Осознание

Заметив Эдварда, она почему-то снова испугалась и сразу смутилась, но в этот раз ей на помощь, даже еще не подозревая об этом, пришла Славя, сразу же поинтересовавшись свободна ли сейчас Ольга Дмитриевна. Так, наверное, зовут вожатую. Даже такой простой вопрос вывел милую девушку из очередного приступа смущения, но ответила на него всего лишь простым кивком и уступила дорогу на ступеньках, позволяя зайти внутрь. Проходя мимо, Эдвард кивнул ей головой в знак повторного приветствия, чем смутил девушку еще больше, но сказать что-то еще не успел, увлекаемый внутрь, под придирчивый взгляд вожатой.

Небольшой домик вожатой внутри выглядел примерно так же, как и снаружи, деревянные стенки, где единственным предметом мебели были пара бельевых шкафов и несколько небольших полок на разной высоте, маленький столик, стоявший прямо перед небольшим окошком с деревянной рамой и старым подоконником, где в глиняных горшках в ряд разместились бледные цветочки. И, конечно, две старые металлические кровати, занимавшие примерно половину остававшегося свободного пространства, одна застеленная, но вторая до сих пор пустовала, лишь какие-то личные вещи вожатой разложены по каркасной основе. Самым интересным пятном в этом сельском интерьере был большой плакат на стене, с изображением какого-то безликого мутанта, одетого в дорогой костюм, лишенного каких-либо черт лица, только серая, похожая на детский пластилин, кожа, с разрезом рта и бесцветными глазами. Яркий пример мутации кожных покровов, но здесь почему-то не было подписью с сообщением о розыске или цены за голову, что и было самым удивительным, такое чувство, будто изображением этой твари попытались украсить комнату, а не напугать вошедших.

И, конечно, ничего удивительного в том, что в лагере, где ему на пути до сих пор встречались одни лишь девушки, старшим по званию тоже оказалась представительница прекрасной части человечества, в этот раз, правда, несколько старше всех остальных, но не больше, чем на семь или восемь лет, сложно говорить точнее. Ростом даже выше самого Эдварда, с длинными темными волосами и зелеными глазами. Можно много сказать о местных обитателях, но, несомненно, красотой их Небеса не обделили, и вожатая вполне соответствовала практически всем идеалам, привычным, видимо, как в мире Эдварда, так и в этом. Как и на всех остальных, почти такая же форма, но единственным знаком отличия, за исключением возраста, был несколько другой значок на груди. Заметив Эдварда, она приветливо улыбнулась, но в ней уже чувствовался человек, больше привыкший отдавать распоряжения, чем следовать им, и, кроме того, привыкший, что отданные им указания действительно выполнялись подчиненными без лишнего обсуждения и недовольства.

– Здравствуй, наконец, – поздоровалась она с вошедшим внутрь, – А мы тебя уже заждались, думали, что ты еще вчера приедешь… В пути задержался?

– В пути задержался? – переспросил Эдвард, удивившись такому спокойному отношению к человеку, который, собственно, только что очутился в этом лагере и, если даже точнее говорить, в этой реальности, поскольку, где именно «это» находится, только еще предстояло определиться, – Прошу прощения, но не знаю, как именно к вам необходимо обращаться… – он сделал паузу, поскольку после такой фразы человек должен назвать, по меньшей мере, свое звание или должность, но вожатая только еще раз улыбнулась, поняв вопрос Эдварда по-своему.

– Ольга Дмитриевна, – представилась она, – А как тебя зовут, я знаю, твоим родителям звонила примерно часа два назад, интересовались, доехал ты или нет. Пообещала им, что все будет хорошо, и нет причин волноваться.

– Мои родители что? – забыв о правилах приличия, Эдвард прерывал вожатую, искренне не веря услышанному. Конечно, после того, что видел в своей жизни, с какими порождениями и хитростями безлюдных пустошей своего мира, параллельное измерение нельзя назвать чем-то особенно удивительным, но вот такая наглая ложь вызывала, в лучшем случае, раздражение, хотя, даже такое название было преуменьшенным. Родная мать умерла через несколько месяцев после его рождения, а отец, так и не нашедший ей замены, пропал в одной из экспедиций через год после его совершеннолетия, и больше о нем никогда не слышали. И теперь такое бессовестное заявление, что его родители позвонили пару часов назад, да еще из уст человека, которого он видел и вовсе впервые. Вздохнув поглубже, и подавив в себе первоначальное желание резко высказать этой девушке то, что о ней думает, спокойно добавил, – Вы сейчас надо мной издеваетесь, не так ли?

– Прости? – удивилась Ольга Дмитриевна, хотя, старалась не подавать вида. Может быть, такое отношение подопечных или будущих подопечных для нее было в новинку, но после столь наглой лжи Эдвард больше не собирался продолжать устроенное здесь представление, посчитав, что такая наглость не должна оставаться безнаказанной. Она, кажется, пыталась что-то еще добавить, но он просто оборвал ее взмахом руки.

