Особые отношения

— Слава богу! Где ты его нашла?

— Его рвало на обочине, — отвечает Лидди. — По словам врача, у него сильнейшее пищевое отравление.

— Братишка, что же ты съел? — спрашивает Рейд, обхватывая меня рукой, чтобы взять на себя часть моего веса.

Я делаю вид, что едва передвигаю ноги, и позволяю отвести себя в комнату для гостей на первом этаже. Пока Рейд укладывает меня на кровать, Лидди разувает меня. Ее теплые руки согревают мои лодыжки.

Даже в темноте кажется, что потолок вращается. Или это просто вентилятор.

— Врач заверил, что он поспит и отойдет, — шепчет Лидди.

Из-под опущенных век я смотрю, как мой брат обнимает жену.

— Я позвоню пастору Клайву, скажу, что Макс вернулся живой и почти невредимый, — говорит Рейд и выходит.

Меня и пастор Клайв искал? Меня с головой накрывает новая волна вины. Через какое-то время Лидди подходит к шкафу и тянется к верхней полке. Достает одеяло и укрывает меня. Я хочу еще раз извиниться, но потом решаю притвориться спящим.

Кровать проседает под весом Лидди. Она сидит настолько близко, что может коснуться меня рукой. Я, затаив дыхание, чувствую, как она убирает мне со лба волосы.

Она что-то шепчет, и мне приходится напрягать слух, чтобы разобрать слова.

Она молится. Я прислушиваюсь к мелодии ее голоса и представляю себе, что, вместо того чтобы просить Господа о помощи, она просит Его обо мне.

Утром, когда мы в первый раз должны предстать в зале суда, Уэйд Престон появляется у входной двери дома Рейда с костюмом в руках.

— У меня есть костюм, — говорю я.

— Есть, — отвечает он, — но подходящий ли у тебя костюм, Макс? Первое впечатление очень важно. Второй возможности у тебя не будет.

— Я собирался надеть черный костюм, — сообщаю я.

Это единственный костюм, который у меня есть, — его пожертвовал кто-то из прихожан. Он оказался достаточно хорош для того, чтобы надевать его по воскресеньям в церковь или когда я ездил по поручениям пастора Клайва.

Костюм, который принес Престон, темно-серого цвета. К нему накрахмаленная белая рубашка и синий галстук.

— Я хотел надеть красный галстук, — говорю я. — Я взял его у Рейда.

— Ни в коем случае! Ты не должен выделяться. Ты должен выглядеть скромным, решительным и солидным. Ты должен выглядеть так, как выглядел бы на родительском собрании в детском саду.

— Но туда будет ходить Рейд.

Уэйд отмахивается от меня.

— Макс, не строй из себя тупицу. Ты понимаешь, о чем я. Красный галстук говорит: «Обратите на меня внимание».

Я молчу. Костюм на Уэйде сидит настолько идеально, что я еще никогда не видел, чтобы так искусно был сшит костюм. Его инициалы вышиты на отложных манжетах рубашки. В нагрудном кармашке шелковый платок.

— Но вы же надели красный галстук! — замечаю я.

— Он отражает мою суть, — отвечает Уэйд. — Иди одевайся.

Через час мы втискиваемся за один из столов в передней части зала суда: Лидди, Рейд, Бен Бенджамин, Уэйд и я. Мы с Лидди все утро не разговаривали. Она, наверное, единственная, кто мог бы меня успокоить, но каждый раз, когда я пытаюсь с ней заговорить, Уэйд вспоминает что-то, что забыл рассказать мне о поведении в суде: «Сиди прямо, не ерзай, не реагируй на слова ответчиков, насколько бы обидными они ни казались». Складывалось впечатление, что у меня сценический дебют, а не всего лишь подача ходатайства в суд.

Галстук мешает мне дышать, но каждый раз, когда я дергаю за него, Рейд или Престон велят немедленно прекратить.

— Началось, — бормочет Уэйд.

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, куда он смотрит. В зал суда только что вошли Зои с Ванессой и миниатюрная женщина с черными кудрями-пружинками, торчащими в разные стороны.

— Мы в меньшинстве, — негромко произносит Ванесса, но мне все равно удается расслышать ее слова, и мне нравится, что Уэйд уже спутал им все карты.

Зои даже не смотрит в мою сторону, когда занимает свое место. Держу пари, эта крошка адвокат тоже велела ей следовать определенным правилам.

Уэйд молча набирает на сотовом номер. Через секунду двойные двери в дальнем конце зала распахиваются, и молодая женщина, помощница Бена Бенджамина, ввозит тележку, набитую книгами. Она выкладывает их на столе перед Уэйдом под недоуменными взглядами Зои, Ванессы и их адвоката. Это плоды проведенных исследований, своды законов других штатов. Я начинаю читать названия на корешках: «Традиционный брак», «Охрана семейных ценностей». Последней она выкладывает Библию.

— Зои, — обращается к своей клиентке адвокатша, — знаешь разницу между сомом и Уэйдом Престоном? Один — скользкий, питающийся отходами падальщик. А второй — всего лишь рыба.

Секретарь встает.

— Всем встать! Председательствует преподобный Патрик О’Нил.

Из другой двери выходит судья. Высокий мужчина с гривой седых волос и крошечным черным треугольником, где волосы образовывали надо лбом букву «V». Две глубокие морщины очерчивают рот, как будто привлекая еще больше внимания к его и без этого сердитому виду.

Он садится, мы вслед за ним.

— Бакстер против Бакстер, — оглашает секретарь.

Судья надевает очки для чтения.

— Чье ходатайство?

Встает Бен Бенджамин.

— Ваша честь, я сегодня представляю соистцов, Рейда и Лидди Бакстер. Мой клиент присоединяется к их ходатайству выступить соистцами по этому делу, а мой коллега мистер Престон и я просили бы суд выслушать нашу позицию по этому вопросу.

На лице судьи появляется кривая улыбка.

— А-а, Бен Бенджамин! Встречаться с тобой в суде одно удовольствие. Посмотрим, усвоил ли ты мои уроки. — Он смотрит в лежащие на столе бумаги. — О чем вы просите в этом ходатайстве?

— Ваша честь, речь идет об опеке над тремя замороженными эмбрионами, которые остались после развода Макса и Зои Бакстер. Рейд и Лидди Бакстер — брат и невестка моего ответчика. Они хотят — равно как того желает и Макс — получить опеку над этими эмбрионами, чтобы их подсадили Лидди Бакстер и она их выносила, а брат и невестка моего клиента воспитали бы их как собственных детей.

Судья О’Нил сдвигает брови.

— Речь идет об окончательном разделе собственности, которую стороны не учли во время бракоразводного процесса?