Остановка по требованию. Осторожно, двери закрываются

— Ну и наглость, — качал головой Макишев. Со Смирновым он здороваться перестал. Правда, и новый заместитель не спешил проявлять к бывшему приятелю дружеское участие. Наоборот, то и дело вызывал к себе и дотошно допрашивал об итогах проделанной работы, демонстрируя, что никаких других отношений, кроме «начальник — подчиненный», между ними нет и быть не может.

Стульев дошел до того, что все чаще копался в Интернете на сайтах, посвященных поиску работы.

— Если так пойдет и дальше, — говорил он, — то придется искать другое место. К сожалению, единственной приличной альтернативой «Контакту» в нашем секторе является фирма Сергея Кленина.

— Он тебя встретит с распростертыми объятиями, — хлопал Стульева по плечу Макишев. — Тебе же цены нет. Перебежчик из стана врага…

Стульев и сам это понимал. Единственное, что удерживало его от подобного предательства, была элементарная лень и некоторое опасение, что предателей не любят. Сведениями, конечно, воспользуются, но на взлет по карьерной лестнице ему рассчитывать не придется.

Димочка пытался относиться к происходящему философски, тем более что его слишком занимала собственная личная жизнь, и времени на то, чтобы участвовать в интригах, у него не оставалось. Однако, после того как Смирнов облаял его за болтовню по телефону в рабочее время, отношение Димы к нему сильно изменилось.

Теперь он уже не стелился перед Смирновым и все чаще намекал Ирине, что не нанимался быть секретарем одновременно у двух начальников.

Сама Кленина, похоже, пребывала в состоянии перманентного «выпадения в осадок». Она стала бледной и молчаливой и все чаще смотрела на Андрея так, словно в первый раз его хорошенько разглядела.

— Помяните мое слово, он сам себе роет могилу, — заговорщицки шептала Анечка сослуживцам. — С любимой женщиной так обращаться нельзя, особенно фавориту.

— А может, она мазохистка, — фыркал в ответ Стульев. — Если бы ей это не нравилось, давно бы выгнала деспота в шею…

Всем казалось, что Ирина пока проверяет, насколько далеко может зайти Смирнов, которому власть, похоже, ударила в голову. Коллектив надеялся, что вот-вот зарвавшегося временщика поставят на место.

Сам же зам вовсе не считал себя самодуром. Он старательно работал и требовал того же от других. Он хотел доказать всем, что стоит чего-то и без Ирины! И не знал, что внезапно и незаслуженно свалившаяся на голову власть имеет свойство развращать человека. Никто не догадался вовремя подсунуть ему шварцевского «Дракона».

Гром грянул на очередном совещании, и с этого момента все сотрудники окончательно поняли, какую роль в предстоящей пьесе им предназначено сыграть.

Герберт Иванович с кислым видом смотрел в окно. Остальные старательно изображали внимание, но настроение у всех было похоронное.

— Итак, всего восемь серьезных контрактов за неделю — всего! Причем половину заключил я! — изгалялся Смирнов на утренней летучке. — Это несерьезно! Нужно быть активнее, смелей действовать… Я предлагаю ввести процентную систему оплаты, то есть процент от контракта. — Он повернулся к Ирине.

К ужасу сотрудников, она промолчала. Над коллективом нависла угроза ближайшего безденежья.

— И еще раз напоминаю: абсорбенты — это главное наше направление, главное! — продолжал нудить Смирнов.

— Можно вопрос? — подал голос Стульев.

— Да, пожалуйста, — отозвался зам.

— А вот это ваше замечательное изобретение — эти абсорбенты — оно уже запатентовано?

— Это вопрос ближайшего будущего. А что, есть какие-то сомнения?

