Останется с тобою навсегда

– Атаковать.

– Атакуешь, теряешь людей, а высота не твоя - приказ не выполнен. Как изволишь поступить с тобой?

– Снять с полка и отдать под суд.

– Верно. Так почему же ты, не успев показаться в запасном полку, нарушаешь мой приказ: маршевые роты доставляешь с опозданием? И как! На чужих машинах. Как с тобой поступить?

– Наказать.

– А почему не под суд?

– Жертв не было.

Генерал, поджимая бледноватые губы, шагал из угла в угол. Резко повернулся:

– Сам себе придумай наказание.

– Строгий выговор.

– А в полку оставить?

– Завелся, товарищ генерал...

Валович ухмыльнулся:

– Не было печали - заводного обрели. Так вот: за несвоевременное выполнение приказа, за автопарк и прочее получай строгача. Теперь подойди к карте.
– Генерал карандашом обвел выступ за Днестром.
– Кицканский плацдарм. Тут наши, дивизия на правом фланге, за болотом. А тут, - палец генерала приблизился к синему кружку, - противник скапливает силы. Короче: требуется двенадцать маршевых рот. И таких...

– Ясно, товарищ генерал!

– Не перебивай! Срок - неделя. И чтобы без фокусов. Экзамен на командование полком. Заруби на носу.

Зазвонил телефон.

– Ты, Георгий Карпович? Здоров... У меня... собственной персоной... Хорошо, хорошо!
– Положил трубку.
– Иди в политотдел, получишь по партийной линии, герой...

Полковник Георгий Карпович Линев встретил меня у порога:

– Здравствуйте, здравствуйте, подполковник.
– Его сильные руки ощупали мои бока.
– Рыбаков, одни костяшки у человека. Подкорми!

– Постараемся, Георгий Карпович.

– Только смотри не перекачай, как своего Стрижака. А то ведь человек в седло забраться не мог. Впрочем, довольно о нем.
– Лукавые смешинки из полковничьих глаз будто ученической резинкой стерли. Он уселся за дощатый стол.
– Сколько в полку коммунистов?
– спросил меня.

– Не успел узнать, товарищ полковник.

– Обязаны были с этого начинать, а не с гранатой в руке красоваться. Вы единоначальник, с вас главный спрос.
– Посмотрел на Рыбакова.
– Вы коммунисты. А что у вас делается? Да знаете ли вы свой полк? Ты, товарищ Рыбаков, - погрозил пальцем, - с тебя мало взыскали, но за этим дело не станет. Случаи пьянства искоренить, чтобы и духу не было. Армия становится на плотную и длительную оборону. Так сделайте же полк полком! Военный совет армии знает, сколько коммунистов в каждой боевой роте. В каждой! Перетрясите комполитсостав. Кто засиделся, забыл, где находится, - в армейский резерв. Там разберутся, кого куда. Коммунистов - по ротам. С полка глаз спускать не будем. И вы, комполка, не теряйтесь и номера там всякие не выкидывайте. На молодость ничего не спишем. Наведаюсь к вам. Всё, друзья.

16

У подполковника Сапрыгина длинные уши. Мы не успели появиться в штабе полка, а он уже развил бурную деятельность: взвод писарей срочно составлял списки маршевых рот. Встречает докладом:

– Товарищ подполковник, мой предварительный расчет: с каждого батальона по две роты, а с учебного три...

– Учебный не трогайте, Александр Дементьевич.

– Я понял вас!

Мы расположились в комнатенке начштаба. Я закурил, за мной задымил Рыбаков. Сапрыгин, кашлянув, спросил:

– Разрешите освободить шею, жарко.

– Что вы, Александр Дементьевич, мы же ваши гости!

Он расстегнул два верхних крючка на кителе, по-хозяйски умостился на венском стуле, улыбнулся:

– Беда, вашего заместителя по хозчасти Вишняковского найти не можем. Словно сквозь землю провалился.

– А склады?

– На месте, да что толку! От силы роту оденем, а одиннадцать маршевых...

– Поступим так...
– сказал я.
– У вас, Александр Дементьевич, и у тебя, Леонид Сергеевич, опыт. Вам и формировать роты. И напоминаю: шестые сутки - день нашей проверки по стрельбе и тактике.

– И тут же присяга, - подсказывает Рыбаков.

– Само собой разумеется. А я на этот раз возьму на себя обязаности интенданта. Александр Дементьевич, во что бы то ни стало разыщите Вишняковского и пришлите ко мне...

* * *

Ординарец Сапрыгина, что из ресторана "Иртыш", бефстроганов больше мне не носит. Клименко - и коновод, и повар, и связной. Повар, правда, из него как из меня псаломщик. В меню галушки размером с кулак. Клейкие, скользкие: зажмешь меж пальцев - со свистом летят. Десяток проглотишь - в глазах потемнеет. Глотаю, а Клименко переминается с ноги на ногу.

– Вот что, старина, пойди в приемно-распределительный батальон и разыщи ефрейтора Касима Байкеева.

– Ась?

– Запиши: ефрейтор Касим Байкеев.

– Та запишу.
– Из кармана достает огрызок карандаша, слюнит его - на губах остаются две лиловые полоски, - пишет на листке из ученической тетради: "Касим Байкий".

Я прилег, задремал. Сквозь дрему услышал робкий стук.

– Заходите.

Вишняковский; вид убитый.

– Прошу отправить меня в армейский резерв...

– В отставку?

– Так точно...

– Не выйдет, майор.

– Двенадцать рот не одену.

– Через пять дней доложите о том, что полторы тысячи комплектов солдатского обмундирования лежат на полковом складе. Не сделаете - резервом не обойдетесь. Работали в Одессе?

– Заведующим обувным магазином.

– Как торговали?

– На доске Почета бывал...

– Почетную доску не обещаю. У вас сын, Валерий Осипович?

– Шестнадцать годков, товарищ подполковник. В Самарканде сейчас.

– Вы отец. Вы должны понять, все понять!

Вишняковский как-то по-домашнему спросил:

– Мне присесть?

– Садитесь, Валерий Осипович.

Сидел он на краешке стула, пальцы по-стариковски лежали на округлых коленях.

– Так почему не оденете? Тылы же армейские подтянулись.

– Идут эшелонами, но расхватывают все доставленное в момент.

– А вы ждете, пока вам на блюдечке преподнесут?

– Нахальства не хватает, да и запасному полку в последнюю очередь...

– Запомните, товарищ майор, тот бочонок спирта и бут вина я прощаю, но если повторится нечто подобное - под суд. Идите к армейским интендантам, кровь из носа, но все, что положено солдату, дайте. Отправили бы вы своего сына на смертный бой разутым и раздетым? Между прочим, китель на вас, брюки, сапожки - картинку рисуй!.. Вы меня поняли?

– Понял, - убитым голосом сказал Вишняковский и тихо прикрыл за собой дверь.

Не справится. Надо подключить тяжелую артиллерию. Иду в штаб, связываюсь с членом Военного совета армии.