Осторожно! Маша!
Шрифт:
– Надевайте, Екатерина, перчатки на руки и волосы соберите в резинку.
– Зачем?! Ты что чокнутая?
– Это у вас шизоидный тип личности, а у меня все в порядке. Хватит здесь волосы разбрасывать и оставлять отпечатки на столе.
– Саш, и ты не остановишь эту выскочку?
– Так, все, хватит, - Саша берет меня за руку и подталкивает к креслу. –Кать, в двух словах что не так, хватит собачиться.
– Мне некуда идти, ко мне приехали родители, мы так поссорились, что я ушла из дома, забыв документы, ключи, деньги. Все! У меня ничего нет, - взрослая дура, а такую чушь несет.
–
– Маша, прекрати, - это что получается этот паршивец сейчас ее защищает? Класс! – Кать, ты же понимаешь, что здесь тебе не место, давай я дам тебе денег, снимешь номер где-нибудь неподалеку, утром успокоишься и вернешься к себе.
– А ты меня отвезешь в гостиницу? Там темно и погода ужасная, я еле добралась.
– Одевайся. Отвезу.
Саша тут же идет в прихожую.
– Съела, дура малолетняя?
– и подмигивает мне своим мерзким глазом.
Не знаю на кого злюсь больше, на эту стерву или на Сашу, который как ни в чем не бывало надевает верхнюю одежду, а потом помогает грязнуле надеть пальто. Ну все, быть тебе все-таки не двуногим, Сашуля-одна ногуля.
– Кать, иди, я сейчас выйду, - подходит ко мне, пока еще двуногий.
– Тебя кажется ждут, Сашуля-одна ногуля.
– Что ты опять несешь?
– Ничего. Дурной тон ходить в обуви по квартире, - от бессилия в очередной раз наступаю ему на ногу.
– Еще раз так сделаешь, реально накажу.
– Чеши к своей грязнуле.
– Сидеть тут и никуда не рыпаться, ясно?
– Ты сам-то в это веришь?
– Не дури, я быстро.
Поверить не могу, он реально уходит с этой мымрой! Мне становится по-настоящему обидно, своим уходом он меня просто унизил. Сволочь! А потом звук ключа. Вот же гад! Еще и закрыть меня решил. Сижу в кресле и не знаю, что мне делать. Это какой-то нокаут. Не знаю сколько так просидела, по моим ощущениям не больше пяти минут. И тут вернулся Краснов. Не мог он так быстро отвезти свою грязнулю или у меня уже поехала крыша. Саша снимает с себя пальто и обувь, подходит ко мне и садится на корточки.
– Знаешь, о чем я мечтал последнее время, ну кроме очевидных вещей?
– Остаться без одной ноги?
– Ну, я не настолько дебил, чтобы об этом мечтать. Я мечтал снять с тебя эту убогую повязку. А ты взяла и сделала это сама, - усмехается и обхватывает мои ладони. – Можно сказать лишила меня удовольствия.
– Я тебе больше скажу, ты его еще не скоро получишь, - одергиваю его руки и встаю с кресла. – Ты так быстро отвез грязнулю?
– Я не собирался ее отвозить, я вызвал для нее такси и дождался пока она коснется своей попой мягкого сиденья автомобиля.
– И это все?
– А чего ты еще ждала? Маш, иди сюда, - берет меня за руку, сажает на диван и садится рядом.
– Ты снова курил.
– Ну, простите, пожалуйста, Мария Сергеевна.
– Ты меня унизил перед ней. Зачем ты с ней ушел?
– За тем, что с женщинами нужно расставаться как угодно, но уж точно не врагами. Не столь важно, что она хотела от меня, важно хотя бы дать видимость.
– И часто она захаживает
к тебе в гости? Или ты может вовсе не монахом живешь в последнее время?– Хватит нести чушь. Я не буду перед тобой оправдываться. Давай забудем об этом. У меня с ней ничего нет, последний раз повторяю, больше не буду.
– Ладно, считай, что пока ты остаешься с двумя ногами.
– Неужели?
– В самом деле.
– Иди сюда, - пересаживает меня к себе на колени.
– Смотри-ка и лифчик уже сняла, дай при свете рассмотрю.
Начинает расстегивать свою же рубашку, но я же типа гордая, шиш ему, а не моя двоечка. Легонько бью его по рукам, но звук получается совсем не как от «легонько», что-то он у меня и вправду какой-то травмированный сегодня.
– Ты опять начинаешь заниматься ерундой?
– Нет.
– Тогда что это?
– недолго думая, показываю ему фигу.
– Это означает фиг тебе, а не моя грудь. Никакого секса. И кстати, это тебе за сучку малолетнюю.
– А тебе не говорили, что так нельзя себя вести со взрослыми дядями? Это может закончиться весьма печально.
– Например?
– Например, я заклею тебе скотчем рот, прикую тебя к кровати и изнасилую.
– Так я сама захочу, это будет не изнасилованием. Но тебе все равно ничего не светит, ты наказан. Будешь-таки ждать моего восемнадцатилетия. Будет тебе уроком, как в дом всяких грязнуль пускать.
Встаю с Сашиных коленей и иду к мольберту.
– Твое счастье, Маша, что я добрый дядя, а ты девственница, иначе бы точно трахнул не спросив.
– Это твое счастье, тугодум. Где ты еще такую встретишь?
– И не говори, я кажется начал осознавать свое счастье.
– Наконец-то. А теперь не отвлекайте меня, Александр Вадимович. Мне надо дорисовать ваш портрет. А потом отвезешь меня домой.
– Хорошо, Машка-обломашка.
– Конечно, хорошо, Сашуля -не одна ногуля.
На удивление последующие дни Маша действительно держала свое слово-никакого секса, более того, перестала меня провоцировать и надевать дурацкую повязку. Ну просто идеальная девушка, разве что поскорее уже хочется сделать из нее не девушку. Все-таки тяжело, когда она постоянно крутится под боком. Вообще пора прекратить видеться каждый день, это уже становится чем-то ненормальным. Хотя с другой стороны мне самому нравится забирать ее с учебы, а после смотреть, как она вырисовывает мой портрет. Вот и сейчас, закусив губу что-то там малюет. Волосы распущены, косметики минимум, но хороша гадючка, о чем несомненно знает.
– Сашенька, прекрати на меня пялиться, а то глазки выкатятся как у пти-брабансона.
– У кого?
– Это собачки такие.
– Закройте рот, Мария Сергеевна, и рисуйте дальше.
Ну Маша была бы не Машей, если бы сделала то, о чем ее просят. Кладет карандаш и идет ко мне.
– Саш, а можно я тебя кое о чем попрошу?
– Подарок на восемнадцатилетие? Спешу тебя огорчить, я придумаю его сам.
– Нет, не об этом, но спасибо, что помнишь о моем совершеннолетии.
– Ну так что?
– садится рядом со мной и начинает гладить меня по плечу.
– О Боже, Маш, что там случилось, что ты такая милая?