Особый агент
Шрифт:
Причем мне хочется попасть туда как можно дальше от бандитской деревни. Мику выдает на экран разноцветную карту местности с зеленой жилкой намеченного маршрута и красными крестиками в наиболее труднопроходимых местах. Даю спутникам команду двигаться точно по моим следам, и путешествие по бездорожью начинается.
Сколько мы объехали холмов, горок и просто огромных валунов, сколько колючих и не очень кустов пытались украсть по лоскутку нашей одежды, сколько узких и не очень ручейков, овражков и трещин мы преодолели - я даже не пытался сосчитать. Уже почти совсем стемнело, когда две полоски, зеленая нашего маршрута и
Разжигать костер не разрешаю, поэтому, пока Ориз занимается животными, а горцы, сносно видящие в полумраке, скромным ужином, ухожу осмотреть окрестность.
Расставляя пугалки и прикидывая план отражения возможного нападения, все время возвращаюсь мыслями к Алику. За сегодняшний день он едва сказал пять слов, и это были в основном междометия. Интересно, а с Грасом он тоже не разговаривает?! Я вообще-то против подслушивания, и категорически против вмешательства в чужую личную жизнь. Но ведь жизнь Алика, если б я не успел сдернуть его с камня, могла уже закончиться! Значит, я имею полное право знать о ней немного больше, успокаиваю свою совесть, прося мику включить запись разговоров горцев. Но это мало что мне дает, Алик, оказывается, не разговаривает не только со мной. И это мне совсем не нравится.
Вернувшись в лагерь, обнаруживаю всю компанию за поеданием простого ужина. Ну да, я же сам орал в гостинице, чтоб меня не ждали. Почему ж теперь это так неприятно кольнуло мое самолюбие?!
– Марта, вот твоя миска, - заботливо пододвигает еду Ориз.
Ну вот, и чего я обиделся? Еды мне оставили значительно больше, чем я могу съесть.
– Кто что думает по поводу нашего положения?
– утолив первый голод, бросаю задачку парням.
Затянувшееся молчание, прерываемое только звуками жующих зубов да бульканьем пива, решается нарушить Ориз.
– Ты хозяйка, нана, тебе и виднее, - осторожничает он.
– Ладно, тогда скажите, те бандиты, если нападут снова, отпустят нас?
– Нет, - не выдерживает Грас.
– Значит, нас всех могут убить. Или нелегально продать в Райхане. Так?!
– Так, - кивает он.
– Кому, кроме меня этого не хочется, и почему?
– Ну, мне не хочется, - пожимает могучими плечами Грас.
– И ясно почему, приятнее жить свободным, чем рабом.
– Мне тоже, - вздыхает Ориз, - хоть с тобой и трудно нана, но в руднике я совсем не смогу.
И отчего же это со мной так трудно, хотел бы я знать?! Но не успел я начать выяснять этот вопрос, как прозвучал голос Алика.
– А мне все равно.
– Почему?
– Тебе не понять, - прежнее высокомерие на миг возвращается к нему.
Ну да, где мне его понять! Я же простая бродячая гадалка, и методы у меня совсем не возвышенные, и видик тоже, ну скажем не очень. А он сам-то, интересно, каких кровей?
– А где ты родился, Алик?
Похоже, такого вопроса он не ожидал, во всяком случае отвечать не очень торопится. Придется подстегнуть.
– Неужели в горах не знают, что невежливо молчать,
когда женщина, к тому же старшая по возрасту, задает вопрос?– провокационно вздыхаю я.
– В горах.
– Бурчит он, в ответ на первый вопрос.
– Где именно?
– Ты не знаешь!
– А все же?
– В Лакуте.
– А, Лакута, - бормочу я как бы про себя, нажав амулет и тут же, получив исчерпывающий ответ мику, продолжаю, - Это, где два ущелья сходятся в одно и над тем местом стоит гранитный замок с тремя башнями?! А от него ведут через речку семь висячих мостов и один каменный? А по отлогому склону правого ущелья, заросшего малиной и костяникой, лепятся дома горцев?
Два изумленных вздоха сливаются в один.
– Откуда ты это знаешь?
– не выдерживает Грас.
– А может, я там была?
– отвечаю вопросом на вопрос.
– Неправда!
– почти кричит Алик.
– Никогда в Лакуте не было чужаков, туда приезжают только горцы.
– А рабы не чужаки?
– спокойно интересуюсь я.
– Но они не могут вернуться!
– Что, не было случая, чтоб кто-то сбежал, или его выкупили?
– Ну, были.
– И женщины?!
– Что женщины?
– Не понимает Алик.
– Женщин продавали?
– Ну да, наверное, продавали.
– Сомневается он.
– Женщин продают чаще, чем мужчин,- тихо вступает в разговор Грас.
– Тогда почему ты говоришь, что меня не могло быть в Лакуте?!
– напираю на Алика.
– Я не помню тебя, - уже неуверенно мямлит он.
– А ты запоминаешь лица всех рабов? Или имена? Или то, как они стали рабами? Тебя что, это очень интересовало?
– усиливаю натиск.
– Нет, - совсем сникает он, - не интересовало.
– Тогда почему ты так уверен?
– Марта, - осторожно интересуется Грас, - а ты что, была рабыней?
– Нет. И в Лакуте не была.
– Отметаю его подозренья, и наскоро выдумываю легенду, - Но у меня был друг, он там жил. Он много где жил, и часто рассказывал про те места. А у меня хорошая память.
– Он был раб?
– интересуется Алик.
– Да, сначала был, потом его выкупили на волю.
– Кто?
– сразу оживляется Ориз.
– Я.
– и обрубая расспросы, предлагаю, - А теперь давайте спать, утром я вас рано разбужу!
Я надвигаю шляпу на глаза и, завернувшись в плащ, ложусь на землю. Все мои приборы давно включены, и в случае, если кто-нибудь приблизится ближе, чем на полкилометра, сразу подадут сигнал. Засыпая, слышу, как горцы о чем-то яростно шепчутся, и довольно хихикаю про себя, задал я им задачку!
Однако первыми подняли тревогу не амулеты, а верблюд. Я аж подскочил на месте, когда услыхал его истошный крик. Почему-то я всегда считал, что эти животные не умеют так вопить.
– Эй, Ориз, - хватаю за рубаху вскочившего пустынника, - почему он так орет?
– Это верблюдица, где-то слышит своего малыша, - горестно шепчет он, и мне все сразу становится ясно.
– За мной, - командую я горцам, и несусь к ручью, где пасутся верблюды. Вокруг стоит густой осенний предрассветный туман, но заблудится невозможно, верблюдица орет не переставая. А в короткие промежутки ее рева где-то вдалеке слышны тонкие крики верблюжонка. К верблюдам, уже поднявшимся на ноги, мы с Оризом подбегаем почти одновременно. Я даже не догадывался, что он умеет так бегать!