Слона кораблем можно не управлять; я ощупью добрался до лаза и влез в комнату отдыха.
Гиперпространство — еще полбеды.
Конечно, это серьезная проблема. Каждые двадцать четыре часа один из нас должен был выходить к приборам, проверять, нет ли поблизости опасной массы, и переключаться в обычный полет, чтобы сориентироваться и уточнить курс. Я поймал себя на том, что за несколько часов до выхода становлюсь ужасно раздражительным. То же самое происходило со Слоном. В эти часы мы не решались заговаривать друг с другом.
В третий выход я случайно взглянул вверх — и больше чем ослеп. Слепое Пятно заняло все поле зрения.
Это хуже, чем просто слепота. Слепой человек, то есть человек, глаза которого не выполняют свою функцию, по крайней мере помнит, как выглядят окружающие его предметы. Человек, у которого поврежден зрительный центр мозга, этого не помнит. Я помнил, зачем вышел — посмотреть, нет ли вблизи массы, которая нам может угрожать, но не мог вспомнить, как это делается. Коснулся рукой округлой стеклянной поверхности и понял, что этот прибор может ответить на мой вопрос, если я сумею его задать.
Через некоторое время у меня затекла шея, и я опустил голову. Зрение вернулось ко мне.
Когда мы набрали в комнату отдыха воздух, Слон спросил:
— Что
ты там делал целые полчаса?— Слава Богу, что только полчаса. Не вздумай смотреть вверх, когда выйдешь.
— О!
Вторая половина беды была в том, что мы со Слоном перестали общаться. Ему не хотелось ничего говорить и неинтересно было слушать, что говорю я. Только через неделю понял, в чем тут дело. Тогда я к нему пристал:
— Слон, из нашего лексикона пропало одно слово…
Он оторвал глаза от экрана читающего аппарата. Если бы не читающий аппарат, мы не выдержали бы этого перелета.
— Больше, чем одно, — ответил он. — Мы все время молчим.
— Только одно. Ты так боишься произнести это слово, что вовсе ничего не говоришь.
— Что это за слово?
— «Трус».
Слон насупил брови и выключил читающий аппарат.
— Ну ладно, давай поговорим. Я не говорил этого слова, ты сам сказал, верно?
— Верно, но ты так думал.
— Нет, я думал эвфемизмами вроде «излишняя осторожность», «нежелание рисковать жизнью». Но если уж мы об этом заговорили, ответь, почему ты так хотел повернуть назад?
— Испугался. — Я подождал, пока он переварит это слово, и продолжал: — Люди, которые меня учили, допускали, что в определенных обстоятельствах я могу испугаться. При всем моем уважении к тебе, Слон, не могу не напомнить, что меня готовили к космическим полетам серьезнее, чем тебя. Мне кажется, твое желание приземлиться явилось результатом невежества.
— Мне кажется, — вздохнул Слон, — что с нами ничего не случилось бы, если бы мы приземлились. Ты считаешь по-другому. Спорить здесь бесполезно.
Вовсе нет. Один из нас прав, другой ошибается. Если ошибаюсь я, то наша дружба улетучилась вместе с воздухом.
Полет продолжался в молчании.
Мы вышли из гиперпространства недалеко от Сириуса, но это был еще не конец, потому что Вселенная вокруг нас была сдавлена относительностью. Нам потребовалось почти две недели, чтобы затормозить. Радиатор гравитационного тормоза все это время был накален почти добела. Я не знаю, сколько раз мы ныряли в гиперпространство, чтобы еще раз пройти через систему.
И вот мы направились к Джинксу на термоядерном двигателе.
Я нарушил многочасовое молчание:
— Ну что, Слон?
— Как только доберемся, я поеду по твоему номеру.
— А потом?
— Потом высажу тебя в Сириус-Матере и дам денег, чтобы ты мог добраться до дома. Я буду рад, если ты погостишь у меня до моего возвращения с Пушечного Ядра. Я куплю новый корабль и полечу туда.
— Я тебе для этого не нужен?
— При всем моем уважении к тебе, Бей, нет. Я хочу приземлиться. Ты ведь будешь чувствовать себя идиотом, если погибнешь при этом.
— Из-за этой дурацкой планеты я просидел в тесной надувной комнате три месяца и буду чувствовать себя идиотом, если ты покоришь планету без меня.
Какой у него был несчастный вид! Он набрал в легкие воздуха, собираясь говорить…
Это был один из тех случаев, когда я перебил человека вовремя.
— Погоди. Давай сначала поговорим с кукольниками. У нас еще будет время, чтобы это обсудить.
Слон кивнул. Еще немного, и он сказал бы мне, что я ему не нужен, потому что я излишне осторожен. Вместо этого он снял трубку телефона.