Останемся врагами

– Лавров, ты на чьей стороне играешь?!
– скрестив руки на груди, фыркнула Алинка, насупившись.

– Так у нее на лбу написано, что она нимфоманка.

– Молчи лучше, - закатив глаза, пробурчала Кузнецова, отправляя камень прямиком в мой огород, - сам-то недалеко ушел.

– А я и не скрываю, что питаю к тебе высокие чувства, - опустив взгляд вниз, довольно произнес в ответ.

Алинка тоже переместила взор на уровень моей ширинки, присвистнула, и легонько ткнула меня пальцем в бок.

– Ты неисправим, Лавров. Чувствую, нелегко мне придется с тобой.

– Зато будет весело.

Уличные фонари расчерчивали лучами мокрый асфальт, превращая его в индустриальное панно. Автомобиль летел по дороге, а мы, спрятавшись в нем от всех ветров, строили планы, не теряя надежды, что в скором времени нам повезет.

Осталось немного ходов и мы, либо вырвемся в дамки, либо провалим партию к чертовой матери. Никто из нас не желал сдаваться обстоятельствам, времени, предрассудкам. Наши чувства были взаимны. В кои-то веки я знал, что хочу быть рядом с этой девушкой и пусть ее характер не сахар, ну так и я не герой. Оставалось не так много… Первый шаг к общему будущему уже был сделан…

Это было трудно – сказать Даше, глядя в глаза, что она ошиблась во мне. Я не тот, кто ей нужен, да и цели жизненные у нас различны.

Да, она уже была в курсе ситуации, некто обрадовал ее фотографиями. Удивительно, как Славка-то их не получил. Дашка орала, била посуду и топала ногами. Наблюдая за всем этим, я только поражался, что могло нас удерживать вместе. Ведь мы абсолютно разные люди. Несовместимы по характеру, взглядам на жизнь, целям. Я видел свою жизнь размеренной в будущем: семья, дети, дом. Видимо, успел нагуляться. А она: тусовки, друзья, шмотки и курорты. Не уверен, что мог ей это все дать. К тому же я являлся невыездным, а это ее бесило. С одной стороны, она желала, чтобы я выбился в чины, с другой, чтобы послал всю эту богадельню далеко и ушел работать по более широкому профилю. Я лишь усмехался в такие моменты, отчетливо понимая, что рано или поздно мы, либо лбами столкнемся так, что полетят искры, либо просто разбежимся, словно никогда и не были знакомы.

– Ненавижу тебя, - прокричала Даша, и гипсовая статуэтка едва не задела мой нос, пролетев параллельным курсом.

Ударилась о стену, рассыпавшись на кусочки. Хм, интересно, а квартира у Оползневых застрахована?!

– Согласен, - произнес я, - со всем, чтобы ты не сказала. Да, вел себя как подлец. Даш, но ты сама понимала, что будущего у нас нет. Хорошо, представь, состоялась бы свадьба, погуляли бы, возможно, был бы медовый месяц, только, увы, ни на Мальдивах, как ты мечтала, а в Туапсе.

– Подонок, - прорычала Даша, и вновь замахнулась, на сей раз вазой. Ох, не жалела она имущество родителей.

Я лишь руки засунул в карманы, пытаясь не отвлекаться на шорохи, что доносились из коридора, где, притаившись, эту сцену наблюдала несостоявшаяся теща.

– Даш, - стоял я на своем, - а дежурства, сама видела, что пропадал на работе денно и нощно.

– Лавров, пошел к дьяволу, можешь катиться на все четыре стороны вместе вот с этим, - совершив хитрый маневр, кинула Даша мне в лицо фото. Смотреть не стал, честно.

 Во-первых, я уже все видел утром, во-вторых, не очень я и фотогеничен, кстати.

– Изменщик, бабник, - не унималась моя бывшая невеста, расплескивая яд.

