Особняк покинутых холстов

– Эй, кто тут занимается идиотизмом? Покажись, бездельник! – замерла, надеясь что-нибудь услышать в ответ. Но не услышала. Разочарованно поморщилась. Кто бы это мог шутки шутить с нею? Затопталась на месте, ощутив голыми подошвами ног выбоины плитки на полу.

Раздраженная, вернулась в квартиру. Плотно на ключ закрыла за собой дверь, решив, что больше не станет реагировать на звонок, если кто-то снова продолжит свою идиотскую игру. Сразу направилась в ванную комнату, под душ. В дверь больше не звонили. Она помылась, привела в порядок голову и вышла из ванной. И только тут вспомнила, что подруга ждет ее телефонного звонка. Вернулась в спальню и набрала номер.

– Я уже собралась к тебе лететь – думала, что-то стряслось! – нетерпеливо опередила та. – Кто звонил в дверь?

– Хотела бы я сама знать это! – вспылила Лилия. – Никого за дверью не было. Чьи-то отвратительные шутки, – злилась. – Я же говорю: идиотов не сеют и не пашут, они сами, как сорняки, разводятся. Голову мало оторвать за такое!

– Если всем отрывать головы, тогда ступить будет некуда. По головам ходить придется, – засмеялась подруга. – Ладно. Забудь. Предлагаю развеяться нынче: отправиться на выставку художника Хаюрдо. Открытие сегодня. Хорошо бы успеть к началу. Если не будем Му-Му водить, успеем.

– Что это за художник? – поинтересовалась Лилия. – Никогда не слышала.

– Не знаю, – раздалось в телефоне.

– А зачем предлагаешь? – удивилась Лилия.

– Фамилия странная, – опять засмеялась Эльвира.

– Не пойду! Потому что фамилия странная. Думаю, и картины такие же, – отказалась Лилия.

– Поэтому и предлагаю. Не ходить же всегда по Ивановым да Петровым, – раздалось из телефона. – Муж сказал, что сходить стоит, что лучше всего картины у Хаюрдо получаются с женскими мотивами.

– Терпеть не могу, когда ты называешь своего приблудного козла мужем! – вспыхнула Лилия. – Какой он тебе муж? Не называй его так при мне!

– Гражданский, – добавила подруга.

– Придумали название идиоты. Сожитель, и не более того! – отчеканила. – Потому что гражданским называется тот, о котором есть запись в акте гражданского состояния. А твой – обыкновенный хахаль, любовник, казанова, гуляка и тому подобное. Уселся тебе на шею, захребетник. Одно слово – Леопольд. А, кстати, он по паспорту Леопольд или выдумал себе такую кличку?

– Что ты к нему прицепилась? – голос у подруги стал недовольным. – В паспорт я не заглядывала. Но на Леопольда откликается.

– Откуда он знает этого Хаюрдо?

– Понятия не имею. Не спрашивала.

– Что ж он сам не идет на его выставку?

– А зачем он нам с тобой там нужен? Он в картинах разбирается, как сыр в воронах.

– Тогда не ссылайся на его рекомендацию.

– А другой-то нет, – озадачилась подруга.

– Никогда не замечала, чтобы ты любила живопись, – вспомнила Лилия.

– А кого это волнует? – искренне удивилась подруга и засмеялась. – Главное на выставке не разбираться в живописи, а ходить с умным видом и говорить полуфразы и полуслова, в которых нет никакого смысла, ибо там важен не смысл, а чтобы окружающие думали, что ты излагаешь нечто. И потом, не забывай, в таких местах можно приобщиться к высокому искусству.

– Если оно на самом деле высокое, – хмыкнула Лилия.

– Пусть даже не совсем высокое, всего только бугорок, но все-таки искусство, – голос подруги в телефоне зазвенел. – На тебя там люди по-другому смотрят, и ты на людей – тоже. А еще немаловажно: ты сама на себя начинаешь смотреть иначе. Походим по выставке, себя покажем, на людей поглядим.

– А на картины?

– Ты думаешь, в такие места люди ходят, чтобы картины смотреть? – снова громко рассмеялась Эльвира. – Какая разница, чья выставка: Хаюрдо или Петрова-Водкина? Зато где-нибудь можно будет блеснуть умом, сказать, как бы между прочим, что была на выставке Хаюрдо. Такой талант! Такой талант! Редкостный талант! Сама понимаешь, одна его фамилия чего значит – любого поставит в тупик. Всякий тут же подумает, что иностранный художник.

– А он иностранец? – поинтересовалась Лилия.

– Леопольд сказал, что местного разлива.

– У местных таких фамилий не бывает.

– А псевдонимы для чего? Сейчас куда ни плюнь, многие пристрастились к ним. Вон попса на сцене сплошь с прозвищами. А тут Хаюрдо! Когда еще выпадет случай побывать на его выставке? Даже не раздумывай. Собирайся и подъезжай ко мне. Или нет. Лучше я к тебе подъеду. От тебя ближе до Выставочного зала.

– Ладно, уговорила, – согласилась Лилия.

Припарковав машину напротив Выставочного зала, они присмотрелись к входу. Перед дверью сгрудился народ. Небольшая толпа из десятка человек. Быстро рассасывалась, проходя внутрь.

– Видишь, сколько желающих? – сказала подруга. На ней были яркая зеленая блузка и столь же яркая юбка. А на лице слегка выдавались скулы.

– Вижу, Эльвира, не слепая, – откликнулась Лилия. Она была одета в блузку и юбку более мягких тонов. – Разве это много?

– Ну все-таки. Хорошо, что успели к открытию, а то позже могут набежать – не протолкнешься.

– Не думаю, что так много желающих набежит. Это же не Эрмитаж. Там картины твоего Хаюрдо точно не выставят.

– И совсем не моего, – надула губы Эльвира. – Ты невыносимая. Мой Леопольд говорит, что тебя нужно к мужику пристроить, чтобы обтесал твой скверный характер, иначе ты своим знакомым все мозги вынесешь.

– Меня никто никуда пристроить не сможет, если я сама не захочу! – прервала ее Лилия. – Я сама могу кого угодно пристроить куда следует. А твой идиот помолчал бы лучше, пока я его не причесала по всем правилам и со всех сторон, как козла. Я сумею!

– Не забывай: он мой сожитель, – заступилась Эльвира.

– А разве сожитель не может быть козлом? Еще как может! – усмехнулась Лилия.

– Иногда может, – согласилась подруга.

Вытащив из замка зажигания ключ, Лилия открыла дверь:

– Выметаемся из машины, посмотрим, чем нас удивит Хаюрдо!

Выйдя из авто, они взбежали по ступеням на широкое крыльцо, подошли к наполовину стеклянной двери с витой длинной ручкой. Толкнули. В просторном фойе в кассе купили билеты. Направились в зал, где демонстрировались картины. Те были вывешены на стенах и установлены на специальные подставки на полу. Все в красивых рамах. И, как на первый взгляд показалось Лилии, иные рамы отдавали явной стариной. Полотна в них дышали старыми красками и мотивами прошлых веков. Однако много было и других, в которых виделись новые краски с более поздними, а также современными мотивами.