Особняк у реки забвения

Арвид, Ольга Орлова и профессор Мезенцев усмехнулись. Вице-мэр и Сухова пожали плечами. Волин побагровел.

– Я не понял… – прорычал он. – Это была подколка, что ли? Вы что, решили надо мной поиздеваться?

– Я? – Тимур Маратович качнул головой. – Нет. И в мыслях не было. Более того, я считаю, что вы абсолютно правы в своей ненависти к людям.

– Я их не ненавижу, – поправил Волин. – Я их просто презираю.

– И тут вы правы, – снова согласился тьютор. – Люди – существа злые, завистливые. И они в какой-то степени заслуживают презрения. Такой взгляд на мир, конечно же, немного однобокий, но все же он имеет право на существование. Теперь я задам вам второй вопрос. И пожалуйста, ответьте на него откровенно. – Тьютор чуть прищурил темные глаза за толстыми стеклами очков, выдержал паузу, а затем спросил, понизив голос: – Игорь Иванович, вы могли бы убить человека?

– Конечно, – не раздумывая, заявил Волин. – Как любой из присутствующих.

Он обвел взглядом лица других членов группы, словно ожидал возражений. Однако возражений не последовало.

– Замечательно! – снова возрадовался Тимур Маратович. – Думаю, подобное признание потребовало от вас немалого мужества. И, смею вас уверить, я всецело на вашей стороне. Вы такой, каким вас сформировала среда, и не можете быть другим.

Волин еще больше насупился.

– Прямо изгнание бесов какое-то, – проворчал он. – Чего это вы меня защищаете?

Тимур Маратович прищурился. Выражение его лица стало жестким, отчего вдруг появилось сходство с волчьей мордой. Теперь его улыбка была остра, как лезвие ножа, и, глядя на произошедшую с тьютором перемену, Ирина вдруг поняла, что он, пожалуй, не столь уж безобиден, как ей показалось вначале.

«Не слишком безопасно вести дела с человеком, способным так улыбаться», – подумалось ей.

– Я решил выступить вашим адвокатом, – сказал Тимур Маратович.

– Как? – не понял Волин.

– Адвокатом, – повторил Тимур Маратович. – Во времена инквизиции каждому еретику, которого собирались сжечь на костре, давали адвоката. Его называли «адвокат дьявола».

Лицо «производственника» вытянулось от изумления.

– Вы что, судить тут меня собрались? – спросил он, не веря своим ушам.

– Да, именно, – коротко ответил тьютор. Затем повернулся к своему узкоглазому помощнику: – Хант, раздай, пожалуйста, вспомогательные материалы.

Хант поднялся со стула и быстро вручил всем участникам по тонкой пластиковой папке.

Волин захлопал глазами.

– Что это? – удивленно спросил он. – Что вы им даете?

– Ваше личное дело, – с благодушной улыбкой ответил Тимур Маратович.

– Какое дело?

– В нем перечислены все ваши «подвиги», – сообщил тьютор.

Лицо Волина побагровело от ярости.

– А ну – отдай!

Волин хотел вырвать папку у Арвида, но Хант перехватил его руку и сильно сжал пальцами запястье. Волин зашипел от боли.

– Ладно, я запомню, дружок, – проговорил он, сверкнув глазами на Ханта.

В слове «дружок» было все, что угодно, кроме предложения дружбы. Ценой заметного усилия Волин заставил себя сдержать злость и возмущение только что пережитым унижением.

– Итак, друзья мои, – снова заговорил тьютор, – я даю вам пять минут на то, чтобы ознакомиться с делом Игоря Ивановича Волина.

Все присутствующие, включая удивленного Максима, раскрыли пластиковые папки и погрузились в чтение. Прошло пять минут. Тимур Маратович кашлянул в кулак и громко заговорил:

– Я полагаю, все успели прочитать? Отлично. Теперь приступим. Кто хочет высказаться?

Несколько секунд все молчали, рассеянно и недоуменно переглядываясь.

– Давайте я, – сказал Арвид. – Но сперва вопрос. Все, что тут написано, правда?

– Смотря что считать правдой, – уклончиво ответил Тимур Маратович. – Скажем так: мой подзащитный вполне мог все это совершить.

– Да что там такое-то? – занервничал Волин, пытаясь заглянуть в папку.

– Значит, ситуация смоделирована, – резюмировал Арвид, прищурив светлые глаза. – Тогда суд будет не настоящий.

– Разумеется, нет, – согласился тьютор. – Но это не помешает нам высказаться, правда? Итак, вы хотите начать?

Арвид взглянул в папку, покосился на Волина и неуверенно проговорил:

– Если верить документам, Волин брал «откат» за размещение заказа на комплектующие. То есть имела место стопроцентная взятка, и она подпадает под действие Уголовного кодекса.

– Что? – прохрипел Волин. – Какой еще «откат»? Что вы там лепечете?

– Вы правы, – согласился тьютор с продюсером, не обращая внимания на слова Волина. – Но мой подзащитный – не подонок и не негодяй. Он просто слабый человек. Искушение взять деньги было слишком велико. И спросите себя: что сделали бы на его месте вы?

– Я бы взял, – честно признался Арвид.

– А я бы нет, – отчеканила Сухова. Браслеты на ее худых загорелых запястьях звякнули. – Это подло!

– Кто бы говорил… – угрюмо усмехнулся Волин. – Сама-то небось только на «откатах» и живешь.

Сухова побледнела.

– Хант, заткните этому хаму рот! – резко проговорила она.

Тимур Маратович примирительно поднял руки.

– Тише, друзья мои, не горячитесь, – сказал он мягким голосом. – Не забывайте, что мы с вами – не настоящий суд. У нас всего лишь игра. А теперь давайте продолжим. Я хочу, чтобы высказались остальные. Говорить будем по часовой стрелке.

В течение последующих десяти минут каждый из присутствующих озвучил свое мнение по поводу преступлений, которые якобы совершил Игорь Иванович Волин.

Сам «производственник» нервно сжимал руки и бросал на говоривших свирепые взгляды. Явно взбешенный, он, однако, вынужден был держать себя в руках.

Когда высказались все, Тимур Маратович снова взял слово:

– Итак, друзья мои, каждый из вас ознакомил нас со своим мнением. А теперь я хочу выслушать вердикт. Госпожа Сухова?

Виктория Петровна глянула на раскрасневшегося от ярости Волина опасливо и заявила:

– Я бы приговорила негодяя к смертной казни.

– А какой вид казни вы бы выбрали для подсудимого? – уточнил тьютор.

– Что-нибудь пострашнее и побольнее, – ответила Сухова. – Если бы мне позволили выбирать, я бы приказала содрать с него живьем кожу.

– Крыса перезрелая, – тихо процедил сквозь зубы Волин.

– Господин Пельш? – обратился тьютор к смазливому блондину.

Арвид добродушно улыбнулся:

– Я бы всыпал подсудимому плетей и отпустил.

Волин сжал кулаки и глухо зарычал. Он был на пределе. Тимур Маратович, судя по всему, не счел нужным доводить ситуацию до взрыва и поспешно сказал: