Осознание

– Они бы тебе ее не вызвали, – лаконично заметил Эдвард, – после того, как бы сами избили и бросили здесь же. Странно, что такие люди у вас редкость, с подобным прежде встречался часто. Нападают на тех, кто бесспорно слабее, выбивая все возможное, а потом оставляя ни с чем. Ни чести, ни совести. Почему ты о них так волнуешься, в конце концов?

– Потому что они тоже люди! – ответил Шурик, – Нельзя просто так бить людей, просто потому, что ты с ними не согласен!

– А им, значит, можно? – усмехнулся Эдвард и, подняв сначала с травы игрушку, какую Шурик бросил, беспокоясь о нападавших. А потом свободной рукой схватив и его самого, оттаскивая в сторону, – Нам здесь больше делать нечего, пора и в больницу, там Лена в себя уже должна прийти. Будем беспокоиться о тех, о ком действительно надо беспокоиться, а не о каждом встречном.

Упоминание о девушке произвело на Шурика самое успокаивающее влияние, но он все равно был уверен, что последнее слово все равно должно остаться за ним. Пристроившись в шаг Эдварду, заметил, поправляя очки:

– Нельзя опускаться до уровня таких, как они. Если им закон не писан, то не значит, что и все остальные должны себя так вести, – фраза звучала как заученная и столь притянутая к идеалистическим утверждениям, что Эдвард все же не выдержал.

– Запомни, что силу может изменить только сила. И ничто другое, – резко ответил он, повернувшись к Шурику, – вся твоя дипломатия гроша ломанного не стоит, если за ней не стоит ощущаемая и способная использоваться сила, подтверждающая вес твоих слов. О мире можно просить только врага, поставленного на колени, иначе он рассмеется тебе в лицо. Хочешь вечно сдаваться и убегать, – он снова потащил Шурика к выходу из парка, но теперь тот уже почти не сопротивлялся, – тогда действуй так, как считаешь нужным, но меня учили другому. Простите… – мимо них шла женщина с ребенком, и Эдвард остановился рядом, бросив на Шурика испепеляющий взгляд, – вы не можете сообщить сейчас в скорую, что около пруда двум молодым людям плохо. Подрались, кажется, мы с другом просто не местные и очень торопимся, и не знаем, где можно вызвать помощь…

– Да, конечно, – кивнула женщина, испуганно посмотрев на парк, – Идем Любочка, нам сейчас в другую сторону, – желание прогуляться там с маленьким ребенком у нее моментально исчезло, и засеменила обратно, не поспевая за быстро шагающими пионерами.

Настроение было безвозвратно испорчено, прежнее чувство легкости и спокойствия исчезло. Небольшое столкновение испарило прежнее впечатление об этом мире, напомнив, что утопии нигде на самом деле не существует, хотя еще больше его раздражала миротворческая болтовня Шурика, никак не соглашавшегося с тем, что Эдвард поступил правильно. Его рассуждения о человеческом равноправии выглядели настолько наивно и глупо, что едва сдерживался от того, чтобы не наорать в ответ. Так что в больницу они вернулись не в самом хорошем расположении духа.

– Ну, ты хоть понимаешь, что не стоило доводить дело до драки? – продолжал держаться своей позиции Шурик, – нет, конечно, с одной стороны себя защищать надо, я не спорю, но ведь можно все и мирным путем решить было. Не стоило так резко.

– Как говорил один мой хороший друг, если в тебя целятся из пистолета, лучше в ответ прицелиться из автомата, – покачал головой Эдвард, – Нас оскорбили, я ответил…

– Так, и куда это вы опять ввязались? – от стойки регистратуры отошла Виола, посмотрев на них с самым придирчивым видом, – Пионеры, я все понимаю, гормоны и взросление, но у меня нет никакого желания вас сейчас по очереди укладывать в больницу. Эдвард, куда ты опять Шурика втянул? И… – она уткнулась взглядом в большого плюшевого медведя у него в руках, даже не сразу сообразив, что перед собой видит, – Так, а это что еще?

– В тире выиграл, – быстро ответил Эдвард, – Виола Церновна, вам Шурик все в подробностях расскажет, а мне интересно, Лена сейчас в себя уже пришла?

– Да, даже слишком быстро, – кивнула медсестра, – врачи даже удивлены, теперь уже опасаются, что при операции ввели слишком малую дозу, – при этих словах усмехнулась, явно невысокого мнения о профессионализме своих коллег, – но девушка уверяет, что у нее все в полном порядке… Хочешь ее навестить?

– Собираюсь, – кивнул в ответ, – Все еще у себя? – Виола кивнула в ответ, усмехнувшись, и Эдвард прошел мимо, благодарно кивнув и оставив на пару с Шуриком выяснять прошедшие события сегодняшнего дня.

