Осознание

– Просто помолчи, – почти что прошипел Эдвард при этих словах, – И не говори больше подобных глупостей. Единственный, кого здесь не должно быть жалко, так только я. А ты, Лена, стоишь десятка любых других людей.

– Вы не понимаете… – заплакала Лена и, напрягаясь изо всех небольших сил, остававшихся у нее, попыталась выдернуть катетер, но была сразу же остановлена Виолой, перехватившей ее руку прежде, чем успела сделать хоть какую-то глупость.

– Так, молодая девушка, кажется, хороших слов вы не понимаете, – покачала головой медсестра, – А вам нужны сейчас тишина и покой, – прежде, чем Лена успела что-то ответить, быстро надавила на точку у нее на шее, пережимая артерию и быстро отправляя ее в глубокий и спокойный сон.

– Часа три или четыре спокойного сна нам обеспечены, – заметила Виола, поворачиваясь к Эдварду, – понимаю, это не совсем по клятве Гиппократа, но мне сейчас важнее довезти ее живой до больницы, чем отговаривать от попытки повториться… Значит, говоришь, на сук напоролась?

– Именно, – кивнул он со всей уверенностью, на какую только был способен, – случайно все произошло, – наверное, пора жгут снова завязывать?

– Ага, прав, как всегда, пионер, – Виола посмотрела на часы и сверилась со своим временем, – Сейчас, – заново завязать жгут было минутным делом, но больше времени потратила на то, чтобы поменять бинтовую повязку, сняв старую, успевшую хорошо пропитаться кровью. Рана на руке оставалась свежей, кровь буквально сочилась из краев, оставляя открытым глубокий багряный разрез, какой сейчас Виола быстрыми и уверенными движениями закрывала бинтами.

– Кажется, не у меня одного скелеты в шкафу водятся? – заметил Эдвард, когда Виола снова села на место водителя и завела мотор, – Или у вас все врачи знают техники контактного боя? – он кивнул на Лену, – даже зная, где нужная точка, так легко отключить человека вряд ли получится.

– Потом поговорим, – сказала медсестра, резко стартуя с места, так, что даже земля из-под колес полетела, – До города уже недолго ехать…

Эдвард замолчал, размышляя о своем, а у Виолы Церновны, кажется, пропало желание расспрашивать его о чем-либо. Наверное, сама переваривала то, что сейчас услышала. Конечно, подобные откровения слышишь далеко не каждый день, и им еще надо поверить, поскольку прямых доказательств не было, только косвенные, какие вполне можно подогнать и под совершенно другие теории. У него же уже совсем другие мысли, судорожно цепляющиеся за сознание, но никак не приобретающие какие-либо осознанные формы, будучи только догадками и логическими цепочками, выстроенными на отдельных обрывках фраз. Почему Лена хотела себя убить? Почему пытается даже до сих пор, утверждая, что ее не понимают? Не понимают в чем? Или, наоборот, не понимают чего-то, что увидела сама? Почему говорила, что всем остальным от этого будет лучше? Мысли пересекались друг с другом, смешиваясь и снова расходясь в разные стороны. Какая-то определенная логика должна была быть во всем этом, Эдвард не верил, что все здесь просто связано с какими-то собственными мысленными циклами в голове Лены. Эта девушка, за то короткое время, что успел с ней пообщаться, произвела впечатление человека, зацикленного в себе, не решающегося выносить проблемы наружу, но при этом поразительно логичного и способного к адекватному мышлению. Ей действительно нужна была причина, чтобы поступить подобным образом, думал Эдвард, глядя на проносящиеся мимо машины деревья, и подсознательно чувствовал, что здесь есть и его вина. Именно из-за него происходят страшные вещи в этом лагере, не простые детские шалости, вроде смены флага на площади, а те, какие действительно могут угрожать жизням этих девушек, вроде появления Пионера здесь, и его попыток докопаться до истины. Он чужеродный элемент, сбивший чистую последовательность событий и теперь изменяющий ее под себя, и цепочки последовательностей от каждого его действия меняются, как расходятся круги по воде от брошенного камня.

«Тебе предстоит выжить…» – всплыли в голове слова гибрида, сказавшего тогда их с испугом. Может ли быть так, что опасность, нависшая над ним, вполне могла угрожать и остальным? К пониманию того, что его жизнь сможет оборваться в любую секунду, Эдвард привык, фронт другому не учит, но он не хотел, чтобы кто-то еще отвечал за его поступки. И так уже слишком много невинных погибло, став жертвами его решений. И здесь повторения подобного он не должен допустить.

Бросив взгляд на Виолу, Эдвард задумался, насколько правильным решением было ее посвящать во все это. Сложно предугадать, насколько она ему поверила, соответственно, и предсказать ее дальнейшие действия. Словно почувствовав, что на нее смотрят, медсестра повернулась к нему и одарила быстрой улыбкой, после снова сконцентрировавшись на дороге. Несколько быстрых движений, и вполне можно вдавить кадык ей в горло, обеспечив быструю и болезненную смерть, но, Эдвард сомневался, что сделает что-то подобное. Виола была частью этого лагеря, частью этого мира, и никогда не пыталась сделать против него что-то плохое. Даже наоборот, несколько раз ему помогала в мелочах и даже прикрывала от вожатой. Может быть, стоит хотя бы раз поверить просто на слово? И даже если допустить, что попытается кому-то рассказать? Кому именно и как? Что сможет сделать?

