Основные произведения иностранной художественной литературы. Азия. Африка
Шрифт:
Donadoni 'S. Storia della litteratura egiziana antica. — Milano: Nuova accad., 1957.— 337 p.
Posener G. Litt'erature et politique dans l’Egypte de la ХП-dynastie. — Paris: Champion, 1956. — 170 p.
ЛИТЕРАТУРА ДРЕВНЕЙ МЕСОПОТАМИИ
Древнемесопотамская (шумеро-аккадская) литература — это единая, несмотря на двуязычие, словесность народов, населявших междуречье Евфрата и Тигра в III–I тыс. до н. э., — шумеров, аккадцев, вавилонян и ассирийцев. Историю этой древнейшей литературы мира следует рассматривать на фоне становления и развития всей письменной культуры в Месопотамии. Месопотамский клинописный материал дает уникальную возможность проследить процесс вычленения собственно словесности из общего потока письменной традиции.
На рубеже IV–III тыс. до н. э. в шумерских городах Южного Двуречья появляются первые памятники письменности — глиняные таблички с оттиснутыми и прочерченными
Совершенствование раннешумерской письменности шло по линии фонетизации письма, унификации и упрощения знаков, сокращения их числа. Если первые «тексты» были лишь «памятками», понятными только составителям, то к середине III тыс. до н. э. клинопись превратилась в подлинную письменность, способную передавать живую речь. Параллельно с совершенствованием системы письма шло расширение сферы его применения. Изобретенное для нужд хозяйственной отчетности в храмах, письмо скоро стало использоваться для регистрации актов передачи собственности между частными лицами, для составления посвятительных надписей (передача имущества божеству), для ведения административной и частной переписки. Письменность завоевывает все новые и новые области «устной» культуры древнего общества: начинают записываться гимны, плачи, молитвы, издревле сочинявшиеся для общинного культа, эпические песни и т. п. Письменность осваивает традиционную сферу фольклора.
В становлении и развитии месопотамской письменной культуры важнейшую роль сыграла связанная с храмом эдубба («дом табличек» — архив, школа, склад). Именно персонал эдуббы — писцы, учителя и ученики — был той средой, в которой формировалась словесность Месопотамии. Специфика происхождения месопотамской письменности и сопутствующий этому изобретению «бухгалтерско-архивный» строй мышления ранних писцов наложили определенный отпечаток на всю письменную культуру Месопотамии. Этим, по-видимому, следует объяснять неодолимую страсть шумерских и вавилонских писцов к каталогизации, к составлению бесконечных сводов примет и предсказаний, сборников пословиц, притч и побасенок. Стремление к максимальной полноте охвата материала, уместное и естественное в хозяйственных описях, дает себя знать повсюду и порой неожиданным образом проявляется даже в поздних литературных сочинениях. Так, автор поэмы «Невинный страдалец» (XIII в. до н. э.), начав перечислять болезни и бедствия, постигшие его героя, никак не мог остановиться, что дало повод одному современному исследователю назвать поэму «автобиографией параноидного шизофреника».
Обучение в эдуббе строилось преимущественно на копировании текстов, от простейших формул деловых документов до сложных больших поэм. В первой половине II тыс. до н. э. сложился определенный набор произведений, входивших в программу обучения писцов или в круг их обязательного чтения. Древние каталоги сохранили названия приблизительно 100 художественных сочинений на аккадском (ассиро-вавилонском) языке и 90 шумерских. В начале II тыс. до н. э. шумерский язык окончательно вытесняется аккадским из повседневного общения. Но пока месопотамская культура была жива (до I в. н. э.), шумерский язык продолжали изучать в школе, копировали древние шумерские тексты, переводили их на аккадский и даже создавали на шумерском новые произведения — своего рода «новолатинская» литература Месопотамии. Сейчас нам известна примерно третья часть этого «ядра» шумеро-аккадской словесности. Но археологи ежегодно находят новые таблички, которые превосходно сохраняются в земле, и можно надеяться, что со временем будет восстановлен весь корпус древнемесопотамских литературных текстов.
Месопотамские писцы разработали подробную классификацию текстов, относимых ныне к разряду художественных, или литературных. Правда, принципы этой классификации не всегда ясны. Возможно, в основу ее была положена манера исполнения текстов или характер музыкального сопровождения («песнь под барабан», «плач под свирель» и т. п.). В отечественной науке предложено разделять памятники древнемесопотамской словесности на четыре большие группы: дидактика, лирика, космогонические и этиологические мифы, сказания о подвигах богов и героев.
