Осторожно - пума!

и в снег, по колено в ледяной воде, ворочала землю. Было

трудно. Сашка не давал отдыха, не терпел долгих перекуров,

выгонял из бригады без жалости проявивших леность или

нечестность, но никогда не ошибался в выборе фартовых

мест. Зная его характер, к нему шел далеко не каждый, но

тот, кто приходил, неизменно намывал достаточно металла

быстрее многих соседей.

Когда в кожаном мешочке Тайги оказывалось ровно

столько металла, чтобы обеспечить приличную одежду

и средней пышности выезд в Иркутск, он созывал соратни-

ков.

126

— Вот вам золото,— говорил он, отсыпая точно равную

долю себе.— Вот вам фартовая ямка. Как работать, вы

теперь научились. Старайтесь. А я пошел в жилуху.

И Тайга шел к Бодайбинскому порту. Через несколько

дней он возникал у окошечка золотоприемщика и менял

часть золота на боны. Немного позже чисто вымытый, выбри-

тый, благоухающий дорогим одеколоном, в костюме послед-

ней моды Тайга степенно поднимался к двери ресторана

«Рекорд».

Меньше чем через неделю с опухшей физиономией в рва-

ных штанах и немыслимо грязной рубахе с чужого плеча

Сашка-Тайга, провожаемый благодарными собутыльниками,

возвращался искать россыпи в Среднюю Тайгу.

«Рекорд» был непреодолимым барьером на пути Коновало-

ва в жилуху. Так он и не преодолел этот барьер за все свои

шестьдесят лет...

Разные люди, разные судьбы, очень разные наклонности

и обостренные тайгой страсти. Конечно, очень нелегко и

даже небезопасно управлять таким коллективом. Но люди

заразились жаждой открытия. Ими овладел и неукротимый

интерес, есть или нет тут золото, и смутные надежды на

фарт. Все их страсти гасились работой.

А тут еще Колобаев! За пятнадцать лет таежных топо-

графических съемок при сравнительно небольшой зарплате

он превратился в нервного, мелочного человека, воспламе-

няющегося по каждому самому, казалось бы, незначитель-

ному поводу. Он ни с того ни с сего начинал кричать на своих

рабочих или на кого угодно, кто попадался под руку. Его ра-

бочие совершенно не были приспособлены к таежным рабо-

там. Разнузданные, ленивые, они даже не утруждали себя

ежедневным утренним умыванием, особенно во время замороз-

ков. Искатели легкой жизни вроде современных тунеядцев,

они жестоко ошиблись, попав в тайгу. Ни легких заработков,

ни тем более легкой жизни они тут не обрели. Особняком

из этой группы стоял Бутаков. Он не любил распространять-

ся о своей судьбе и прошлой жизни. На его широком лице

зло посвечивали маленькие бесцветные глазки-щелочки.

К топографу он попал, как говорится, из рук в руки от во-

рот лагерей, где он провел последние три года. Внешне

Бутаков души не чаял в Колобаеве. Он прямо извивался,

стремясь вылезти из кожи для удовлетворения интересов

и малейших желаний своего непосредственного начальника.

Подать, подвинуть, поддакнуть, вступить в разговор с

поддержкой мнения топографа, казалось, было главным

127

в его жизни. Когда тот раздражался и начинал кричать,

Бутаков тоже начинал кричать на виновного, усиливая

бессмысленный шум и взвинчивая нервозность.

Непреклонная честность и принципиальность Киры,

ее отвращение ко всякого рода фальши и тем более лживости

с первых же дней восстали против Колобаева и его рабочих.

Буквально через несколько дней знакомства Колобаев

и Орлова не могли спокойно видеть друг друга и взрывались

по всякому поводу и без него. Забывая свое мужское до-

стоинство, Колобаев мог грубо, обидно своим визгливым

голосом наорать на Киру за то, что она повесила сушить

полотенце на его палатку, так как на других палатках уже

висели какие-то предметы.

Как из-под земли сейчас же возникал Бутаков и от-

пускал ехиднейшие замечания по поводу белья «провинив-

шейся». Никакие уговоры не могли исправить создавшихся

отношений и тем более характера топографа.

Пришлось разделить сферы исследования обоих подот-

рядов, чтобы потушить возраставшую ненависть. Окончив

съемку перспективной площади в верховье Хомолхо, отряд

Колобаева отправился вниз по течению в бассейну Семикачи—

притоку Хомолхо, на который в то время не было карты.

Отряд же Киры с рабочим, коллектором Володей Лиманчи-

ковым — студентом Бодайбинского горного техникума на

двух вьючных лошадях отправился в верховья реки Боль-

шого Патомана. В конце августа, когда будет закончена

топографическая съемка Семикачи, все съемочные подотряды

должны встретиться в устье этой реки на зимовье Семикача.

Зимовья в ленской тайге — это гостиницы, построенные

сообразно потребностям зимнего гужевого транспорта через

шестьдесят километров вдоль рек или зимних дорог, между

наиболее важными приисками. Чаще всего зимовье состоит

из двух комнат. Так сказать, в приемной устроены плита,

небольшой стол и широкие нары во всю длину помещения.

За дверью, во второй комнате, помещается смотритель зи-

мовья. Обычно смотрителями становятся пожилые супруги,

которые уже не могут промышлять ни в качестве охотников,

ни в качестве старателей.

Семикача по здешним местам была, пожалуй, самым

большим и благоустроенным зимовьем. Обе комнаты были

приспособлены для приезжих, а зимовщик построил себе

собственный домик с двумя комнатами, двор с сараями, баню.