Тем временем, автомобиль уехал уже достаточно далеко от лагеря, но все еще не было никаких указаний на то, что мир зациклился, а они снова возвращаются к воротам «Совенка». Может ли так оказаться, что попытка самоубийства Лены пробила брешь в устоявшейся системе, открыв доступ к новому участку этого мира, сохраняя логичность и последовательность событий? Подобное звучало даже слишком смело, но весь «Совенок» был сплошным набором вероятностей, какие могли измениться в любую секунду в зависимости от любого действия. Вполне может оказаться и так, что в случае крайних вероятностей способны открыться и ранее запретные участки, подготовленные специально для подобных случаев, выходящих за общую канву событий. Балансировка, придающая миру «Совенка» дополнительную устойчивость и возможность справиться с самыми радикальными событиями, происходящими там.

– Въезжаем, – Виола кивнула на мелькнувший в свете фар дорожный указатель, но Эдвард, углубившийся в собственные мысли и задумывавшийся о перипетиях «Совенка» и логики его существования, не ожидал подобного знака, а потому не успел среагировать, пропустив название населенного пункта мимо своего сознания. А оглянувшись, увидел только оборотную сторону указателя, почти моментально растворившуюся в темноте. И снова поразительные странности этого мира, так непривычные для его понимания: никаких укреплений, внешних стен или даже простых контрольно-пропускных пунктов при въезде в город. Только свободная дорога, не мешающая никому пройти в безопасную зону с гражданским населением, кто бы ни въезжал. Может быть, из-за того, что внешняя территория так же считается подконтрольной, политические границы в этом мире, как уже успел понять по учебникам, гораздо важнее, чем реальные, окружающие базы и города. Странный подход на его взгляд, но настраивать свои порядки здесь Эдвард не торопился.

Город даже появился не сразу после указателя, некоторое время еще шли поля, прежде чем по сторонам от дороги начали появляться дома. Хотя Эдвард подобное поселение в жизни бы не назвал городом, в лучшем случае, небольшим поселком, затерянном где-то на окраине цивилизованных секторов. Первоначально появились какие-то совершенно дикарские срубы из бревен, окруженные хилыми заборчиками, где находились небольшие приусадебные участки. Такое он видел в поселениях дикарей, но для привычного ему уровня развития цивилизации подобное казалось деградацией. Только спустя некоторое время пошли небольшие кирпичные или панельные дома высотой в три или четыре этажа, выстроенные на расстоянии друг от друга, окруженные деревьями и прочей растительностью, с плоскими крышами, над которыми торчали примитивные антенны и сложенные из кирпича трубы. Изредка у бордюров широких тротуаров, выложенных асфальтом, но старых и потрескавшихся, стояли припаркованные автомобили. На невысоких столбах горели яркие лампы накаливания, вероятно, как ночное освещение, но слишком много из них стояло отключенными, то ли из-за экономии, то ли из-за того, что сломаны.

Виола при въезде в город притормозила, но не сильно, направившись в центр, где уже было больше освещения и стали появляться не менее уродливые и ненадежные бетонные здания из больших панелей. Высотой десять или даже больше этажей, с множеством квартир, набитых друг к другу, как в жилых блоках, но только не столь эффективно использующих пространство. С тоской и разочарованием Эдвард смотрел на все эти факты, отображающие местный уровень развития. Конечно, лагерь уже его подготовил к тому, что здесь можно увидеть, но все равно все это впечатляло. В самом плохом смысле этого слова.

– Все, приехали, – сказала Виола, останавливая машину перед невысоким трехэтажным зданием из белого кирпича, на котором заметнее всего выглядел большой красный крест, висевший прямо над входом, обозначавший местные медицинские службы. Заглушив мотор, медсестра кивнула Эдварду, – буди пока Шурика, я сообщу в регистратуру, что у нас за беда…

Эдвард тоже вылез из машины, с непривычки поежившись в прохладном ночном воздухе, успев уже порядком пригреться в теплом салоне. Пока Виола ушла внутрь, обошел машину и открыл дверь со стороны Шурика. Кровяной баланс все еще находился в отрицательном значении, и идти было несколько тяжело, приходилось даже опираться на корпус автомобиля.

– Выходи, приехали, – кивнул он Шурику, потрепав того за плечо, – Просыпайся!

– А? Что? Уже? – он несколько секунд приходил в себя, скидывая остатки сна, прежде чем выбрался из автомобиля, – Черт, холодно же здесь…

– Ничего, не смертельно, – махнул рукой Эдвард, – Сейчас со всем разберемся и поедем обратно.

Он вздохнул, прислонившись к автомобилю. Сейчас ему точно не хватало алкоголя, причем чего-нибудь крепкого, но с не очень резким вкусом. А потом чего-нибудь мясного, например, жаркое в собственном соку…

– Эд, – от размышлений о еде его оторвал Шурик, еще неуверенно посматривающий по сторонам, – Скажи, а что там на самом деле с Леной случилось? – он посмотрел на мирно спящую девушку, сейчас, без опоры в виде плеча Шурика, навалившейся на ремень безопасности, едва удерживающий ее от того, чтобы растянуться на оба задних пассажирских сиденья, – А то мне так толком ничего не сказали, Мику слезами давилась, но толком так ничего и не объяснила…

– Упала в лесу, о ветку на земле руку распорола, – даже не поворачиваясь, ответил Эдвард, – Смотреть надо внимательнее, что под ногами бывает.