Основной конкурс (5 конкурс)

Истурианец свалился как подкошенный с дыркой в животе, не совместимой, даже с инопланетной, жизнью. В следующее мгновение, что-то тяжелое опустилось мне на голову, и свет померк… Оказывается, навсегда.

Это укки меня истурианским “вакуумным мечом” уработали. С виду же всё выглядело, будто я застрелил истурианца, а тот, защищаясь, убил меня…

Долго я болтался в воздухе, никак не желая смириться с дурацкой смертью. И до сих пор болтаюсь на Синем Карлике. И истурианец бродит здесь же. Его мрачная тень каждый раз появляется, когда укка начинает молиться своим богам. Когда она горячо просит прощения у наших теней, что ей пришлось обмануть и привести на верную смерть каждого из нас. Но то была воинская хитрость…

Это теперь я знаю, что те камни на месте нашего кордона, были старым капищем укк. Это теперь я знаю, что истурианцы ловили и увозили укк на Истурию, и те больше никогда не возвращались сюда… Это теперь я знаю, что укки давно наблюдали за нами…

Но теперь ни наших следов, ни истурианцев не осталось на Синем Карлике. В первые же часы после убийства своего гражданина эсминец Истурии открыл огонь без предупреждения по нашему кордону. Линкор Объединенной Галактики вынужден был открыть ответный огонь.

От обоих кордонов не осталось камня на камне. Укки сидели под землей и молились своим богам, чтобы люди, пришедшие с неба, перебили друг друга и больше никогда не вернулись на их земли. То ли боги их услышали, как слышит и трава, и не режет их ноги, то ли правительства обоих держав решили перенести военные действия на другую планету… Мне теперь уже не узнать этого никогда. Я брожу словно приклеенный за своей уккой. Берегу её детей. И вспоминаю прошлое…

– --

Утопая в лазури

Птицы вели перекличку в кронах гигантских деревьев. Игорь, стоя за решеткой окна, смотрел в лазоревое небо: ясное, чистое – оно было абсолютно безоблачным.

– Я пойду?

Игорь обернулся. Татьяна, прекрасная как обычно, смотрела грустно и ласково.

– Иди.

Свет струился по ее волнистым русым волосам, мягко касался бледных щек, искрился в глазах.

– Громов, когда ты начнешь жить по-настоящему?!

Игорь усмехнулся и коснулся ее руки:

– У тебя такие волосы красивые, я тебе говорил?

Татьяна покачала головой:

– Пытаешься меня отвлечь от серьезных разговоров? Как обычно?

– А как обычно? – синие глаза улыбались.

Девушка провела рукой по его волосам:

– Ведь ты же любишь меня, почему все время нужно это отрицать, убегать от ответа, делать вид, что ничего не происходит? – она задержала ладонь на его щеке, и он, отстранившись, словно пойманный зверь, беспечно спросил:

– Может чаю?

Она подошла к двери, обернулась, и грациозно прогнувшись назад, бросила:

– Ты думаешь, что жить нужно легко, а на самом деле - просто боишься жить, не хочешь признаваться себе в чем-то важном.

Игорь подошел к ней и снисходительно шепнул:

– Таня, детка, признай, что это ты – мечтательница. Ждешь от меня того, что я не могу тебе дать. Твои мечты – иллюзия.

В ее глазах блеснули слезы:

– Иллюзия – это ты, - выпалила она и вышла за дверь.

Тим надел на ботинки бахилы. Все вокруг было белым, кроме выложенного мелкой плиткой синего пола. Белые коридоры, белый потолок, нескончаемой чередой - полупрозрачные двери,

«Прибежище призраков», - мелькнула странная мысль.

– Ну что ж начнем с первого этажа, – высокий мужчина с аккуратными короткими усами подал ему блокнот,– вот здесь распорядок дня и прочее, вопросы после моих объяснений.

Тим рассеянно заглянул в блокнот. Ему до сих пор не верилось, что он заглянул за ширму странного мира лазуритов.

– Все же забавно звучит – лазуриты, – весело заметил парень, – совсем как камни.

Бергер пригладил серьезно усы:

– Ничего забавного. Здесь, знаешь ли, клиника.

– Но ведь «лазурин» давно запретили, откуда у вас столько пациентов?

Мужчина блеснул глазами из-за стекол очков и строго спросил:

– Ты хоть знаешь что это за препарат?

Тим пожал плечами:

– Кто ж не знает. Это антидепрессант такой был, западный. Что-то там усиливал воображение, потом проблемы с ним начались, не знаю какие точно.

– Что-то там усиливал, - Бергер покачал головой.
– Этот препарат стимулировал работу лобных долей головного мозга, отвечающих за фантазию и воображение. Результаты были очень хорошие, особенно при депрессиях, унынии и подобных психических расстройствах. Человек в таком состоянии обычно не может себе представить хорошую альтернативу развития событий, знаешь ли…

Он бросил взгляд на парнишку, разглядывающего все вокруг и крутящего головой, словно любопытный зверек.

– Хотя, ты еще вряд ли знаешь, - Бергер провел его в конец коридора, продолжая говорить – в общем, с помощью этого препарата у пациентов воображение начинало строчить предполагаемые позитивные ситуации, словно из пулемета. Никто ж тогда не знал, что этот процесс не обратим…

– Это как? – парень заглянул в небольшую кладовку.

– А так, что мозг очень быстро привыкал работать в подобном режиме. Теменные доли работали все слабее, а лобные развивались. Постепенно сознание вместо реальных сигналов начинало получать воображаемые.

– Шиза в общем полная, – подытожил Тим.

– Сам ты шиза, - Бергер соотнес его манеры и факт родства паренька с начальником клиники, – лазуриты - нормальные люди. Ну, почти нормальные. Просто живут воображаемыми обстоятельствами, придуманными чувствами, мечтами.

Тим заглянул в одну из палат, тут же отскочив обратно:

– А чего тогда держите их тут, – парень поправил бейсболку, – если нормальные.

Бергер усмехнулся и ткнул Тима в бок:

– Там спортсмен наш тренируется, ты ему лучше не попадайся. Удар левой у него неплохой.

– Непохожи они на больных. Сильные, здоровые, уверенные.

– Это так, только вот сила их – тоже иллюзия. Столкни их с реальной жизнью, и они сломаются в раз, - Бергер переломил воображаемую тростинку. – Пока они

существуют в своем мирке – они короли.

Они завернули за угол, и взору Тима открылся еще один завиток коридора, усыпанный одинаковыми белыми дверьми. Паренек повертел блокнотик в тощих руках, и повернулся к Бергеру:

– А что там с этим спортсменом?

– Он решил, что и без тренера – всех порвет, тренирует каждый день одни и те же приемы. Выпусти его на реальный ринг – с ним справятся в полминуты, и он, надо сказать, с этим не сможет жить. Его психика не выдержит расхождения представлений с действительностью. Он будет чувствовать себя полным дерьмом, или же решит, что дерьмо – судьи, в любом случае он будет делать все не то, пока в конечном итоге не решит, что вся его жизнь – коту под хвост и тогда…