Остановка по требованию. Осторожно, двери закрываются
Шрифт:
— Только его здесь не хватало, — тоскливо пробормотал Жора и тут же встал навстречу приятелю: — Граф, какими судьбами?!
— Интересный персонаж, — развеселилась Аня.
Граф был уже в пределах досягаемости. Сделав последний шаг, он слегка подпрыгнул и тут же повис на Жориной шее.
— Ну что? — пробасил он Жоре в самое ухо с такой силой, что Кобзарь-Залесский сморщился. — Посмотрим, у кого фамильность длиннее?
И с этими словами он попытался вытащить свою шпагу. Но Жора вовремя остановил его:
— Извини, старик, сейчас не время. — Жора говорил
Граф тут же встрепенулся. В его глазах появился блеск, и он воззрился на Анечку в длинном голубом платье с большим декольте.
— Пардон! Да ты, никак, с чиксой? — Мужчина икнул и лобызнул Жорика в щеку. — Этой чиксы груди-груди мы, поверьте, не забудем… — фальшиво спел он.
Жора бросил быстрый взгляд на спутницу и успел заметить, как она покраснела.
— Будем знакомиться. — Граф полез к сотруднице «Контакта», которая успела про себя проклясть и Жору, и Английский клуб. — Граф де… блин! Просто Граф. Фамилия такая! А вы, мадам, сколько?
— Что, простите? — Аня растерянно смотрела на пьяного и не знала, что делать.
— Ну в смысле пятьдесят или сто?
— Чего? — все еще не понимала девушка.
— Баксов!
Это было уже слишком. Жоре очень хотелось обойтись без рукоприкладства в приличном обществе, к тому же в присутствии дамы, но, видно, сегодня этого было не избежать. Правой рукой он подтянул Графа за толстую золотую цепь, а левой нанес короткий, но при этом сильный удар ему прямо в лоб. Граф только успел икнуть и тут же исчез под столом. На лбу его остался след от Жориной печатки.
— Гарсон, — обратился Жора к подоспевшему официанту, — здесь что-то намусорили, уберите!
— Слушаюсь, — щелкнул каблуками гигант и легко, как ребенка, подхватил под руки бесчувственного Графа. Провожаемый недобрыми взглядами, нарушитель спокойствия покинул зал, покряхтывая и обнимая официанта за шею.
Недаром здесь собралась публика, не понаслышке знакомая с приличными манерами. Видно, повадки Графа были известны всем, так как на Жору смотрели с восхищением и благодарностью. А одна дама в зеленом просто глаз с него не сводила, то и дело щелкая веером и смущенно улыбаясь. Анечка возмутилась: с какой стати эта старая мегера строит глазки ее Жорику, ее герою?
Сам же герой не сразу решился посмотреть на Аню… А когда поднял глаза, то выглядел как провинившийся школьник.
— Я испортил тебе вечер? — спросил он так искренне, что ей не оставалось ничего другого, как ответить:
— Нет. Ты его украсил.
На лице Жоры появилась робкая улыбка. Возникший, как всегда внезапно, официант принялся расставлять блюда.
— Ого, как пахнет! — Анечка втянула носом упоительный запах. — По-моему, это амброзия…
— Что-что? — не понял Жора.
— Амброзия — это то, что едят боги, — пояснила Анечка. — То есть очень вкусно.
— А я что говорил? — обрадовался Жора. — Главное — не брать то, что через черточку…
На сцене появился конферансье и с легким гомосексуальным акцентом произнес:
— Дамы и господа, прошу любить и жаловать — непревзойденная Алина Белоснежская!
Раздался гром
аплодисментов. Анечка с любопытством разглядывала певицу. Маленькая, сухонькая старушка в блестящем платье скромно подошла к микрофону. Дождавшись, когда стихнут рукоплескания, она негромко запела:— Ваши пальцы пахнут ладаном, а в ресницах спит печаль…
Постепенно ее голос набирал силу. Ничего особенного в ней не было, она не поражала воображение экстравагантным исполнением, но у Анечки сжалось сердце, а на ресницах выступили слезы. Она исподтишка посмотрела на Жору. Тот положил голову на руку и растроганно следил за певицей.
— Как душу забирает, а? — тихо спросил он Анечку, когда Белоснежская закончила. Та в ответ кивнула.
Алина Белоснежская пользовалась огромным успехом. Ее три раза вызывали на бис, и даже Жора начал проявлять признаки нетерпения.
— Замучили хлопками, старушка не железная. Ей небось отдохнуть нужно…
А далее заиграл камерный оркестр, и Жора воспользовался всеобщей овацией, чтобы перегнуться через стол и с ловкостью героя-любовника поцеловать Аню в губы…
…Смирнов лежал на топчане, накрыв голову пиджаком. Спать ему не хотелось, думать тоже. Больно мысли у него были невеселые.
Он услышал, как загремела решетка, но не повернул головы. Ну их к черту…
— Здравствуй, Андрей, — услышал он знакомый женский голос.
Смирнов скинул пиджак и принял горизонтальное положение.
— Ирина? Ты как здесь?
— Вот за тобой пришла… — сказала она, скромненько стоя у стеночки.
— Спасибо… — обрадовался Смирнов. — А ты не знаешь, чьи это шутки? Я сначала думал, что это ты. То есть нет, я сразу понял, что нет, — заторопился он, увидев, как изменилось ее лицо, — но тут такой идиотизм в голову лезет! Нет, для свободного человека тюрьма — страшная вещь… Так кто это постарался?
— Куролесов… Уж очень ты его обидел!
— Ясно. Спасибо. — Он сунул ноги в ботинки.
Ирина топталась рядом, не зная, куда девать руки. Ей очень хотелось его обнять, но сейчас был неподходящий момент.
— Ты прямо как ангел-хранитель, — улыбнулся Смирнов. — Уже второй раз меня из узилища выручаешь!
Он направился к выходу из камеры, как вдруг замер и вернулся обратно. Улегся на топчан и скрестил руки на груди.
— Ты что? — испугалась Ирина.
— А ничего! — гордо сказал он. — Ничего мне не надо, сам разберусь! У них на меня нет ничего! Все говорим: «Беззаконие, беззаконие», а сами за себя постоять не можем.
Он разгорячился. Лежа на диване, начал махать кулаком в сторону двери, и это выглядело очень забавно.
— Пусть только попробуют мне что-нибудь пришить! — вдруг закричал он. — Пусть только попробуют!
Ирина начала опасаться, что у служителей порядка сдадут нервы и они действительно попробуют «пришить» ему что-нибудь такое, отчего уже будет трудно его отмазать.
— Тише, тише. — Она села рядом и умоляюще погладила его по плечу. Но получилось только хуже.
— Я им показательный процесс устрою! Они сами себе не позавидуют!