Особый отдел и пепел ковчега

– Я такой в фильме «В джазе только девушки» видел, – сообщил Цимбаларь. – Могучая машинка.

– Могучая, но крайне сложная в изготовлении. Вот эта симсоновская модель попроще. Применялась в войне на Тихом океане. Отсюда и герметизация механизма. Японцы могли противопоставить ей только свой «тип 100». Вон, во втором ряду висит. Боевые качества ниже всякой критики… Это английские – «ланчестер» и «стен». Последний имел крайне упрощённую конструкцию. Выпускался даже польскими партизанами.

– А это, я вижу, наши, – сказал Кондаков, чуть-чуть опередивший хозяина.

– Да. Самая полная часть моей коллекции. Экспонаты добывались из-под земли, наподобие картошки… Пистолеты-пулеметы Дегтярева, Шпагина, Коровина. Но лично мне больше всего импонирует Сударевская модель, которую некоторые военные историки считают лучшим оружием подобного типа, применявшимся во Второй мировой войне. На её изготовление металла шло в два раза меньше, чем на ППШ. Китайцы делали пистолет-пулемет Сударева вплоть до восьмидесятых годов.

– Весьма поучительная экскурсия. – Кондаков тайком глянул на часы, а затем переглянулся с Цимбаларем. – Чем вы нас ещё хотите порадовать?

– Следующий зал отведён под пистолеты и револьверы, – сказал хозяин, перебирая связку ключей, достойную Скупого рыцаря. – Есть уникальные экземпляры, включая персональное оружие наших маршалов и фашистских бонз.

– Этого добра у нас и на службе хватает, – извиняющимся тоном произнёс Кондаков. – Братва времени зря не теряла. До зубов вооружилась. После удачной операции только успевай «беретты» и «стечкины» подбирать… Нам бы что-нибудь посерьёзней!

– Например? – нахмурился хозяин.

– Ну, скажем, чтобы не дырки в человеке делать, а сразу голову с плеч.

– Так это вам гранатомёты нужны!

– Наверное. – Кондаков с Цимбаларем переглянулись. – Именно гранатомёты!

– К сожалению, такого добра не держу. Во-первых, это не стрелковое оружие, на котором я специализируюсь. Во-вторых, повоевать успели только две модели гранатомётов – американская «базука» и немецкий «фауст-патрон». Кто же будет составлять коллекцию только из двух экземпляров?

– А может, кто-то из ваших друзей интересуется этой темой?

– Насколько мне известно – никто. Ведь конструкция гранатомёта чаще всего рассчитана на одноразовое применение. Кроме того, их очень сложно привести в безопасное состояние. Поэтому ваши коллеги не очень-то верят в коллекционное значение этого вида оружия… А что вы, собственно говоря, хотите узнать? – хозяин глянул на своих гостей совсем иным, изучающим взором.

– Нас интересуют гранатомёты, но очень маленькие, – признался Кондаков. – Размером с трость.

– И боеприпасы так называемого совокупного действия, – добавил Цимбаларь.

– Так бы сразу и сказали, – хозяин со вздохом спрятал ключи в карман. – А то всё ходят и ходят, я уж волноваться начал. Может, думаю, опять в чём-то провинился…

– Нет-нет! – заверил его Кондаков. – Мы только посоветоваться.

– Говорите, маленькие гранатомёты… – хозяин задумался. – Видеть мне из этого арсенала ничего не приходилось, но слышать слышал. Лаборатория, разрабатывавшая «фауст-патрон», действительно занималась производством его миниатюрных аналогов, предназначенных для диверсионной работы. Если мне память не изменяет, назывались они «керце-патрон», то есть «свеча» и «пфайль-патрон», то есть «стрела». Применялись эти мини-гранатометы, соответственно, для поражения складов горючего и против низколетящих объектов. Самым маленьким был «боте-патрон», что в переводе означает «гонец». Этот действительно был сделан из композитных материалов совокупного действия и при сравнительно небольших размерах обладал завидными поражающими свойствами. Но каждый заряд «боте-патрона» стоил дороже танка. Представляете, – он продемонстрировал свой чёрный от ружейной смазки мизинец, – такая мелочь в одну цену с «Королевским тигром».