— Нет-нет, что вы! — испугался Стульев. — Но вы сейчас упоминали компанию «Майкрософт», Ай-би-эм… А ведь эти компании сначала предлагают продукт, и только, а потом начинают его продавать. А мы пока… извините, даже предложить ничего не можем. Воздух, голая идея, так сказать…

— Еще кто так думает? — Смирнов зловеще оглядел присутствующих.

Наступила гробовая тишина. Было слышно, как в приемной жужжала муха. Димочка дернулся было туда под предлогом сварить кофе, но остановился под тяжелым начальственным взглядом.

— Я так считаю, — наконец тихо произнес Герберт Иванович. Совесть не позволила ему смолчать. — Ходят какие-то невероятные слухи о сумасшедших кредитах, которые мы получили или вот-вот должны получить. А также о предприятиях, предполагающих запустить это ваше устройство. Не имея на это ни чертежей, ни… собственно, ничего не имея! Вы, Андрей Сергеевич, очень активный человек. Но не продаем ли мы воздух, в самом деле?

Смирнов покраснел от гнева.

— То есть вы считаете, что я аферист?

— Я этого не сказал.

— Не говорили, — согласился Смирнов. — Но это не главное. Главное — вы не верите в нашу перспективу. Ну если честно, Профессор?

— Никто и никогда не упрекал меня в нечестности, — с достоинством проговорил Герберт Иванович. — Да, я не верю.

— Спасибо за откровенность. — Смирнов не спускал с него зловещего взора. — Мне кажется, что с такими сомнениями вам будет некомфортно работать дальше в нашем коллективе…

Анечка ахнула и прикрыла рот рукой. Ирина, и так бледная, просто побелела, но опять промолчала.

Герберт Иванович осмотрел испуганные лица сослуживцев, ожидая, не придет ли откуда-нибудь поддержка. Не пришла. Все прятали глаза и молчали. Тогда он встал и молча пошел к двери.

— Останьтесь, Герберт Иванович, — неожиданно раздался голос Ирины. — Андрей Сергеевич не это хотел сказать.

Смирнов поднял голову.

— Спасибо, Ирина Александровна. — Герберт Иванович взялся за ручку двери. — Я отлично понял, что именно хотел сказать уважаемый Андрей Сергеевич. — Всем спасибо… — Сотрудники поежились. — Мне было трудно после преподавания и научной деятельности переключиться на этот так называемый бизнес. Но главное — люди… И мне с вами было хорошо. Спасибо…

Он вышел, а сотрудники слушали, как звучат его шаги в коридоре. Первой опомнилась Ирина:

— Спасибо, все свободны!

Смирнов удивленно посмотрел на нее, но она не обратила на него внимания. Макишев задержался в дверях. Его взгляд был настолько красноречив, что Ирина не выдержала:

— Вы тоже свободны, Макишев!

Захлопнулась дверь, и «начальство» осталось наедине.

— Ты сама говорила, что хочешь работать в паре, — накинулся на Ирину Андрей, растрепанный и злой. — Да, может, я погорячился, уволив Профессора. Но неужели ты не понимаешь, что в данной ситуации обязана была поддержать меня? В интересах дела, в интересах, извини, нашего общего авторитета? А что будет теперь? Коллектив разобьется на два лагеря, одни будут за тебя, другие за меня — и начнется маленькая гражданская война…

— Насчет двух лагерей я бы не обольщалась, — медленно, через силу ответила Ирина. — Вряд ли кто-нибудь будет за тебя. И не надо говорить об интересах дела. Тебя, кажется, больше интересует твой собственный авторитет. А дело не общее, кстати, а мое. Я имею в виду не твои магнитоотводы, а то, что создала я. Коллектив, который состоит из живых людей. У нас была уникальная атмосфера, мы были дружными… А теперь этого нет!

— А тебе не кажется, что это элементарное чувство ревности? Ведь ты не станешь отрицать, что я предлагаю совершенно другой поворот, новое направление, новые перспективы? И тебе обидно, что не ты стоишь во главе всего этого. Ты просто ревнуешь, вот и все!