Основы психотерапии

Если научный истеблишмент не принял его идеи, то Месмеру нечего было больше делать в Париже. Он устал от борьбы, ему претили слава мессии и фанатичное поклонение последователей, а деньги как таковые его никогда не интересовали. Месмер уехал в Швейцарию и распространил слух о своей кончине.

Двадцать с лишним последующих лет Месмер вел скромную незаметную жизнь в маленьком городке, где служил земским врачом. Как в молодости, он вновь большую часть свободного времени посвящал музыке. Хотя большая часть современников (в том числе и многие последователи) поверила в кончину Месмера, трудно поверить, что он не вел некоторую переписку и не встречался с интересующими его людьми. Месмер выбрал покой, но не изгнание. Вполне вероятно, что рассвет блистательной швейцарской психологической школы был подготовлен в том числе и швейцарским периодом жизни Месмера.

Умер Месмер в 1815 году в своей постели в возрасте 81 года, пережив и крах французской монархии, и наполеоновские войны. По-другому окончили свои дни многие академики члены упоминавшейся выше комиссии. Большая их часть была казнена с помощью признанного академией изобретения – гильотины.

Одним из ученых, на мировоззрение которых оказали влияние научные идеи Месмера, был швейцарский философ, богослов, поэт, основатель физиогномики и психологической типологии Иоганн Каспар Лафатер (1741 – 1801).

Начало исследованиям Лафатера положила библейская идея, что Бог создал человека по своему подобию. Следовательно, если вглядеться в лицо человека, то можно увидеть лик Божий. Правда, для этого необходимо устранить следы, которыми «награждает» человека неправедная жизнь. Лафатер фанатично собирал научный материал. Он скупал гравюры известных мастеров своего времени, в том числе знаменитейшего Даниеля Ходовецкого. Кроме того, он нанял нескольких художников, чтобы они делали для него гравюры и рисовали портреты. Лафатер коллекционировал не только изображения, но и характеры. Он тщательно фиксировал все, что удалось выяснить о биографиях и характерах изображаемых людей. В этой связи он вел серьезную переписку с Гёте, Гардером, Боннэ и другими. В течение шести лет с 1772 по 1778 годы в Лейпциге и Винтертуре публиковался главный труд Лафатера – «Физиогномика». Это четырехтомное исследование содержит тончайшее описание человеческих характеров и сопровождается большим количеством рисунков лучших по тому времени граверов. Вскоре вышли французское и голландское издания.

По Лафатеру человек есть существо животное (вожделеющее), моральное (чувствующее) и интеллектуальное (мыслящее). Эта природа человека выражается во всей его фигуре, поэтому физиогномика в широком смысле слова охватывает всю морфологию человеческого организма.

Интеллектуальная жизнь человека выражается в строении и очертаниях черепа и лба: моральная и чувственная жизнь – в строении лицевых мускулов, в очертаниях носа и щек; животные качества человека символизируются складом рта и линиями подбородка.

Центральный орган лица – глаза, с окружающими их нервами и мускулами. Лицо человека, делится на «этажи», соответственно трем основным элементам, составляющим всякую «душу». Соответственно этому каждая из трёх основных частей физиогномики должна распадаться на два подотдела: «физиономический», в тесном смысле изучающий данное лицо в состоянии покоя, и «патогномический», изучающий лицо в состоянии волнения. Лафатер пишет: «Патогномика есть физиономика в движении – то, что можно назвать «динамикой» лица, в противоположность лицевой «статике».

«Физиогномика» сделала Лафатера знаменитым и породила в обществе бурную дискуссию. Конечно, можно вспомнить, что еще в 1532 году был опубликован «Протокол жестов», призванный облегчить судьям вынесение справедливого решения. Кодекс «Каролина», составной частью которого был протокол, требовал от судей знания значений жестов и мимических гримас. Лафатер пошел много дальше, он утверждал, что по человеческому лицу можно не только понять характер его обладателя, но и его судьбу. Лафатер использовал для этой цели метод, который в будущем прославит писатель Артур Конан Дойл в цикле своих знаменитых произведений о сыщике Шерлоке Холмсе.

