Оставьте тело вне войны

Пункт постоянной дислокации дивизии его поразил. Правильно сказал комдив — это была маленькая крепость. Грозные сторожевые вышки, чуть заметное шевеление пушки БТ в направлении их броневика — наводчик просто поправил прицел, многочисленные окопы и пулемётные гнёзда. Да и сломанные танки были расставлены не просто так, а выставлены на свои позиции. Имелись щели и укрытия. Даже разбитый бомбой штаб уже не был кучей битого кирпича, а выделялся только пятном бетонированного пола. Кирпич был складирован, мусор вывезен, а вещи и документы, по докладу Кульчицкого перенесены в выделенное помещение. Все службы, оставленные на ППД, в меру сил работали. Даже магазин военторга работал в установленное время. Правильно комдив хвалил комбата, хвалил за дело.

— У вас, когда очередное построение батальона, — спросил Чепига.

— В двадцать два часа, — товарищ комиссар, — пояснил Михайлов, перед отбоем. А сейчас по распорядку ужин. Я приглашаю вас и приехавших с вами командиров и бойцов поужинать с нами.

— Ужин это хорошо, — согласился комиссар. — Ремизов, — обратился он к сопровождавшему его автоматчику, — распорядись, чтобы всех наших собрали к штабу ремонтного батальона. Ужинать будем. А после ужина, товарищ Михайлов, я бы хотел, чтобы вы построили весь батальон, кроме караула.

— Слушаюсь, товарищ батальонный комиссар.

Ужин прошёл хорошо. Каша гречневая с тушёнкой была просто объеденье. Помимо сухарей, старшина выдал к чаю галеты. Молодые зубы весело хрумкали и то и другое. Прибывшее начальство усадили за столы, выдав каждому по алюминиевой миске с кашей и ложке. Каши было положено от души. Потом поставили по кружке горячего чая с сахаром. Комиссар обратил внимание, что некоторые бойцы подходили к повару и тот щедро наделял добавкой. Питание у Михайлова было поставлено хорошо. Все бойцы были при оружии, никому не пришло даже в голову отставить в сторону винтовку. Такого от тыловой части комиссар не ожидал. Дисциплина здесь была не высоте. Даже у повара, который раздавал из котла кашу, висела винтовка за спиной. А белый колпак, который заставил одеть старшина, всех политработников привёл просто в восторг. Поели дружно, за пятнадцать минут. Комбат подозвал командиров взводов, отдал приказание, и батальон в течение одной минуты построился. Построился где обычно: правофланговый напротив штаба. Никто не искал своего места, всё было привычно. Порядок построения был определён раз и навсегда. Лейтенант Лукьяненко, два писаря, затем три взвода ремонтников, танковый взвод и взвод охраны. Обычно строились в две шеренги. Так сейчас и стояли. Комбат доложил, что батальон построен и встал чуть сзади справа от комиссара.

Батальонный комиссар сказал маленькую речь, поздравил командиров и красноармейцев с успешным отражением атаки авиации противника, неоднократным отражением нападений вооружённых бандеровцев. Сказал, что батальон принёс огромную пользу дивизии, отремонтировав в короткие сроки неисправные танки и автомобили. Отметил и транспортировку орудий к границе, которые сейчас ведут бой, и чёткую работу технического замыкания на марше и своевременную эвакуацию сломавшейся техники.

— Командование Юго-Западного фронта и командование шестой армии оценило храбрость, умелое командование подразделением и самоотверженную работу командиров.

— Лейтенант Лукьяненко!

— Я!

— Ко мне!

— Приказом Командующего шестой армии вам присвоено воинское звание "старший лейтенант"! — Комиссар вручил петлицы и пожал руку. — Поздравляю!

— Служу трудовому народу! — прокричал, развернувшись к строю, Юрий Викторович. Бойцы дружно захлопали. Заместитель командира батальона вернулся на своё место.

— Старший лейтенант Михайлов! — чуть развернулся комиссар к комбату. — Приказом Командующего Юго-Западного фронта вам присвоено воинское звание "капитан! Поздравляю!

Борис громко и внятно прокричал: — Служу трудовому народу! и получил новые петлицы со шпалой. Аплодисменты просто взорвали стой.

"А его здесь любят", — подумал комиссар. Простившись с батальоном, он дал команду на отъезд. Поездкой он был доволен. Один экземпляр газеты попросили для штаба дивизии. Его, естественно, дали. Комиссар многое увидел и узнал про этот батальон. Это было дружное сплочённое подразделение с крепкой дисциплиной, уважавшее и любившее своего командира. Это был батальон победителей. Комиссар это почувствовал.

