Осознание

Что такое лагеря, представлял довольно неплохо, но вот «пионерские», такое название встречал впервые. Ему были знакомы эвакуационные лагеря, медицинские лагеря, лагеря для зараженных, лагеря беженцев, лагеря для военнопленных и даже концентрационные лагеря для гражданского населения, настроенного враждебно. К какой из этих категорий стоит относить «пионеров», еще непонятно, но вряд ли к чему-нибудь действительно опасному, иначе бы снаружи точно стояла охрана, либо не пропускавшая внутрь, либо, наоборот, всеми силами препятствующая попыткам выбраться оттуда. Перед глазами сразу всплыло воспоминание о лагере зараженных во время вспышки эпидемии на одном из отсталых анклавов. Местные загнали туда всех, о ком были даже просто опасения в заражении, не представляя, как бороться с такой болезнью, и перекрывая несчастным все попытки вырваться из этого места, постепенно превращавшегося в одну большую братскую могилу. Стоны умирающих, крики страдающих от болезни, смрад гниющих тел и общую атмосферу страха и отчаяния, висевшую там, забыть, кажется, невозможно. Слава Небесам, ничего подобного здесь заметно не было, только тишина и спокойствие, что больше напоминает какой-то курорт. Может быть, «пионерами» здесь называют отдыхающих… Нет, бред какой-то, вряд ли бы кто-то обладал столь извращенным воображением, чтобы выкрасть его прямо с поля боя лишь затем, чтобы привести в лагерь отдыха.

По бокам ворот еще и две фигуры, сделанные то ли из белого камня, то ли из гипса, изображавшие детей в странной форме, состоявшей из шорт и короткой рубашки. Сильно выветренные и потемневшие от времени налипшей на них грязи, они все же еще были похожи на первоначальную задумку скульптора, их создавшего, правда, без особого таланта. Один из них дул в трубку, а второй играл на барабане, вероятно, изображая приветствие для прибывавших и проходивших через эти ворота. Парадный оркестр… Что ж, остается лишь поклониться столь большой и, несомненно, важной встречающей делегации.

Ого, у него даже остается место для шуток, значит, еще не все потеряно, хотя бы мог еще мыслить самостоятельно. А вместе с постепенно отходящим шоком от увиденного, в голову начинали пробираться мысли по поводу того, как отсюда выбираться. И, в первую очередь, конечно, необходимо связаться хоть с кем-то, рассказать о том, что жив и где сейчас находится. Быть может, его смогут отследить по передаваемому сигналу.

Активировав выдвижную гарнитуру, появившуюся из имплантированной вставки под правой стороной челюсти, он задал поиск по всем частотам, надеясь выйти на первый же рабочий канал. Перед глазом тут же засветился голограммный экран, почему-то работающий с небольшими помехами, показывая перечень доступных частот и состояние их загруженности. Они шли одна за другой, но нигде не было даже намека на какую-либо активность, только пустой белый шум, даже попытки самостоятельно послать сообщение не имели никакого успеха, все равно, что кричать в пустоту, надеясь, что оттуда кто-нибудь появится. Уже интереснее, ведь такой подход значит, что находится либо слишком далеко, куда не добивают нужные ему сигналы, либо же тут где-то есть очень мощная глушилка, способная накрыть сразу весь спектр частот.

Углубившись в размышления, он услышал чьи-то приближающиеся шаги, скрип песка и сухой земли под уверенно переставляемыми ножками в легкой обувке, только в последний момент, уже ругая себя на чем свет стоит последними словами за то, что так растерялся, что не может даже нормально следить за окружением. Пусть это даже тупой дикарь с каменным топором, и то такого может хватить для быстрой и глупой смерти.

Это уж точно не дикарь, и уж точно не собирается его убивать, во всяком случае, в ближайшие несколько минут, а молодая девушка, подошедшая к нему с доброй и веселой улыбкой на лице, так, словно привыкла каждый день встречать незнакомцев, каким-то образом объявляющихся перед этими воротами. Невысокая, примерно на голову ниже его самого, со светлыми, переходящими в желтый свет волосами, сплетенными в две длинных косы, спускающихся ниже пояса, и в легкой форме, состоявшей из белой рубашки и голубой юбки, не доходившей даже до колен. Конечно, нельзя не оценить ее красоту, способную впечатлить любого, даже самого привередливого ценителя, но не из того искусственного заменителя, что дает женщинам косметика и пластическая хирургия, а то настоящее природное, действительно прекрасное, передающееся с генами и с первого взгляда покоряющее любое мужское сердце. Она мило улыбнулась в ответ на его изучающий взгляд, скользивший от длинных ножек, единственно прикрытых белыми гетрами, до огромных голубых глаз, не скрывающих в себе ничего, кроме добродушия и желания сделать этот мир чуточку лучше. Особенно впечатляет ее цвет кожи, на таком фоне он будет выглядеть как бледная подземная поганка, но, судя по настоящему солнцу в небе, проблем с ультрафиолетом здесь не испытывали, в отличие от тех мест, где сам вырос и родился, видя только искусственное освещение.