Коридоры все равно пустовали даже в разгар рабочего дня, ни количеством персонала, ни количеством больных данная больница явно не была обременена, и шаги Эдварда отдавались тихим эхом под выкрашенным белой побелкой бетонным потолком. Палата, где лежала Лена, сейчас была ярко освещена заглянувшим в окно солнцем, солнечные зайчики играли на постельном белье и покрытом затертым линолеумом полу. Девушка, смяв подушку, сидела на кровати, не обращая внимания на стоявшие на тумбочке рядом с ней тарелки с едой, принесенные, наверное, либо одним из служащих местной больницы, либо Виолой.

– Ну, здравствуй, – улыбнулся Эдвард, когда Лена повернула голову в его сторону, – Как ты себя сейчас чувствуешь? И да, это тебе, – он посадил плюшевого мишку рядом с ней, держа его за игрушечную лапу и, покачав ей, добавил пищащим голоском, – Привет, Лена, я плюшевая игрушка! Улыбнись мне, пожалуйста, и придумай имя! Мне без имени скучно! – девушка все-таки улыбнулась, посмотрев на подарок, и Эдвард мысленно поздравил себя с тем, что первая преграда сломана.

– Не стоило, правда, – покачала головой девушка, взяв плюшевого мишку и положив себе на колени, – Эд, ты же не такой, каким хочешь казаться, зачем же тогда ты это делаешь?

– Делаю что? – он присел чуть поближе, погладив Лену по взъерошенным от долгого лежания волосам, пытаясь что-то сделать с ее прической, – И с чего ты взяла, что я не такой? Что-то узнала?

– Я… Мне… Это сложно объяснить, – Лена прижала мишку к груди и отвернулась, пытаясь скрыть собственные эмоции, в каких сейчас и сама не могла разобраться, – я сама сижу и думаю, что же со мной произошло. Это все похоже на какое-то сумасшествие, но почему-то уверена, что все правда. Все настолько убедительно, что нельзя не поверить.

– Тогда поделись, – предложил Эдвард, – Убить ты меня уже пыталась, так почему-бы сейчас не попытаться быть со мной честным? После произошедшего это уже и не шаг назад. Может быть, заодно и расскажешь, что на тебя нашло, раз пыталась закончить жизнь самоубийством.

– Это все очень странно, – покачала головой Лена, – Той ночью, после того как я… – девушка оглянулась на остальных пациентов в палате, скучающих и пытающихся развлечься кто как умеет, от чтения газет до игры в шахматы, и уже более тихим тоном добавила, – ну, после нашего…

– Откровенного разговора, – помог ей Эдвард, и девушка, подобрав подходящее словосочетание, благодарно улыбнулась.

– Да, пусть так. И той ночью я услышала голос… – округлив глаза, посмотрела на Эдварда, – понимаешь, настоящий голос, который говорил со мной. Только, пожалуйста, не говори, что я сумасшедшая, я сама чуть с ума не сошла от страха.

– Потому ты и была такой на следующий день? – вспомнил Эдвард, и она сразу кивнула, соглашаясь.

– Да… я не знаю, правильно ли я делаю, что говорю сейчас тебе все это, но после того, что ты сделал, спасая меня, – Лена снова виновато опустила глаза. Эдвард, успокаивая ее, погладил девушку по плечу, хоть таким образом пытаясь облегчить ее внутренние переживания, что есть рядом, кто может помочь или просто поддержать, – И после того, что я видела… Ты же настолько другой, чем тот, кого я вижу в лагере. И мог себя вести совсем не так… я запуталась…

– Что говорил голос? – направил Эдвард ее снова, – Я верю тебе, точно так же, как знаю, что ты бы не стала убивать себя без крайне веской на то причины. Голос дал тебе эту причину? Или он заставлял тебя?

– Он мне рассказал очень многое, – всхлипнула вдруг Лена, – Я не хотела верить, хотела, чтобы он замолчал, но он продолжал меня преследовать, и шептал прямо в уши. Я не могла отвязаться от него. Рассказывал очень страшные вещи, а стоило закрыть глаза, как я видела все это так, будто сама там нахожусь. Он показал тебя… Ты был в каких-то тяжелых доспехах и гораздо старше, стрелял… в людей… И с тобой были такие же, слушались каждого твоего слова. И убивали… там было столько крови и тел. Я не могла поверить, что это ты, но голос уверял… Я видела, как людей сжигали заживо по твоему приказанию… снова смерть и кровь. Так много, что мне стало страшно. Эд, скажи, ведь это неправда?