– Зачем же понадобились такие расходы? – спросил Кондаков. – Фюрер, говорят, зря тратить денежки не любил.

– Для лучших друзей ему ничего не было жалко, – впервые хозяин позволил себе улыбнуться. – «Боте-патрон» предназначался для уничтожения участников Тегеранской конференции – Сталина, Черчилля и Рузвельта. Но все планы расстроил Отто Скорцени. Слыхали, наверное, про такого?

– А то как же, – ответил Цимбаларь. – Я про него даже книжку читал. Называется «Человек со шрамом».

– Вот именно… Одним словом, любимец фюрера Отто Скорцени, завербованный советской разведкой ещё в тридцать пятом году, сдал всех немецких агентов с потрохами. Они даже свои парашюты снять не успели, как оказались в лапах нашей контрразведки. Насколько мне известно, «боте-патроны» больше нигде не применялись да и сделаны они были в крайне ограниченном количестве.

– «Боте-патрон»! – со значением повторил Кондаков. – А по-нашему «гонец»… Вот, значит, каких гонцов посылали вдогонку за зэками, сбежавшими из североуральского политизолятора.

– А старик с тростью говорил в машине вовсе не про боты! – Цимбаларь хлопнул себя по лбу. – Он сказал: «боте» скоро кончатся, то есть снаряды, при помощи которых они расправляются со своими жертвами. Те же самые гонцы, но только по-немецки… Как я сразу не догадался!

– Вы на нас внимания не обращайте, – сказал Кондаков хозяину. – Это мы про своё, про девичье.

– Я уже догадался, – хмуро промолвил тот. – Только хочу внести одну поправочку. «Боте-снаряд» послать за кем-нибудь вдогонку нельзя. Эффективная дальность его действия не превышает двадцати метров. То есть дистанции ясного визуального контакта.

– Так мало? – хором удивились Кондаков с Цимбаларем.

– А что вы хотели? Даже «фауст-патрон» использовался в основном на дистанциях до тридцати метров. Конструкция была ещё недоработанная, сырая. Рабочая сила – неквалифицированная. Дефицитных материалов катастрофически не хватало. Некоторые даже приходилось доставлять на подводных лодках из Японии.

– Какова была дальнейшая судьба «боте-патронов», захваченных вместе с немецкими диверсантами в Иране?

– Не знаю. Скорее всего, впоследствии их уничтожили при испытаниях. Или поместили в какой-нибудь закрытый музей. По крайней мере, упоминания о них больше нигде не появлялись. А лабораторию, занимавшуюся усовершенствованием «фауст-патронов», в том же году сровняла с землей американская авиация. Впрочем, кое-что мог оставить для себя Скорцени. Это ещё та лиса была! Слуга трёх господ – Сталина, Гитлера и Муссолини. Причём всех благополучно пережил.

– Скорцени нас, в общем-то, меньше всего интересует, – заметил Цимбаларь. – Сейчас, как я понимаю, им занимаются черти в аду. А вам скажу по секрету: есть сведения, что «боте-патроны» сохранились до сих пор и даже применяются в деле.

– И зачем мне это знать? – хозяин подозрительно покосился на него.

– Сейчас объясню. – Цимбаларь понизил голос, хотя даже без этих предосторожностей услышать его могли разве что крохотные мокрицы, шнырявшие по бетонным стенам каземата. – Есть вероятность того, что кто-то из ваших коллег-оружейников участвовал в модернизации «боте-патрона». К примеру, снабдил снаряд головкой самонаведения. Или как-то видоизменил пусковое устройство, придав ему, скажем, форму трости. Короче, вы меня понимаете…