Особые отношения (Не покидай меня)

— Перестаньте, Саймон, — сказала я. — Думаю, вы знаете.

— Я вынужден извиниться перед вами, мне необходимо бежать, начинается совещание…

Я даже попробовала позвонить сестре Тони, с которой я не была знакома. Она давным-давно не общалась с братом — много лет назад у них вышла ссора, в причины и подробности которой он не вдавался. Я проявила изрядную настойчивость и после долгих поисков в Интернете раскопала ее номер в телефонном справочнике Восточного Сассекса, где она сейчас жила. Впрочем, она не выказала горячего желания со мной общаться.

— Мы с Тони много лет не разговаривали — с чего бы ему сейчас мне звонить? — ответила она на мой вопрос.

— Я просто попытала счастья.

— Давно вы с ним женаты?

— Около года.

— И он уже вас бросил? Шустрый малый, ничего не скажешь. Да только, скажу вам, меня это не удивляет. Поиграть да бросить — это как раз в его духе.

— Вы хотите сказать, что он проделывал такое и раньше?

— Все может быть.

— Это не ответ.

— А к чемумне вообще отвечать на ваши вопросы? Особенно раз вы выбрали такой тон для разговора со мной…

— Я не выбирала..

— Да уж выбрали. А я, между прочим, вас знать не знаю… и вообще…

— Пожалуйста, извините, если я обидела вас, я этого вовсе не хотела. А…

— Я не желаю больше с вами разговаривать.

И она положила трубку.

Я сжала виски обеими руками, поздравляя себя с очередной своей победой, торжеством такта и дипломатичности. Из-за врожденного, типично американского неумения говорить обиняками, из-за привычки называть вещи своими именами я раз за разом терпела здесь поражения. Неужели месяцы жизни здесь ничему меня не научили?

И я твердо решила, что завтра на встрече с Вирджинией Рикс буду вести себя идеально. На метро я добралась до Чансери-Лейн задолго до назначенного времени и слонялась целый час, дожидаясь половины четвертого.

Контора «Лоуренс и Ламберт» находилась в одном из одинаковых домов, плотным рядом выстроившихся вдоль улицы. Внутри здание было шикарно отделано. У дверей стоял охранник, который зарегистрировал меня и проверил, действительно ли мне назначено. Затем я направилась к лифту, поднялась на третий этаж и оказалась в симпатичной, современной приемной, со сверкающей хромированной мебелью и стопкой свежих газет на журнальном столике. Пока секретарша вызывала по телефону Вирджинию Рикс, я села и стала просматривать прессу, старательно избегая «Кроникл».

Спустя пять минут в приемную вошла девица. Лет двадцати с небольшим. Блондинка. Пышная шевелюра. Одета небрежно.

— Вы Салли? — спросила она. — Я Труди. Мы вчера говорили. Как вы?

— Хорошо, спасибо.

— Отлично. Слушайте, тут такое дело, Джинни все еще занята в суде. Может, перенесем все на понедельник?

— Мне абсолютно необходимо повидаться с ней именно сегодня.

— Ясно. Тогда я вас обрадую: она приедет из суда примерно через час. Так что…

Час я убивала, роясь на полках книжного магазина на Флит-стрит, потом, ежась от холода, посидела на открытой веранде «Линкольне Инн». Я запила кофе очередную порцию антидепрессантов и задумалась о том, что есть в маленьких городских площадях вроде этой что-то странно успокаивающее — они создают ощущение укромности и безопасности.

Вирджиния Рикс оказалось молодой особой под тридцать. Как я и ожидала, это была блондинка, со слегка лошадиным лицом, но холеная и безукоризненно элегантная — явно из тех женщин, что утром не менее часа проводят перед зеркалом, прежде чем явить миру свой лик. Но мне сразу бросилось в глаза не это, а ее характерная небрежно-высокомерная манера держаться. Мне подумалось, что эту манеру она, наверное, с младых ногтей переняла у родителей — каких-нибудь высокопоставленных, возможно, публичных людей, умело скрывавших любые сомнения под маской уверенности и снисходительности. «Положение обязывает», — было написано у нее на лице.

— Джинни Рикс, — представилась она, ворвавшись в комнату для переговоров, где меня посадили ее дожидаться, и сунула мне руку. Было уже почти пять часов. Устраиваясь в кресле напротив, она говорила без умолку: — Мне так неловко, что заставила вас ждать. Чудовищный денек был в суде. Вы ведь Салли, правильно? Труди предложила вам чаю, надеюсь? Надеюсь, она вас не шокировала, наша Труди. Немного простовата на вкус некоторых наших клиентов, зато прекрасно ладит со всеми этими женами футболистов, чьи интересы мы все время представляем. С ней они сразу находят общий язык, даже не знаю почему. Итак, теперь я полностью в вашем распоряжении… правда, нам надо уложиться в полчаса. Вечер пятницы, заторы на дорогах чудовищные. Еду в Сассекс Дауне — знаете, где это? Такие красивые холмы, очень романтичное место, идеально для уик-энда, если вы… — Но она не договорила. — О боже, — хихикнув, сказала она про себя. — Что это на меня нашло? Простите, пожалуйста. Итак, давайте наконец перейдем к делу. Напомните, кто вам нас рекомендовал?…

— Александр Кэмпбелл.

— Извините, никогда о нем не слышала.

— Он три года возглавлял лондонское отделение компании «Салливан и Кромвел».

— А с нашей фирмой у него были общие дела?

— Нет, он только сказал мне… Передал через свою жену, что вы — лучшие в городе адвокаты по бракоразводным делам.

— И это правда, — заметила она. — Судя по предисловию, вы собираетесь разводиться?

— Не совсем так.

И я поспешила поведать ей свою историю, вплоть до получения ошеломившего меня судебного документа. Джинни Рикс пожелала его увидеть. Я протянула ей бумагу, и она просмотрела ее по диагонали.

— Ваш супруг и его адвокат, очевидно, сумели убедить судью, что вы негодная мать, потому он и выдал это временное разрешение. Это приводит нас к неприятному, но неизбежному вопросу: на ваш собственный взгляд, действительно ли вы были негодной матерью?

Я беспокойно пошевелилась в кресле, понимая, что сейчас Джинни Рикс весьма внимательно меня изучает.

— Не знаю, — ответила я наконец.

— Хорошо, ответьте мне на такой вопрос: вы когда-нибудь применяли физическое насилие к своему ребенку? Сильно трясли его, когда он плакал, бросали через всю комнату… что-то подобное?

— Нет. Я пару раз раздражалась…

— В этом нет ничего из ряда выходящего. Все родители раздражаются на детей и ругают их. Но слова — дешевка, как любите говорить вы, американцы. — Вот не думала, что мы любим так говорить. — Поскольку вы не причиняли своему ребенку физического вреда, позиция у нас достаточно сильная. А во время вашего пребывания в больнице Св. Мартина… вас ведь держали там не на принудительном лечении, так?

— Верно, я находилась там добровольно.

— Тогда не вижу проблем. Послеродовая депрессия в наше время — обычное дело. Разумеется, мы детально ознакомимся с обвинениями, выдвигаемыми против вас, но мне представляется, что вашему мужу особо надеяться не на что.

— Тогда как ему удалось добиться этого судебного решения?

— Вы были за границей, и его юристы воспользовались этим, чтобы сфабриковать против вас дело. Они представили все так, будто вы представляете опасность для ребенка… ой, а кто у вас, кстати, мальчик или девочка?