Из текстов «непрагматического» характера ранее других, по-видимому, стали письменно фиксироваться пословицы и афоризмы житейской мудрости. Краткие, удобные для запоминания, они служили прописями в древней школе. Из архивов Фары и Лбу Салабиха (ок. 2500 до н. э.) дошли таблички с древнейшей версией «Поучений Шуруппака» — сборника
наставлений в житейских делах, с которыми легендарный царь обращается к сыну. Известны и более поздние (I тыс. до н. э.) редакции этих «Поучений», весьма отличающиеся от первоначальной. Подобные сборники пользовались большим успехом и составлялись во многих школах во II–I тыс. до н. э. От старовавилонской эпохи (XIX–XVII вв. до н. э.) сохранилось несколько сборников притч. Писцы не ограничивались лишь записью расхожих «мудрых мыслей», но и сами стали сочинять нравоучительные тексты. В эдуббе возник и получил развитие специфический жанр месопотамской литературы — диалог-спор. Если ранние сочинения («Зима и лето», «Пальма и тамариск», «Плуг и мотыга») представляли собой довольно бесхитростные состязания в самовосхвалении, то в конце II тыс. до н. э. появились глубокие поэмы-диалоги «Вавилонская теодицея» и «Разговор господина с рабом», предвосхитившие библейские «Книгу Иова» и «Екклесиаст». В целом месопотамская литература «премудростей» оказала заметное воздействие на библейскую.К разряду дидактических можно отнести сочинение «Писец и его непутевый сын», шумерский текст о школьнике и его учителе (XIX в. до н. э.), дающий живое представление о нравах эдуббы, и стихотворную сказку «Ниппурский бедняк» о проделках хитреца, трижды отомстившего своему могущественному обидчику. Наконец, укажем на очень интересные «Советы государю» (конец VIII в. до н. э.) В этом политическом сочинении, облеченном в форму сборника предсказаний («Если царь сделает то-то, то случится то-то»), проводится мысль о необходимости сохранить привилегии жителей священных городов Сиппара, Ниппура и Вавилона.
Древнейшие образцы месопотамской лирики (в записях XXI–XIX вв. до н. э.) — плачи о разрушении городов и храмов, гимны богам и царям, свадебные славословия. Эта поэзия теснейшим образом связана с общественным культом и обрядами. Писцы записывали старые тексты, долгое время передававшиеся изустно, и сочиняли новые. Известен поздний ассирийский «литературный каталог», в котором приведены начальные строки нескольких десятков любовных песен. Некоторые из них сохранились в отрывках или полностью; они весьма близки по духу, стилю и образности лирике библейской «Песни песней». Одни песни представляют собой диалоги влюбленных, в других описывается любовное томление или воспеваются прелести возлюбленной. Во II тыс. до н. э. в Вавилонии происходит подъем «личной» религии, появляется большое количество молитв, рассчитанных на индивидуальное обращение к божеству, а также покаянных псалмов. Некоторые из них написаны очень искусно и поражают глубиной религиозного чувства. От покаянных псалмов, по-видимому, идут поэмы о невинных страдальцах. В них лишь в начале добавлено несколько строк, в которых сообщается, что некоему человеку было плохо и он обратился к своему богу с жалобами и мольбой. В дальнейшем они разрастаются до нескольких сот строк, как уже упоминавшаяся выше поэма «Невинный страдалец».
В списках начала II тыс. до н. э. сохранилось десятка полтора шумерских поэм мифологического содержания: «Энлиль и Нинлиль», «Бог Энки и Нинхурсаг», «Энки и Шумер» и др., в которых рассказывается о происхождении Вселенной, сотворении человека и начале цивилизации в Шумере. Обломок клинописной таблички донес до нас отрывок шумерской версии предания о потопе. Более подробный рассказ о потопе мы находим в старовавилонской поэме об Атрахасисе.
Новую версию сотворения мира предлагает большая ученая и тяжеловесная поэма «Энума элиш» («Когда вверху»; начальные слова произведений служили названиями). В роли демиурга здесь выступает городской бог Вавилона Мардук, поразивший чудовище Тиамат и создавший из ее тела землю и небо. Современные исследователи называют «Энума элиш» культовым эпосом, так как чтение этой поэмы в храме Мардука входило в ритуал встречи Нового года.
Однако славу и гордость древнемесопотамской литературы, как в древности, так и в наши дни, составляет другой эпос — «Эпос о Гильгамеше». С именем этого полулегендарного царя г. Урука связан цикл шумерских поэм: «Гильгамеш и Атта», «Гильгамеш и дерево хулуппу» и др. В старовавилонский период на их основе создается древнейшая аккадская версия эпоса. В середине II тыс. до н. э. ее переработал жрец-заклинатель Син-лики-уннинни. Поэма записана на 11 таблицах и содержит более 2500 стихов. Это самое пространное и совершенное произведение шумеро-аккадской словесности повествует о подвигах Гильгамеша и его друга Энкиду, о гибели последнего и отчаянных поисках Гильгамешем недостижимого бессмертия. Поэма открывается рассказом о буйствах царя Урука Гильгамеша, «на две трети бога, на одну — человека». Жители города, доведенные до отчаяния бесчинствами и притеснениями своего правителя, обращаются с жалобами на него к богам. Боги решают создать равного Гильгамешу героя — «пусть соревнуются, а Урук отдыхает». Богиня Аруру лепит из глины дикого богатыря Энкиду, который поселяется в степи. Охотник с помощью блудницы приручает Энкиду и приводит его в Урук. Герои встречаются, вступают в поединок, но не могут одолеть друг друга и становятся друзьями. Вместе они отправляются в горы и совершают свой первый подвиг — убивают хранителя кедрового леса чудовище Хумбабу.