Особое мясо

— Проходи. Садись за стол. Накладывай себе сам, что хочешь.

Он заходит в дом. Гости собрались в гостиной. На столе, перенесенном из столовой и подвинутом к стене, стоят тарелки с разными закусками. Мариса несет урну к другому столу, поменьше, и ставит ее в прозрачный ящик-ковчег из резного стекла. Она ставит урну в этот ящик осторожно, медленно и даже, пожалуй, излишне торжественно. Зато все гости видят, с каким почтением она относится к покойному. Рядом на столике стоит цифровая рамка, где сменяют друг друга фотографии отца. Чуть в глубине — ваза с цветами и корзинка с сувенирами. Над корзиной закреплена распечатанная фотография отца с датами его рождения и смерти. И этот снимок, и те, что появляются на экране фоторамки, в большинстве своем сильно отретушированы. А еще над многими из них хорошо поработали в фоторедакторе. Маркос что-то не припомнит, чтобы отец фотографировался с Марисой и всей ее семьей. И как так получилось, что он сфотографирован обнимающим уже подросших внуков? Это же невозможно, потому что — он знает это наверняка — племянники ни разу не приезжали к деду в дом престарелых. А вот и фотография в зоопарке. Сестра стоит рядом с отцом. Но Маркос прекрасно помнит этот день и этот снимок. Не было там Марисы! В зоопарк они ходили вдвоем с папой, а она — еще младенец — оставалась дома. Она стерла с фотографии брата, вставив себя на его место. Гости поочередно подходят к ней и произносят положенные в таких случаях слова соболезнования. Мариса достает платок и старательно трет им глаза, в которых нет ни слезинки.

Он здесь почти никого не знает. Есть ему тоже не хочется. Он садится в кресло и наблюдает за собравшимися. В дальнем углу сидят племянники. Оба одеты в черное, оба уткнулись в свои телефоны. Увидев дядю, они кивают ему, но подойти не торопятся. Он, впрочем, тоже не испытывает большого желания беседовать с ними. Гости, похоже, скучают. Они кладут себе что-то на тарелки, негромко разговаривают друг с другом. Он слышит, как высокий мужчина в костюме, с видом не то юриста, не то бухгалтера, рассказывает своему собеседнику: «В последнее время цена на мясо сильно упала. Вспомни, во сколько тебе обходился какой-нибудь особый бифштекс еще два месяца назад. А сейчас? Куда дешевле! Я тут читал одну статью, где говорилось, что снижение цен вызвано тем, что Индия официально вышла на рынок экспортных продаж особого мяса. Раньше у них даже его производство было запрещено, а теперь запрет снят, и они продают мясопродукты по всему миру, причем очень дешево». Второй участник разговора — лысый, с неприметным, незапоминающимся лицом — смеется и говорит: «Не переживай, их там такая уйма, и все есть хотят. Вот наладится у них внутренний рынок, начнут массово друг друга жрать — тогда и цены, глядишь, стабилизируются». Пожилая женщина подходит к столику с урной, останавливается и смотрит на фотографию отца. Она запускает руку в корзинку, берет один из сувениров и рассматривает его. Затем, понюхав украдкой то, что оказалось у нее в руке, она быстро возвращает эту вещь на место. Женщина видит разгуливающего по стене таракана, совсем рядом с фоторамкой, на экране которой все так же сменяют друг друга смонтированные и отредактированные фотографии отца. Пожилая сеньора вздрагивает и испуганно отходит от столика. Таракан беспрепятственно залезает в корзинку с сувенирами.

Никто, кроме сына, в этой гостиной не знает, что отцу очень нравились птицы, что он безумно любил свою жену и, когда она умерла, в нем что-то навсегда погасло.

Сестра прохаживается между группами гостей, успевает поддержать разговор со всеми, следит, чтобы никто не заскучал. Слышно, как она говорит кому-то: «Мы используем технологию умерщвления, которая основана на древней практике „тысячи порезов“ [6] . Да, это из книги, которая вышла совсем недавно. Ну да, та самая, которая стала настоящим бестселлером. Нет, я в этом особо не разбираюсь. Все муж делает. Эх, Мариса, да что ты вообще можешь знать об этой китайской пытке!» Он встает, чтобы послушать, что сестра будет рассказывать дальше, но она прерывает беседу и стремительно уходит на кухню. Он подходит к столу с закусками и видит, что на большом серебряном подносе сервирована тушеная рука. Мясо явно было приготовлено в духовке, а затем аккуратно надрезано так, чтобы образовались тонкие ломтики, едва держащиеся на кости. Вокруг руки не без фантазии выложены листья салата и редис, нарезанный лепесточками — ни дать ни взять маленькие цветки лотоса. Гости пробуют мясо и нахваливают: «Какая Мариса молодец! Надо же, как вкусно приготовлено. Такое нежное мясо. Наверное, совсем свежее. Умеет она гостей принимать. Настоящая хозяйка. Сразу видно, как она отца любила». В этот момент он вспоминает о дверце в стене. Холодная кладовка!

6

Ваньгуа линчи, или «смерть от тысячи порезов», — древнекитайская пытка, особо мучительный способ смертной казни путем отрезания от тела жертвы небольших фрагментов в течение длительного времени.

Он идет на кухню, но по пути сталкивается с сестрой.

— Маркитос, ты куда?

— На кухню.

— А зачем тебе на кухню? Попроси, я тебе все принесу.

Он не отвечает и идет туда, куда собирался. Сестра хватает его за руку, он вырывается. В этот момент кто-то из гостей зовет ее присоединиться к беседе, и она вынуждена отпустить брата.

