Остроумие мир. Энциклопедия
Шрифт:
— Неужели вы меня не узнаете! — кричал ему генерал.
— Виноват, гражданин генерал, в первый раз в жизни вижу вас и не в состоянии припомнить…
— Как, дражайший учитель, да неужели вы забыли самого ленивого, самого непослушного, упрямого, негодного из ваших бывших питомцев?
— Жюно! — внезапно вскричал старичок, сразу узнавший его по этим приметам.
* * *
Нечто подобное рассказывают о школьных годах Наполеона. В лицее, где Бонапарт воспитывался, учителем немецкого языка был толстый Бауер, который имел довольно обычную учительскую слабость — считать никуда не годными
— Да разве он годен на что-нибудь? — спросил немец с едкою ирониею.
— Помилуйте, господин Бауер, — отвечали ему, — Бонапарт у нас считается лучшим математиком во всем лицее.
— Ах, математиком! — успокоился Бауер. — Ну, это другое дело, математики ведь все идиоты; на это-то он годится!
* * *
Известный поэт Лагранж-Шансель однажды сочинил стихи к новому модному мотиву, который все напевали. В одном из парижских кафе вскоре после того появился какой-то франт, который выдавал стихи Лагранжа за свои; его все хвалили и поздравляли. Но случаю угодно было, чтобы как раз в этот же час в тот же ресторан зашел и сам Лагранж. Едва он вошел, как один из посетителей, знавший его, знавший, что и стихи сочинены им, но до времени молчавший, сейчас же указал ему на франта со словами:
— Вот этот господин сейчас утверждал, что стихи сочинены им.
— Ну, что ж, — спокойно сказал Лагранж. — Почему же этот господин не мог их сочинить? Ведь я же их сочинил, мог и другой сочинить!
* * *
Португальский король Иосиф высоко ценил в людях ум. Однажды, например, его министр, маркиз Понтелейна, вывернулся из большого затруднения благодаря своей остроумной выходке. У него с королем зашел щекотливый разговор о пределах власти короля над своими подданными. Маркиз утверждал, что эта власть должна все же иметь свои границы, король же полагал, что она беспредельна. Беседа обострялась, и король начал гневаться и в пылу раздражения крикнул маркизу:
— Я, если мне вздумается, могу повелеть вам броситься в море, и вы обязаны без колебания это исполнить.
Маркиз, ничего на это не отвечая, повернулся и пошел из комнаты.
— Что это значит? — окликнул король. — Куда вы?
— Пойду учиться плавать на всякий случай!
* * *
Один из друзей знаменитого художника Эжена Делакруа однажды пошел к нему, но запутался и попал не в тот дом.
— Вы к кому? — окликнул его дворник.
— К Делакруа.
— Такого у нас нет, не живет. Да он кто?
— Живописец.
— Маляр, стало быть. Нету у нас, мы в дом мастеровых не пускаем.
* * *
Маршал Кастеллан имел привычку спрашивать своих офицеров о их происхождении и родне. Офицерам это очень надоедало, и они сговорились давать все один и тот же ответ на вопросы маршала. Он обычно спрашивал: «Кто ваш отец? Кто ваша мать? Кто ваша сестра?» И ему порешили отвечать стереотипными фразами:
— Мой отец сапожник; моя мать прачка; моя сестра девица легкого поведения.
И
вот однажды на смотру, получив такой ответ уже от трех офицеров подряд, он обратился к четвертому, и едва тот ответил на первый вопрос: «Мой отец сапожник», как маршал перебил его:— Знаю, знаю, а ваша мать прачка, а сестра девица легкого поведения. А что касается до вас самих — вы отправитесь на две недели под арест!
* * *
Поэт Сент-Аман однажды очутился в одной компании, где присутствовал какой-то господин с совершенно черными волосами на голове, но с совершенно седою бородою. Все на него дивились, а Сент-Аман не вытерпел и сказал ему:
— Отчего это у вас так случилось, что борода поседела много раньше, чем голова? Верно, вы много больше работали на своем веку челюстями, нежели мозгами?
* * *
Художник-портретист Риго не любил писать портреты дам.
— Им не угодишь, — говаривал он, — напишешь как следует, жалуются, что некрасивы; напишешь красиво — жалуются, что непохоже.
Одна дама, беспощадно румянившаяся, была недовольна тем, что на портрете Риго у нее румянец вышел недостаточно ярко.
— Где вы это покупаете такие краски, господин Риго? — с упреком спрашивала она его.
— Там же, где и вы, — отвечал Риго, — краска у нас одна и та же.
* * *
Однажды архиепископ Кентерберийский встретил в лесу, через который ему доводилось нередко проходить, какого-то человека. Тот сидел на земле перед шахматной доской с расставленными фигурами и казался глубоко погруженным в игру.
— Ты что тут делаешь? — спросил его владыка.
— Играю в шахматы, ваше преосвященство.
— Сам с собою?
— Нет, с Господом Богом.
— Ну, должно полагать, проигрыши тебе не дорого обходятся.
— Извините, ваше преосвященство, мы играем в большую игру, и проигрыши свои я плачу аккуратно. Да вот не соблаговолите ли подождать одну минутку, может, вы мне принесете счастье, а то мне сегодня не везет… Вот посмотрите— мне шах и мат.
Архиепископа эта игра ужасно рассмешила. Игрок же спокойно вынул из кошелька 30 гиней и протянул их владыке со словами:
— Владыка, когда я проигрываю, Бог всегда посылает мне кого-нибудь, кто получает выигрыш. И этот выигрыш идет в пользу бедных. Поэтому прошу вас принять от меня эти деньги и раздать их бедным; это мой сегодняшний проигрыш.
Архиепископ долго отнекивался, но потом, видя в этом человеке чудака-благотворителя, каких немало было в Англии, взял 30 гиней и роздал их бедным.
Спустя месяц архиепископ снова проходил через лес и снова наткнулся на чудного шахматного игрока. Тот издали окликнул архиепископа, и когда он подошел, сказал:
— Ваше преосвященство, все это время мне жестоко не везло, но сегодня я поправился, сейчас выиграл 300 гиней.
— Кто же тебе все выплатит? — спросил архиепископ.
— Надо полагать, вы, владыка. Я же вам докладывал, что, когда я выигрываю или проигрываю, Бог мне посылает кого-нибудь, кто принимает мой проигрыш либо отдает мне выигрыш. Вот так и сегодня, очевидно, вы посланы именно за этим. Уверяю вас, что это всегда так бывает, а если мне не верите, я сейчас кликну товарищей; их у меня тут, в лесу, несколько человек, они вам подтвердят…