Особое мнение (Сборник)

Лицо Шарпа медленно залила краска гнева:

— А что-нибудь полезное вы мне можете сказать?

Хэмфрис растерянно пробормотал:

— Ну, я же не говорю, что полностью разделяю подобное мнение. И это совсем не обязательно ваш случай. Тем не менее, я могу сказать вот что: вы боитесь не падения. На самом деле вы боитесь связанных с ним воспоминаний. Если повезет, мы докопаемся до воспоминания-прототипа — того, что раньше называли изначальным травмирующим событием.

Он поднялся и подтянул поближе конструкцию из насаженных на стержень зеркал, оплетенных электрическими проводами.

— Это моя лампа, — пояснил он. — Она снимает барьеры памяти.

Шарп испуганно оглядел аппарат:

— Слушайте, — занервничал он, — не надо реконструировать мне разум. Может, я и невротик, но мне моя собственная личность вполне по душе. Я ею горжусь и менять не собираюсь.

— Лампа вашу личность никак не изменит. — Хэмфрис нагнулся и включил аппарат. — Зато выведет на поверхность воспоминания, к которым сознание пока не имеет доступа. Я хотел бы проследить ваш жизненный путь до точки, в которой вам нанесли травму. Я хочу узнать, чего вы на самом деле боитесь.

Вокруг плавали черные тени. Шарп заорал и забился, пытаясь сбросить с рук и ног цепкие пальцы. Его тут же ударили — прямо в лицо. Он закашлялся и перекинулся вперед, сплевывая кровь, слюну и осколки зубов. На мгновение по глазам ударил слепящий свет. Его рассматривали.

— Сдох? — жестко спросил чей-то голос.

— Нет пока.

Шарпа чувствительно пнули в бок. Сознание то уходило, то возвращалось, в глазах двоилось, но он почувствовал, как хрустнули ребра.

— Но уже недолго осталось.

— Слышишь меня, Шарп? — просипел кто-то в ухо.

Он не ответил. Он лежал и пытался не умереть. Главное, отделить себя от растоптанного, искалеченного тела. Оно — не я.

— Ты, верно, думаешь, — проговорил голос — знакомый, вкрадчивый, мягкий, — что я сейчас скажу: вот, Шарп, это последний твой шанс, не упусти его. Так вот, нет у тебя шанса, Шарп. Ты его упустил. А сейчас я тебе скажу, что мы с тобой будем делать.

Он задыхался, не хотел слушать. Не хотел чувствовать того, что они делали с ним — долго, беспощадно. Но все равно слышал и чувствовал.

— Ну и отлично, — наконец сказал знакомый голос.

Они уже закончили. Сделали все, что хотели.

— Теперь выкидывайте.

То, что осталось от Пола Шарпа, подволокли к круглому люку. Вокруг распахнулась холодная тьма, полная тумана, — а потом его мерзко, пинком, вышвырнули в черноту. Он падал вниз, но не кричал.

Нечем было кричать. Нечем.

Лампа щелкнула, выключаясь, Хэмфрис наклонился и потряс скрючившегося в кресле человека за плечи.

— Шарп! — громко приказал он. — Проснитесь! Выйдите из сна, Шарп!

Человек застонал. Заморгал. Зашевелился. На лице застыло выражение беспримесной, страшной муки.

— Г-господи, — прошептал он.

Глаза оставались пустыми, тело беспомощно обвисло, еще не оправившись от перенесенной боли.

— Они…

— Вы очнулись, — сказал Хэмфрис — его еще потряхивало после увиденного. — Не волнуйтесь, вы в полной безопасности. Все прошло, закончилось, осталось в прошлом. В далеком прошлом.

— Кончилось? — жалко пробормотал Шарп.

— Вы вернулись из прошлого в настоящее. Вы слышите меня?

— Д-да, — еле выговорил Шарп. — Но — что это было? Они меня выкинули. Откуда-то. Куда-то. И я стал падать, падать… — Тут он задрожал всем телом. — Я упал. Я упал!

— Вы выпали из люка, — спокойно объяснил Хэмфрис. — Вас избили и жестоко изранили — похоже, эти люди решили, что вы мертвы. Но вы выжили. Вы живы. Вы сумели выкарабкаться.

— Но зачем? Почему они это сделали? — запинаясь, проговорил Шарп. — Его лицо осунулось и посерело, черты исказили страх и отчаяние: — Хэмфрис, помогите мне, прошу вас…

— Вы действительно не помните о произошедшем? Никаких воспомниний, даже смутных?

— Да нет же!

— И даже где это могло произойти, не помните?

— Нет! — У Шарпа задергалась щека. — Они пытались убить меня — и они меня убили! Убили с концами!

Он попытался приподняться и застонал:

— Да нет же, ничего похожего со мной не случалось! Я бы помнил! Это чужое, фальшивое воспоминание — мне взломали мозги!

— Оно не фальшивое. Оно вытесненное, — твердо ответил Хэмфрис. — Оно было вытеснено в глубины подсознания, поскольку причиняло боль. Это вид амнезии — только такие подавленные воспоминания просачиваются в сознание опосредованно — в виде вот таких фобий. Но как только вы все это вспомните…

— А что, мне нужно снова это пережить? — взвизгнул Шарп. — Вы что, опять меня под эту чертову лампу посадите?

— Этот опыт нуждается в осознании, — строго сказал Хэмфрис. — Но не весь и не сразу. На сегодня, пожалуй, хватит.

Шарп облегченно вздохнул и устало поник в кресле.

— Спасибо, — слабым голосом выговорил он.

Потом ощупал лицо, руки и тихо сказал:

— Подумать только, я столько лет носил это в себе. А оно меня пожирало изнутри…

— Фобия должна ослабеть, — утешил его психоаналитик, — как только вы сумеете справиться с воспоминаниями об этом инциденте. Мы уже многого достигли, теперь мы знаем ваш истинный страх в лицо. Итак, речь идет об избиении, о нападении профессиональных убийц. Видимо, бывших солдат — в послевоенные годы они сбивались в банды. Я помню это время.

Судя по выражению лица, Шарпу полегчало.

— Ну теперь-то понятно, почему я так боюсь упасть. Учитывая, что со мной сделали.

И он, все еще дрожа, попытался встать.

И тут же издал пронзительный жалобный крик.

— Что случилось? — Хэмфрис подскочил и схватил его за руку.

Шарп отпрыгнул, зашатался — и безвольно упал в кресло.

— Что с вами?

На лице Шарпа изобразилась мученическая гримаса:

— Я не могу встать!

— Что?

— Я не могу подняться на ноги.

И он жалобно уставился на аналитика с болезненным ужасом во взгляде.

— Я… я боюсь, что упаду. Доктор, я теперь даже на ногах стоять не могу!

Некоторое время они оба молчали. Потом, уткнувшись глазами в землю, Шарп прошептал:

— Я, собственно, поэтому к вам и пришел. Потому что у вас кабинет на первом этаже. Забраться повыше меня просто не достало…

— Нам придется снова прибегнуть к лампе, — сказал Хэмфрис.

— Я понимаю. Но мне страшно. — Вцепившись в подлокотники кресла, он продолжил: — Но вы делайте все, что нужно. Другого выхода нет, я понимаю. Я все равно выйти из кабинета не сумею. Хэмфрис, оно убьет меня, я умру!