В кухне чувствуется хорошо знакомый ему кисловатый, прогорклый запах — неприятный, но несильный. Он подходит к кладовке и заглядывает в нее через окошечко в двери. Так и есть: в помещении находится одна голова мясного скота. Без руки. «Значит, все-таки раздобыла. Вот ведь сучка пронырливая!» Держать мясную скотину в городе — это престижно, это признак определенного статуса семьи. Присмотревшись, он замечает знакомые штампы. Значит, этот экземпляр еще и из ПЧП! В сторонке, на разделочном столике лежит книга. Вообще-то, сестра книг не читает и в ее доме их никогда не было. Книга называется «Руководство по умерщвлению домашнего скота методом тысячи порезов». На книге пятна — не то красные, не то коричневые. Его начинает тошнить. Ну конечно, она теперь будет четвертовать беднягу постепенно, от праздника к празднику, а «тысяча порезов» — это, похоже, сейчас модная тема, надо же всем этим людям о чем-то разговаривать.

Это получается, что добропорядочное семейство будет кромсать живое существо, запертое фактически в холодильнике, и добьет его по всем канонам пытки, придуманной тысячу лет назад в Китае! Экземпляр печально смотрит на него. Маркос пытается открыть дверь, но она заперта на замок.

— Эй, ты что делаешь?

Это сестра. Она сердито смотрит на него и даже топает по полу правой ногой. В руках у нее освободившийся поднос из-под угощения. Он разворачивается и смотрит ей в глаза. Камень у него в груди вот-вот взорвется.

— Ты омерзительна.

В ее взгляде помимо злости читается удивление.

— Да как ты смеешь говорить мне такое… Да еще в такой день! Что с тобой вообще происходит? В последнее время я тебя вообще не узнаю. Смотри, у тебя вон лицо все от злости перекошено!

— Что со мной происходит? Да то, что моя сестра оказалась двуличной лживой тварью, и ее дети — парой кусков дерьма!

Он и сам удивлен тем, что смог произнести столь оскорбительные слова. Сестра в ответ широко раскрывает глаза. Затем рот. Впрочем, нескольких секунд ей хватает, чтобы собраться с мыслями и ответить ему:

— Знаешь, я все понимаю. Смерть папы — большой стресс для тебя. Но оскорблять меня такими словами и к тому же здесь, в моем доме, — этого я тебе не позволю!

— Ты хоть понимаешь, что у тебя не было и нет ни единой собственной мысли? Ты умеешь только следовать правилам, которые тебе навязывают. Неужели ты не видишь бессмысленности всего, что ты делаешь? Твоя жизнь пуста! Ты способна хоть на какое-то настоящее чувство? Ты вообще любила отца?

— Я, между прочим, организовала эти поминки. Это за проявление любви сойдет? И пойми, это то немногое, но реальное, что мы сейчас можем сделать для него.

— Ничего ты не поняла. И не поймешь!

Он выходит из кухни, а она почти бежит за ним и пытается объяснить, что он не может сейчас просто взять и уйти — что подумают люди? — что урну сейчас уносить нельзя, что уж в этом-то он может ей уступить, что в доме полно очень важных и нужных людей — коллеги Эстебана и даже его начальник — и что она не может позволить себе вот так опозориться перед ними. Он останавливается, берет ее за руку, подтягивает к себе и говорит ей на ухо:

— Если не перестанешь мне и дальше мозг компостировать, не перестанешь врать, я всем расскажу, что за все эти годы ты ни разу, ничем не помогла ни больному отцу, ни мне, когда я для него все устраивал. Тебе ясно?

Мариса с ужасом смотрит на него и отступает на несколько шагов.

Он открывает дверь и выходит на улицу. Сестра почти бежит за ним — с урной в руках. Она догоняет его уже у самой машины.

— Маркитос, забери урну!

Он молча смотрит на нее несколько секунд. Потом садится в машину и закрывает дверь. Сестра остается на тротуаре и явно не понимает, как быть дальше. Вдруг до нее доходит, что она выскочила на улицу без зонтика. Она с ужасом смотрит в небо, зачем-то прикрывает голову рукой и пулей несется домой.

Он заводит мотор и уезжает. Последнее, что он видит в зеркале, это сестра, заскакивающая в дом с урной под мышкой. С урной, в которую насыпана пригоршня грязного песка из заброшенного зоопарка без названия, без имени.

18

Он едет домой. Ему хочется быстрее вернуться. Он жмет на газ и включает радио.

Телефон. Высвечивается номер Мари. Ему это кажется странным: она прекрасно знает, что у него сегодня поминки. Узнала она это следующим образом: его сестра позвонила на комбинат и попросила прислать ей список коллег Маркоса, которых он хотел бы видеть на поминках, и их контакты. Мари удивилась этому запросу и перезвонила Маркосу. Тот, разумеется, сказал, что никаких списков он составлять не будет и что вообще не хочет видеть в этот день никого из знакомых.

— Привет, Мари. Я слушаю. Что случилось?

— Приезжайте на комбинат, немедленно! Простите, но это очень важно. Я понимаю, что сегодня — не лучший день, простите меня. Просто у нас тут… В общем, я не знаю, что делать. Ситуация вышла из-под контроля. Умоляю, приезжайте!

— Погоди, да что случилось-то?

— Я не смогу объяснить. Приезжайте, сами все увидите.

— Ладно, я тут недалеко. Как раз домой ехал. Минут через десять буду.

Машина набирает скорость. Голос Мари еще никогда не звучал так тревожно. На подъезде к мясокомбинату он издали замечает грузовик, стоящий посреди дороги. Вблизи становятся видны пятна крови на асфальте вокруг машины.