— Привет, ты ведь новенький? — она перехватила его взгляд и снова улыбнулась, заставив смутиться окончательно. Конечно, он в этом мире гость, причем еще непонятно как здесь оказавшийся, но сразу такой переход на тесное общение без всякого разрешения обращение на «ты», возмущение чистокровного дворянина, привыкшего к более строгим правилам этикета, уже было рванулось вверх, но быстро остановилось из-за логических доводов разума. Может быть, здесь так принято, и не стоит лезть со своим уставом в чужой приход, к тому же уже тот факт, что она посчитала его за одного из своих, настраивал на более дружелюбное отношение. Быть может, даже получится у нее узнать что-нибудь о происходящем вокруг.

— Здравствуй, — он чуть кивнул головой, поскольку ни протянутой руки, ни первого поклона не видел, но отвечать даже на столь простое приветствие как-то надо было, — Наверное, новенький… Получается, только что приехал… — боковым зрением успел увидеть жестяной дорожный знак, стоявший рядом, с отметкой «четыреста десять», обозначавший, скорее всего, номер маршрута общественного транспорта, причем такой же был на автобусе, что сюда его привез.

— Меня Славя зовут, — зачем-то потянулась к косе, подсознательно перебирая пальцами волосы, но не отрывая от своего собеседника взгляда, — Точнее, полное имя Славяна, но все называют Славя, даже родители. Так что и ты так называй, ничего страшного, — кажется, еще одна ее улыбка, и все прежние привычные представления о человеческой красоте в общем и женской в частности, отправятся на свалку его подсознания как отработанный и забракованный материал.

— Эдвард, — он снова кивнул головой, поражаясь своему косноязычию, поскольку слишком много всего свалилось сразу, и отработанные фразы приветствия и выражений вежливости в таких условиях казались глупостью и излишней болтовней, — Рад познакомиться. Прошу простить за мое… — он чувствовал, как уже путается в своих мыслях, не зная, стоит ли вываливать на хрупкую девушку полное представление вместе с титулами и родовым именем, либо же обойтись только первым, как она сама поступила меньше минуты назад, — За мою нерасторопность, но здесь мне, кажется, еще предстоит привыкнуть…

— Я тоже очень рада познакомиться, — она снова улыбнулась, — А здесь ты еще привыкнешь, не бойся. Только тебе сейчас к вожатой надо. Смотри, проходишь через площадь и поворачиваешь налево, там домики пионеров, ну, а дальше тебе укажут, как пройти, — она даже рукой куда-то махнула, говоря таким тоном, словно произносила обыденные вещи, не обращая внимания на постепенно ползущую вверх левую бровь ее собеседника, — Все понятно?

— Принцип понял, — кивнул он, сообразив, что только что получил маршрут к некой «вожатой», у которой необходимо отметиться. Наверное, то ли руководитель этого лагеря, то ли один из офицеров, отвечающих за контроль над остальными, — Зачем мне к ней?

— Как зачем? — она рассмеялась, — Отметиться, конечно, смена ведь неделю назад началась, а тебя все ждем, — кажется, для нее нет ничего удивительно в том, что перед ней стоит человек в боевом снаряжении, пускай и безоружный, и интересуется тем, зачем, ему, собственно, вообще сдался этот самый лагерь, — Ну ладно, мне некогда, а ты не зевай здесь, первый день обычно самый интересный… — с этим поспорить сложно, особенно если вспоминать полевой лагерь в кадетском училище королевской армии, где контуженный старшина в первый же день устроил забег по полосе препятствий, гоняя по кругу раз за разом без всякой остановки, обещая лишь то, что на настоящей войне будет в десятки раз хуже, прекратив это издевательство лишь тогда, когда третий по счету кадет сломал себе ногу.

— Подожди, — он попытался задержать этого молодого ангелочка, словно срисованного в реальную жизнь с картины художника, - Я, понимаю, что настаиваю, но, быть может, ты все же меня проводишь?

— Прости, я правда не могу, — улыбка, кажется, была самым страшным ее оружием, но все же еще сама не понимала этой силы, беззастенчиво пользуясь ей как обычной мимикой лица, — Там малыши на пляже, Ольга Дмитриевна попросила за ними присмотреть… Еще увидимся, — махнув длинными косами, снова скрылась за воротами лагеря, оставив его в раздумьях по поводу того, что только что с ним произошло. Эта встреча и такой милый разговор, какой в принципе не мог состояться между двумя совершенно незнакомыми друг другу людьми, и даже полученные указания как действовать дальше. И потом, это упоминание про пляж…

Те пляжи, воспоминания о каких оставались в памяти, были точно не таким местом, где можно оставлять маленьких детей даже под присмотром. Хотя, после того, как она уверенно и безбоязненно себя вела, здесь положение дел может быть несколько иным, чем привычное ему.

В данной ситуации единственным логичным выводом оставалось идти по течению, надеясь, что в продолжение пути получит хотя бы несколько ответов на мучающие его вопросы, соответственно, последовать указанному маршруту, где, быть может, удастся получить хоть какие-то объяснения у этой «вожатой», если, конечно, его тут же не погонят взашей как чужого человека. Лично он бы погнал, окажись кто-то совершенно непонятный на вверенной ему территории. Точнее даже не стал прогонять, а расстрелял бы на месте, как потенциального шпиона.