Особый курьер

Лифтом по понятным причинам они пользоваться не решились.

Вот и седьмой этаж – здесь всего три двери. Одна, как и обещал таксист, была разукрашена нарисованными цветами.

«И чего только не выдумают шлюхи, чтобы привлечь клиентов!» – подумал Килворт, рассматривая рисунки.

Гуин щелкнул выключателем, и на площадке стало темно. Для Килворта это послужило командой. Он достал связку отмычек и маленькую масленку; промышлявший в юности квартирными кражами, Марк знал, как бесшумно открыть дверь.

После серии едва заметных щелчков пятая по счету отмычка сумела справиться с замком, и Марк, выждав несколько секунд, осторожно надавил на дверь.

Она легко подалась, и Килворт полной грудью вдохнул запах чужого жилища со всем набором кухонных ароматов, комбинаций духов, дезодорантов и сортов мыла.

Марк слегка разволновался – уже давно он не ощущал этих запахов своей юности и почти забыл, каково оно, это легкое возбуждение от ожидания неведомой опасности.

– Давай вперед, – едва слышно прошептал Гуин в самое ухо Марку.

Тот поморщился. Ему было неприятно дыхание Гуина.

В квартире стояла абсолютная тишина, и ни один звук не говорил о том, что здесь кто-то есть.

«Натрахались и спят без задних ног», – подумал Килворт, вытаскивая из-за пояса пистолет. Он сделал осторожный шаг, потом еще один. Откуда-то слева приплыл запах шампуня и сырой штукатурки. «Ванная…» – догадался Марк. Он сделал следующий шаг, и следовавший за ним Гуин слегка толкнул его в спину.

«Вот урод, – разозлился Марк. – Эх, надо было пристрелить его еще в сарае».

Между тем Педро Гуин и сам испытал неловкость. И как его угораздило споткнуться? Педро нагнулся и нащупал своего обидчика – это была мягкая комнатная тапочка. Гуин обожал женские вещи, поэтому положил тапочку в карман.

«А часики уже где-то рядом. Они совсем близко…» – вспомнил Гуин о своей цели.

Задание Папы Лучано было практически выполнено. Оставалось лишь умертвить эту любовную парочку, и дело было только за Марком.

«Да сколько же здесь этих тапочек!..» – едва не выругался вслух Педро, наступив еще на один предмет.

Он остановился и почувствовал, что к его ноге прикоснулись. Потом довольно энергично потерлись.

«Кошка…» – предположил Гуин.

Прикосновение было настойчивым и крайне неприятным. Педро попытался оттолкнуть кошку ногой, но ноги не двигались, поскольку были стянуты какой-то… Гуин потрогал рукой непонятный предмет, и волна жаркого ужаса окатила его с головы до ног.

Послышалось шипение, и этого хватило, чтобы он нарисовал себе полную картину самого страшного кошмара.

И Гуин заорал. Заорал так, как не орал, наверное, никогда в жизни.

73

Джек лежал совершенно опустошенный и мучительно раздумывал о том, было ли то, что он делал с Биркс, изменой Саре.

Традиционного контакта не было.

«Пожалуйста, Джек, подержи меня за руку», – попросила она, и Джек не смог ей отказать в такой малости. Знал был он, что потом произойдет.

А произошло следующее. Биркс вроде бы спала, уткнувшись Джеку в плечо, но он чувствовал, как волны опьяняющего расслабления прокатываются по его спине. Затем приятно защекотало суставы, закружилась голова, и он вдруг почувствовал жар разгоряченного женского тела. Джек намеренно глядел по сторонам, стараясь убедиться, что ничего такого не происходит, но все сопутствующие ощущения были при нем, как будто все совершалось прямо сейчас.

Это было настолько необычно и восхитительно, что Джек, не в силах оказать сопротивление, прошел по всем ступеням – от начала до конца.

И вот теперь Биркс спала, а Джек лежал и прислушивался к ее дыханию. Девушка дышала тихо, как мышка.

Джек вспомнил, как познакомился с Глокусом, двухметровым удавом Биркс.

Тот выбрался из стенной дыры, как только Биркс вынула из нее пробку.

– Поздоровайся с Джеком, шалунишка, – сказала хозяйка, и удав легко шлепнул Джека хвостом.

Затем он попытался забраться под ванну, но Биркс его остановила. Она озабоченно ощупала брюхо своего любимца и строго спросила:

– Ты опять ел кроликов мистера Барцмана?

– Он ворует кроликов? – удивился Джек, наблюдая за двигающимися кольцами удава. Бедняга пытался улизнуть под ванну.

– Да. И самое страшное, что мистер Барцман – художник-психоделик. Он расписывает кроликов и через них постигает суть мироздания.

– Через кроликов?

– Через их образы. Он красит кроликов в различные цвета, а поскольку краски ядовиты, у бедного Глокуса потом болит живот, – пояснила Биркс и погладила своего любимца.

– А что же мистер Барцман? Как он относится к воровству его кроликов?

– О, этот вопрос мы решаем быстро. К счастью, он сторонник физического секса, а это не отнимает у меня много сил.

На Джека накатила волна ярости, но он сумел взять себя в руки и только спросил:

– А чем ты еще занимаешься, кроме того, что расплачиваешься с соседями физическим сексом?

– Ну, вообще-то я фотомодель, и, когда много работы, у меня совершенно нет времени на физический секс, а уж тем более на беседы.

– То, чем ты занимаешься, называется проституцией. Ты в курсе? – стараясь говорить спокойно, пояснил Джек.

– Когда я училась в школе, что-то такое нам говорили…

– И долго ты училась в школе? – иронически спросил Джек. С высоты своего колледжа он мог себе это позволить.

– Лет восемь. Или десять – я уже не помню.

– Но почему ты приглашаешь к себе мужчин? Тебе что, не хватает денег от основной работы?

– Ну что ты заладил, Джек: «тебе», «для тебя». Нельзя же жить только своими интересами. Нужно дарить людям радость, если есть такая возможность.

– И мужчинам особенно.

– А почему нет? Они тоже люди.

Возразить против очевидного факта было нечего, и Джек промолчал.

– Мой хороший песик, сейчас мы тебя полечим, – просюсюкала Биркс, гладя своего любимца Глокуса. – Нужно подержать ему пасть, чтобы накормить лекарством. Ты мне поможешь, Джек?

Джек согласился и, замотав руки полотенцем, несколько минут крепко держал челюсти удава.

Принимать лекарство Глокус не хотел и вырывался как мог. Однако, несмотря на сопротивление пациента, дело было сделано, и только после этого удаву разрешили спрятаться под ванну.