Когда политотдельцы уехали, Михайлов распустил строй, предупредив, что построение перед отбоем как обычно. Первым, конечно, поздравил своего подопечного Глеб. Потом подошли все командиры взводов, а потом пошли бойцы. Все хотели назвать своего командира новым званием "Капитан". Комиссар действительно не ошибся, народ комбата уважал и любил. Через десять минут, застеснявшись поздравлений, Борис ушёл к себе.

Петлицы были обмотаны бумажной ленточкой, на которой штабной писарь красиво вывел номер и дату приказа.

Г Л А В А 19

— Не вздумайте обмывать с Лукьяненко, — предупредил Глеб. — Мигом донесут. Зови зама, и давайте перешивайте петлицы. А лучше Наталье отдай, она тебе мигом пришьет. Тебе возни меньше, а ей приятно. Видишь, всё время в канцелярии крутится, вместе с матерью домой не пошла. Тоже поздравить хочет, но стесняется. Молоденькая совсем. Была бы постарше, уже давно бы тебя на себя уложила.

— Скажешь ты тоже, Глеб. Тебе стыдно должно быть.

— Ничего человеческое нам, Хранителям, не чуждо. Мы же не ангелы целибат блюсти. А половые отношения между мужчиной и женщиной — это естественно. У меня вот трое детей. Два парня уже взрослых в институте учатся и дочка, школу заканчивает. И жена у меня красавица, которую я очень люблю. Американка, правда, но очень надёжная. И крови в ней намешано не меньше чем в русских. Может и русские корни есть, вернусь домой, поинтересуюсь. А у тебя Боря детей пока нет, а должны быть. Если ты после войны будешь всё время на службе пропадать, то и не будет. Поэтому, пока молодой, время не теряй. Ты русский человек, а у русского, детей должно быть много. Нам ещё войн всяких предстоит — не сосчитать. А воины должны рождаться, чтобы землю свою от врагов защищать. Тем более у нас самые красивые женщины. По Европам то, красавиц инквизиция на кострах сожгла, объявив их пособницами дьявола и колдуньями. А у нас в России остались, всем на диво. Да и Наташка, девчонка хоть куда. Так что подумай, и отдай ей гимнастёрку. Маленький шажочек к сближению, но сделаешь.

Боря послушал Хранителя. Мужик, у которого трое взрослых детей, дурного совета не даст.

Он снял гимнастёрку, взял иголку с ниткой и вышел в канцелярию.

— Наташа, солнышко, ты мне не поможешь, петлицы перешить, а то я себе уже все пальцы истыкал.

— Конечно, товарищ КАПИТАН, — выделила она новое слово, словно пробуя на язык. — С большим удовольствием. И разрешите вас поздравить с новым званием, расти вам до генерала!

— Спасибо, — смутился комбат, обстрелянный девичьими глазами, отдал ей гимнастерку, новые петлицы с рубиновым прямоугольником, и скрылся опять у себя.

"А хороша, чертовка, — подумал сержант. — Отличная жена комбату будет".

Узнав новости, пришли старшие лейтенанты Огнев и Кульчицкий. Поздравили Лукьяненко и комбата. Юрке намекнули, что проставляться положено. Комбат услышал намёк и обломал на корню. Выпивать в расположении части было запрещено и не принято. А податься в город, в какой-нибудь ресторан — это оставление части в военное время, вполне можно было под трибунал загреметь. Употреблять военным в служебное время разрешалось по праздникам, точнее не запрещалось. Обмывание званий и наград в их число не входило. С подачи Глеба, комбат их утешил:

— Наверняка скоро, как в финскую, введут наркомовские сто грамм. Да и то, нам может не светить, мы же всё-таки тыловые части. Но, возможно, сначала будут выдавать всем. Вот подводникам, говорят, красное вино всё время выдают. Чтобы кровь лучше кислород по организму переносила. Но это может быть просто слухи. Да мы и не подводники, а в танковой дивизии служим.

Перед отбоем капитан Михайлов уже строил батальон, приведя форму в соответствие с новым воинским званием. Обычно офицеры, получив новое звание, изредка посматривают на новые погоны. Здесь, же, поскольку погон не было, рука, комбата легонько касалась воротника, и пальцы ощущали выпуклость эмалированной "шпалы".