– Не спорю, выглядит все это довольно реалистично, но этот маскарад не вызывает у меня особых эмоций, а потому давайте будем честны друг с другом, – процедил он сквозь зубы, – Если вы считаете, что можете просто так вытащить взрослого человека и показать ему интересные декорации, чтобы он вам полностью доверял, то спешу вас разочаровать. Как вообще можно поверить в то, что мои родители живы и, тем более, как-то связались с этим местом? Это выглядит даже глупее, чем то, что меня можно спутать с одним из этих детей, что здесь живут!

– Эдвард, с тобой точно все в порядке? – голос Ольги Дмитриевны действительно звучал скорее озабоченно, нежели там чувствовались какие-то другие эмоции, – Может быть, тебе врача позвать? – стоявшая рядом Славя согласно кивнула и уже собиралась идти к двери, но Эдвард уже достаточно распалился и совершенно не желал больше следовать правилам приличия в этом маленьком выдуманном мирке.

– Вы серьезно? Врача? – переспросил он, – Бездна вас раздери! Вы считаете меня настолько ненормальным? Нет, конечно, психически здоровым меня тоже назвать очень сложно, особенно после того, как я вообще согласился на эту игру, но теперь это уже переходит всякие границы! – он шумно втянул в себя воздух и так же шумно выдохнул, желая услышать объяснения, а не очередную попытку оправдаться.

– Эдвард, может, у тебя солнечный удар? – Ольга Дмитриевна сделала шаг вперед, но он так же рефлекторно отступил назад, почти упершись в дверь, сохраняя прежнее расстояние между ними, – Ты сейчас говоришь какие-то глупости…

– Неужели? – он даже не пытался скрывать сарказм, – То есть, вы серьезно считаете, что я ничем не отличаюсь от остальных ваших «пионеров»?

– Конечно, – она улыбнулась, словно действительно разговаривала с человеком, пережившим кратковременное повреждение мозговой деятельности, – Можешь сам в зеркало посмотреть, если мне так не доверяешь, – зеркало, как нельзя кстати, оказалось на дверце шкафа, на который даже внимания сразу не обратил. Больше из желания посмотреть на это зеркало, нежели не доверяя собственному рассудку, Эдвард бросил беглый взгляд в указанном направлении, и в следующую секунду уже вцепился в этот предмет интерьера двумя руками, просто не веря собственному отражению, что сейчас на него смотрело оттуда.

Прямо перед ним стоял молодой подросток, только подходивший к возрасту совершеннолетия, но почему-то поразительно похожий на него самого. Короткие, почти белые волосы и бледная кожа из-за недостаточно развитого цветового пигмента в условиях искусственного освещения, бледные голубые глаза, почти скрывающие красные капилляры, та же самая стройная, но хорошо тренированная фигура, совпадали даже общие контуры лица. Кажется, это действительно был он сам, но не в том теле, к какому успел привыкнуть за долгие годы походов и перелетов, а в том, что было у него в возрасте его юношества, примерно тогда, когда отец пропал из его жизни вместе с исчезнувшей исследовательской экспедицией, оставив наследником не только бароната, но и всех связанных с ним проблем и обязанностей. От осознания этого факта Эдвард буквально почувствовал, как волосы на затылке начинают шевелиться от постепенно накатывающей на его разум волны страха. Столь мерзостное чувство, какому уже не можешь сопротивляться, и оно постепенно подминает под себя все логические рассуждения и сам здравый смысл, заставляя действовать поспешно и опрометчиво, в то время как в голове крутится один лишь вопрос, формулируемый словом «как?»

– Быть не может! – он с трудом отступил от зеркала, ошалелым взглядом оглядывая Ольгу Дмитриевну и Славю, смотревших действительно с испугом, но сейчас хотя бы мог понять их сомнения, представляя, как выглядит его собственное поведение со стороны. Однако зная правду, сам не мог просто так взять и смириться с произошедшим, и только повторял, – Такого быть не может…

Действие снова заработало, опережая мысль, и он даже не совсем понял, как выскочил на улицу, оглядываясь по сторонам в поисках любой возможности, хотя даже сам не представлял, какой именно, лишь бы могла помочь ему. Ноги сами понесли к тому единственному месту, которое еще помнил, являвшееся одновременно началом его пути здесь, по тому короткому маршруту, что уже отпечатался в памяти. Увернувшись от идущего навстречу пионера, чуть не ударив его локтем в лицо, буквально бегом бросился обратно к автобусной остановке, где еще совсем недавно только приходил в себя. Почему именно туда, вряд ли бы смог нормально объяснить, но никаких других знакомых мест у него здесь просто не было.

Быстрый бег прочищает сознание, мозг просто не успевает сосредоточиться на размышлениях, занятый контролем дыхания и ритмом сердца, но этот мир

нанес еще один неожиданный удар исподтишка, о котором сразу догадаться очень сложно. Перенасыщенный, по привычным ему меркам, кислородом воздух оказал слишком сильное действие на легкие, принося его гораздо больше, чем необходимо, и к уже знакомым воротам лагеря, по-прежнему никем не охраняемым, Эдвард подбежал, чувствуя, что начинает задыхаться, легкие попросту не справлялись с испытываемым впервые кислородным опьянением. И к такой атмосфере, кажется, ему предстоит привыкать, если только не покинет это место в ближайшие часы. Стоило только остановиться уже за воротами лагеря, пытаясь отдышаться, как мозг снова заработал, пытаясь усвоить и проанализировать только что увиденное.