Осколок Империи
Шрифт:
Прошло несколько столетий.
Дуглас Хукер поднялся над Плато, как звезда. Он был единственным обитателем четырехместного исследовательского корабля. Пятнадцать лет назад он похитил его у Объединенных Наций — у правительства Земли — и бежал на Плато. Вернуть корабль Хукер не решался: на Земле законы строже, чем на Плато.
Остаться на Плато он тоже не мог.
Его не в чем было упрекнуть. Хукера излечили от безумия, то есть сделали из него примерного гражданина. Робот-врач отрегулировал Хукеру обмен веществ, устранив биохимическую причину безумия. Два года психоанализа, гипноанализа и специальной обработки сделали свое дело: одни воспоминания Хукера были изменены, другие приобрели для него новое значение. Специальная обработка была направлена
Но он совершил на Плато ужасный поступок. Он не мог здесь остаться. Не мог вынести мысли, что когда-нибудь ему придется встретиться с Грегом Леффлером.
Оставленный им мир превратился из обширной белой равнины в белый мячик. Термоядерный двигатель на корабле Хукера горел ярче и жарче, чем любое солнце. Он потреблял водород из установленного на борту бака. Хотя на корабле имелся водородный насос — одна из первых безопасных моделей, — корабль летел недостаточно быстро для того, чтобы использовать космический водород в качестве топлива.
Когда Плато затерялось среди звезд, Хукер повернул на Вундерленд. Он давно решил лететь на Вундерленд — когда начал всерьез надеяться на выздоровление. Вундерленд — маленькая планета со слабой гравитацией; уютный мир, пусть и далеко от Земли. Техника там всегда отстает от времени на несколько десятков лет. Там наверняка обрадуются лишнему космическому кораблю, особенно такому новому, как у Хукера.
Его могут посадить в тюрьму, хотя он отбыл срок на Плато одновременно с лечением. Зато не убьют. Он согласен отбыть еще один срок: у него отличное здоровье. Хукеру восемьдесят семь лет, но организм крепкий, как у двадцатилетнего. На Земле очень хорошая медицина. Мужчины и женщины Земли ходят по тем дорогам, которые проторили три столетия назад, а их медицина обогнала их.
(И все же… если присмотреться… Двадцать? Нет! Он весь в морщинах. Нет, ни на теле, ни вокруг глаз, ни в глазах не видно ни морщин, ни лет. Они лежат глубже. А для того, чтобы в мозгу пролегли морщины — глубокие морщины, видные снаружи, — нужны десятки лет.)
Хукер повернул на Вундерленд и включил автопилот. Давно уже он не двигался так живо и уверенно. Он улетел от Плато и от тяжких воспоминаний. Теперь можно забывать.
Через несколько часов с Плато поднялась в небо еще одна звезда. Она кружила над Плато, как собака, которая ищет след. Вот она нацелилась на Вундерленд и начала набирать скорость.
2514 год нашей эры, октябрь.
То, что он услышал, не явилось для него новостью. Он долго смотрел на женщину-врача, а потом сгорбился, опустил плечи и уронил голову на грудь.
— Я все время чувствовал, что не такой, как все, — пробормотал он.
— Разве это преступление, Дуг?
Доктору Дорис Хан было за тридцать, как далеко — непонятно. Она была маленькая, восточного типа, ее взгляд излучал мудрость, хотя жизненный опыт еще не дал ей этой мудрости.
— Похоже, что так, — сказал восемнадцатилетний Дуглас Хукер, тонкий, голубоглазый, с соломенными волосами. — И я никак не могу это исправить.
— Отчего же, можешь! Просто ты должен об этом забыть. В нашем мире и в других живут миллионы потенциальных параноиков. И диабетиков, и шизофреников, и эпилептиков — и никто об этом не знает.
— Они сами знают.
— Н-ну, знают…
Дуглас заглянул доктору в глаза:
— А зачем им сообщают? Зачем, если они должны жить так, как будто у них ничего нет? Что теперь со мной будет, доктор? Что я должен делать?
— Ты прав, — кивнула доктор Хан. — А что будет — увидишь через два дня. Во-первых, тебя возьмет на учет Комиссия Планирования Семьи. Если ты захочешь иметь ребенка, ты должен будешь сделать что-нибудь выдающееся, чтобы Комиссия признала тебя гением. Ну, например, изобрести гиперскоростной двигатель.