Лафатер характеризует Фридриха Великого как человека, могущего подняться над житейской прозой – Скупцы и сластолюбцы отличаются одинаково выпяченной нижней губой. В лице Сократа есть задатки глупости, сластолюбия, пьянства и зверства, но по лицу видно, что все эти задатки побеждены усилиями воли. Широкое расстояние между глазами и бровями у Декарта указывает на разум, не столько «созерцательный», сколько «анализируюший». У Брута верхнее глазное веко тонко и «разумно», нижнее округло и «мягко», соответственно двойственности его мужественного и вместе чувствительного характера. В мягких локонах Рафаэля сквозит выражение простоты и нежности, составляющих сущность его индивидуальности. Гений Гёте в особенности явствует из его носа, который, знаменует «продуктивность, вкус и любовь, словом – поэзию». Лойола, превратившийся из воина в основателя религиозного «ордена», воинственность видна в остром контуре лица и губ, а иезуитство проявляется в «вынюхивающем» носе и в лицемерно полуопущенных глазных веках. Изумительный разум Спинозы ясно виден в широком пространстве лба между бровями и корнем носа.

Современников Лафатера его способности и пугали, и восхищали, его неоднократно (впрочем, безуспешно) пытались дискредитировать. Так, например, Гёте вместо своего портрета послал ему чужой. Лафатер отказался признать в изображенном великого писателя, о чем и сообщил Гёте письмом. Об уважении, окружавшем Лафатера в глазах современников, ярко свидетельствовал, между прочим, тон, каким Карамзин в «Письмах русского путешественника», повествовал о встрече с ученым. На писателя произвело огромное впечатление, как изложение деловой стороны предмета поминутно прерывалось у Лафатера иллюстрациями, он с легкостью цитировал физиономические наблюдения Иисуса сына Сирахова, Цицерона, Монтеня, Бэкона, Лейбница.

На философские взгляды Лафатера влияли одновременно и пиетизм, и либерализм, он отождествлял Веру и Любовь, стремясь найти гармонию между религией и наукой. Будучи горячим поклонником Месмера, он стремился примирить «животный магнетизм» с одной стороны со спиритуализмом, а с другой – с научным позитивизмом.

По оценкам самого Лафатера, в-целом его научный проект потерпел фиаско. Ему не удалось заглянуть в лицо Бога, не удалось и примирить науку и религию. Карамзин вспоминал, как Лафатер предавался отчаянию при мысли о непознаваемости существа вещей, приводя в пример кающегося царя Давида, ослепленного Небесным Светом.

В 1801 году Лафатер был убит пьяными французскими мародерами. Несмотря на скептическое отношение Лафатера к результатам своего научного поиска, идеи, заложенные им в физиогномике, на многие десятилетия определили направление развития швейцарской психологии и во многом повлияли на формирование психологической диагностики. Достаточно упомянуть работы таких видных ученых как Юнг, Кречмер, Роршарх, Зонди.

Несмотря на то, что Месмер первым предпринял попытку экспериментального изучения психотерапевтических отношений, до тех пор использовавшихся только в магических опытах – в его практике существовал раппорт (словесный или невербалный контакт гипнотизирующего и гипнотизируемого) – Месмер не уделил должного внимания этому феномену. Когда его ученик и последователь маркиз Шастене де Пюсегюр в 1784 г. сообщил о своем открытии сомнамбулизма (наиболее глубокая степень гипнотического состояния) и возможности войти в словесную связь с магнетизируемым, Месмер, уже сталкивавшийся с подобным явлением, отмахнулся от этого факта, как от малозначащего. Готовясь к диспуту с научной комиссией Французской Академии, он сконцентрировался исключительно на физиологической стороне гипноза. Пюсегюр же положил начало психологии измененных состояний сознания.

Исчезновение Месмера не повлияло на уже успевшую возникнуть в Европе моду на чувственность. Опыты магнетизеров будоражили умы в конце XVIII – начале XIX столетий – время рассвета романтической чувствительности. По всей Европе проходили выступления магнетизеров, создавались магнетические общества, публиковались головокружительные результаты носителей магнетической силы.

Широкое увлечение магнетизмом невольно приковывало внимание научно мыслящих людей. Большинство из них, веря выводам комиссий Венского университета и Французской академии, считало, что магнетизм – это обман со стороны магнетизеров и притворство магнетизируемых. К числу таких скептиков относился и английский врач Брэд. В 1841 г. он присутствовал на выступлении магнетизера Лафонтена с целью разоблачить мошенничество месмериста, однако увиденное заставило Брэда повторно посетить эти сеансы и приступить к самостоятельным опытам. Посредством фиксации взгляда Брэд довольно быстро усыпил своего знакомого и тщательно описал происходившие с испытуемым изменения.