Она злилась, метала молнии, но чем больше из ее рта сыпалось оскорблений, тем яснее я понимал, что дело не в растоптанных чувствах, а в ущемленном самолюбии.

Не было там любви. Возможно, расчет, удобство… Даже не знаю, что еще могло, но только не искренние чувства. Я тоже, наверное, не любил Дашку – привычка, секс, красивая картинка рядом. Не рассчитывал, что все зайдет так далеко, плыл по течению, удовлетворенный укладом. А потом в мою жизнь ворвалась Алинка. Она была похожа на прохладный бриз, что спасает от летнего зноя. К тому времени я уже порядком устал от вечных претензий Даши, которая считала, что является в наших отношениях локомотивом и тащит за собой меня. Только дело было не в том, что я тяжеловоз, просто не хотел к чему-то стремиться, видимо, с ней.

А вот ради Кузнецовой хотелось совершать подвиги. Сам себя не понимал первое время, будто бабка отговорила. Все желания пропали низменные, ну, почти пропали. Меня тянуло к Алинке, но в первую очередь я стал видеть в ней человека, а не только объект для удовлетворения собственных потребностей.

– Я, пожалуй, пойду, - произнес сухо, надеясь, что Даша за собственным визгом все-таки услышит мои слова.

– Конечно, Лавров, уйти-то намного проще, - выкрикнула она гневно, дернув верхней губой.

Ее перекошенное от злости лицо было красным, тушь размазалась немного и, вообще, Даша напоминала в этот момент куклу из одного магазинчика интересных товаров для взрослых. Ненастоящая, фальшивая, которая не желала прислушиваться ни к чему, лишь ее желания должны быть на первом месте. Черт, все же повезло, ведь мог так вляпаться, что потом век свой лишь доживал бы, каждый день проклиная себя за трусость. Все-таки стоило сказать «спасибо» этому горе-фотографу, ну и Оползневу за то, что отправил Кузнецову тогда со мной.

– Ты найдешь другого, - выдал я, разведя руки в стороны.
– Даш, у меня и так проблем валом, и твои истерики только мигрень вызывают и раздражение. Посмотри на себя, противно, честно.

– Ага, Лавров, только это ты изменил мне, не я где-то и с кем-то, - плюнула она ядом, словно гремучая змея.
– И жизни я тебе не дам, Глеб, ты ответишь вот за это, - ткнула Даша пальцами в фото.

– Интересно, как?

– Увидишь. Скотина, - прорычала бывшая, - катитесь вы к черту вместе с Кузнецовой.

– Отлично, - улыбнулся, - тогда, пожалуй, пойду, - развернувшись, направился я к двери, не принимая близко к сердцу Дашкины слова.

Блеф. Ничего она не сделает, во-первых, кишка тонка, во-вторых, завтра или послезавтра Даша уже забудет обо мне, сосредоточившись на новом увлечении. Конечно, может, пустить слух – для нее ничего не стоит. Но рано или поздно мусолить одно и тоже люди устанут и все уляжется, как ил на дне пруда.

Ее слова отголосками доносились до меня, но я лишь, гордо вскинув подбородок, спускался по ступеням, проигнорировав лифт. Шел спокойно, неторопливо, принимая и пропуская всю ситуацию через себя. По идее – это должно многому меня научить.

Уже на выходе из подъезда мне встретился Анатолий Михайлович. Усталый и поникший он брел домой, грустно подняв взгляд на окна своей квартиры. Увидев меня, он замедлил шаг, протянув руку.

– Жив вижу! Сильно орала-то?!

– Прилично, - пожал я плечами, радуясь в душе, что он не держит на меня зла.

– Ничего, перебесится и все войдет в свое русло. А будет сильно буянить – быстро отправлю к бабке на перевоспитание. Там ни клубов, ни интернета. Ей полезно.

– А вы суровый отец, - улыбка коснулась моих губ, слушая Михалыча, я все больше убеждался, что, наверное, хотел бы, чтобы мой родитель был именно таким.