Дуглас только улыбнулся. Гиперскоростной двигатель — голубая мечта всего человечества.
— Во-вторых, —
продолжала она, — в течение всей жизни ты должен не реже чем раз в месяц проходить курс лечения у врача-робота. Ты меня понимаешь? До сих пор за это отвечали твои родители. Теперь ты совершеннолетний. Раз в месяц ты должен проводить сеанс лечения, чтобы стабилизировать обмен веществ. Твой организм химически нестабилен. Не получая противопараноидальных препаратов, ты можешь сойти с ума.— Это все?
— Все. Лучше ходить к роботу-врачу раз в две недели, чтобы оставался запас.
— Ладно, — сказал Дуглас.
Ему хотелось уйти. Вот уже несколько лет он ждал этого неприятного известия и наконец услышал. Он родился параноиком. Этого нельзя сказать даже Грегу. Дугласу хотелось уйти, спрятаться где-нибудь и зализать раны, но…
— Доктор, насколько это серьезно? Я хочу сказать, что случится, если я приду на лечение на две недели позже, чем следует?
— В первый раз почти ничего. Произойдут незначительные, почти незаметные изменения в мыслительных процессах. Пройдя курс лечения, ты тоже не заметишь перемен. Во второй и третий раз все будет гораздо серьезнее. Видишь ли, Дуг, сойти с ума — значит прожить какое-то время безумным. Если ты проживешь год параноиком, никакой робот тебя не вылечит. За этот год у тебя сформируются определенные привычки. Робот отрегулирует тебе обмен веществ, но не сумеет переделать параноидальный строй мыслей. Тебе понадобится живой психиатр.
Дуглас провел языком по губам и подумал: «Что значит быть параноиком? Как мыслит параноик?»
Ему не хотелось этого знать.
— До свидания, доктор, — сказал он, поднялся и вышел. Доктор Хан, кажется, что-то крикнула ему вслед, но он не был в этом уверен.
2526 год нашей эры, июнь. Канзас-Сити.
В возрасте тридцати лет Дуглас Хукер думал, что знает себя достаточно хорошо. Он давно понял, что является рабом привычек, и стал вырабатывать у себя привычки. В рабочие дни он входил в свой кабинет ровно в десять часов и первым делом включал настольного медицинского робота.
В тот четверг ровно в десять часов он вошел к себе с привычной улыбкой на лице, которой всегда приветствовал своих сослуживцев по «Скайхук Энтерпрайзез». Сегодня он не встретил Грега, но Грег обычно приходил раньше или позже других — чаще раньше. Наверное, он уже работал. Дуг сел за стол, включил аппарат и сунул туда руки. Он почувствовал уколы в подушечки средних пальцев — робот отбирал кровь для анализа. Дуг дождался, когда загорится зеленая лампочка, и отнял руки. Ногти блестели.
Настольный робот был маленький, с ограниченным набором услуг. Он не умел, как большие аптечные роботы, залечивать царапины и разминать застоявшиеся мышцы. Он мог обнаружить в крови инфекцию и в ответ ввести антибиотик широкого спектра действия: выдавал необходимые витамины и превосходно делал маникюр. Пользуясь содержимым двух пузырьков, спрятанных в его внутренностях, робот регулировал Дугласу Хукеру обмен веществ. Когда какой-либо препарат заканчивался или робот регистрировал отклонение от нормы, на пульте загоралась красная лампочка.
Увидев полную корзину входящих документов, Дуг нахмурился, потом вздохнул и принялся за работу. В коридоре было тихо, отвлекаться было не на что, но работа продвигалась медленно. Дуглас не мог сосредоточиться. Это не была весенняя тоска: городские жители ее никогда не испытывают. Это было предчувствие чего-то неминуемого.
Неминуемое случилось в полдень. По внутреннему телефону позвонил Грег Леффлер:
— Дуг? Все готово. Бросай свои дела и приходи.
Дуг отложил недоеденный сандвич и поспешно вышел из кабинета. Очутившись на улице, освещенной ярким полуденным солнцем, он заморгал. Вскочив в одну из машин, стоявших у входа в административный корпус, Дуг направил ее к конструкторскому. Он уже собирался припарковать машину у входа, когда краем глаза заметил в стороне темную громаду в четыре этажа высотой. Дуглас поехал туда.