Остановка по требованию. Осторожно, двери закрываются

— А в каком я подумал?

Все рассмеялись. Водка частично сняла напряжение, возникшее в дружном коллективе после утренней летучки.

— Понимаете, каждая из наших клиенток ищет идеал, — вздохнула она. — Когда я сюда пришла, у меня был молодой человек. Приличный такой, порядочный.

— В наше время — и порядочный? — здесь прыснул Стульев.

— Молчи, развратник, — одернула его Анечка. — Я чуть замуж за него не собралась. А тут смотрю, есть такие кандидатуры! Сама хотела им письма писать, если б не наше правило не использовать служебную информацию в личных целях. И я подумала: женщины, которые ничего собой не представляют, всякие уродины, ищут принцев и королей, а я чем собираюсь довольствоваться? Я посмотрела трезво на своего жениха. Обычный, ничем не примечательный человек. Скучно… Так я и заразилась, мне теперь только идеал подавай. Принца, не меньше!

— Да, случай тяжелый, — покивал Стульев и еще раз налил всем.

— Вы его просто не любили, Анечка, — утешил девушку Профессор.

Выпили. Помолчали.

— Ребята, не волнуйтесь, скоро все кончится, — заговорщицки прищурился Макишев. — Я тут кое-какие данные достану, и станет понятно, кто из ху.

— В каком смысле? — удивился Профессор.

Макишев обошел вокруг стола, чокаясь с каждым лично.

— А в том смысле, Герберт Иванович, что скоро мы эти абсорбенты проабсорбируем!

— Да фигня это все! — горячо поддержал его Стульев. — Ну что это за абсорбенты-то такие? Компьютер, он излучает…

— Да все излучает…

— А! Это ерунда. Вот я никогда не поверю, что где-нибудь стоит эта хрень…

— Не выражайся, — одернула его воспитанная Анечка.

— …И принимает на себя все излучение, — не унимался пьяный Стульев. Впрочем, остальных тоже развезло. — Как? — допытывался он. — И что, сама она излучает или нет? — Он дохнул на Анечку водочным паром так, что она закачалась.

— Неважно, ребята, неважно! — гнул свою линию ревнивый Макишев. — Главное сейчас — избавиться от этого куртизана! И тогда Герберт Иванович вернется.

Все согласно закивали.

— Герберт Иванович, вы же вернетесь? — Макишев обнял его за плечи.

— Не знаю… — вздохнул Профессор. После водки он ощутил головокружение, тяжесть в печени и ногах, вспомнил о возрасте, — словом, страшное слово «пенсия» потихоньку переставало быть таким уж ненавистным.

— То есть как это — не знаете? — возмутился Макишев.

— Герберт Иванович, не бросайте нас, — взмолилась Анечка.

— Специалист такого класса, — вторил им Стульев. — Да кто такой по сравнению с вами этот сопляк?

— Не выражайся. — Анечка вновь вспомнила о приличиях.

— Да сопляк он, и все! И все выражения. А мы поступили подло!

Все удивились.

— Как это? — пропищал Сережа.

— Мы промолчали! — Макишев стукнул себя кулаком в грудь. — Вот сейчас говорим о дружбе и так далее, а я вам не верю! Когда меня уволили, кто-нибудь вступился? Кто-нибудь был против?

— Я, — шепотом признался Стульев. — Я был против! Я долго готовил аргументы, почему тебя надо вернуть, и не успел… тебя вернули.

— Ты верный друг, — умилился пьяный Макишев. — Слушайте, а давайте тоже все уволимся, а? Или устроим забастовку! Пусть она поймет, пусть она выберет!

— Она выберет его, — со знанием дела сказала Аня. — Потому что — любовь!

— Тогда мы выберем свободу! — подхватил Сережа инициативу старших. — Я, например, чувствую, что мне не хватает физической нагрузки, свежего воздуха. У меня дядя знаете кем работает? Табунщиком! Где-то в Алтайском крае. Представляете: горы, лошади, кумыс, воздух… А?

— Здоровье… Я еду с вами, завтра же, — решительно засобирался Профессор.

— И я поеду, — решила Анечка. — Найду там какого-нибудь идеального далай-ламу и совращу…

— Хватит плясать под чужую дудку, — поддержал приятелей Стульев, который выступил просто из чувства солидарности, так как свежий воздух и кумыс не любил. Он набрал в грудь воздуха и с выражением затянул:

Вихри враждебные веют над нами, Темные силы нас злобно гнетут…

Оставшиеся подхватили:

В бой роковой мы вступили с врагами, Нас еще судьбы безвестные ждут…

Так под знаменем революции и Гражданской войны окончился этот рабочий день в одном отдельно взятом коллективе.

Наташа стояла перед огромным трехэтажным домом из красного кирпича. Дом был окружен двухметровым деревянным забором, по верху которого шел двойной ряд колючей проволоки. От удушливого, жаркого воздуха казалось, что тротуар под ногами плавится.

Дом был странный. Во-первых, у него почти не было нормальных окон, а те, что были, больше напоминали узкие бойницы. Из-за этого он казался каким-то непропорционально тяжелым. Во-вторых, почти все бойницы были закрыты ставнями. У Наташи даже создалось впечатление, что там никто не живет. Она полезла в карман и выудила оттуда мятую бумажку с адресом. Может, она ошиблась?

Нет, все верно, адрес тот. Немного поколебавшись, Наташа подошла к воротам, выкрашенным в зеленый цвет, и нажала на кнопку звонка.

Ничего не произошло. Минуту она стояла, ожидая какой-нибудь реакции, но так и не дождалась. И, уже повернувшись, чтобы уйти, увидела огромный серебристый джип, резко свернувший к воротам. Наташа еле успела отскочить.

— У тебя что, глаз нет? — в сердцах вскрикнула она.

Словно в ответ на ее реплику затемненное окошко поехало вниз, и оттуда высунулась наглая небритая физиономия.

— Ты, что ли, будешь няня? — лениво растягивая слова, поинтересовался водитель. — Сейчас поговорим, только машину поставлю…

Наташа в нерешительности остановилась. В объявлении говорилось, что требуется няня к девочке трех лет. Но если это и есть хозяин дома… Может, лучше сразу отказаться?

Тем временем мужик нажал пульт, и ворота поползли в разные стороны. Джип заехал во двор, и, пока Наташа нерешительно топталась на месте, водитель вышел и махнул ей рукой.

— Заходи, чего стоишь, — крикнул он.

Наташа вошла во двор, двери за ее спиной плавно закрылись. Похоже, что строительство дома закончилось совсем недавно. Двор был изрыт какими-то ямами, везде валялись трубы и доски, тут и там возвышались горы кирпича.