Остров на болоте
Шрифт:
– Нормально, – слышался из-под стола хрипловатый мужской голос.
– Ну, тогда за твоё здоровье!
Над кромкой стола поднималась рука с кружкой, с которой все дружно и весело чокались. Вторая рука обшаривала край стола в поисках воблы.
– Ну, где там у вас?..
– Вот, держи, уже почистили…
Электрик Ипполит Пармёнович, или просто Полт Пармёныч, как звали его все на посёлке, имел детский рост и в Дунае пользовался особым уважением. Ввиду своего малого роста, в пивной, где стояли высокие столы, он невольно отсекался от общей толпы посетителей и пил, стоя под столом в компании с местным «бобиком», забегавшим иногда на огонёк. Поскольку весу в нём, то есть в Пармёныче, было не больше, чем в ребёнке, он часто перебирал лишнего и падал там, где стоял. Забирать его приходила жена. Она вытаскивала мужа из-под стола, перехватывала его поперёк и, как свёрнутый
Слышался из-под руки жены удаляющийся голос Пармёныча…
Пространство между луговиной и Главной улицей занимал большой парк с пятью цветочными клумбами, прогулочными аллеями и, как и положено парку, большим памятником вождю. У парка имелся свой хозяин и садовник по фамилии Ивочкин, и пока он ухаживал за парком, последний находился в идеальном состоянии. Центральная аллея парка упиралась в клуб, за которым через дорогу стояла школа. Клуб был большой деревянный. Когда-то он был выкрашен в голубой цвет, но на дереве, как известно, краска не держится, и клуб, со временем, стал походить на старого сизого голубя. На Главную улицу клуб выходил тыльной стороной. Эта градостроительная странность объяснялась просто: фасад клуба должен был смотреть на вождя, протянутая рука которого угадывалась сквозь заросли деревьев.
Общественная жизнь в клубе буквально кипела, культурная деятельность правилась по всем направлениям. По средам, субботам и воскресеньям, когда привозили новое кино, в кассу выстраивались длинные очереди, по праздникам давались концерты самодеятельности и зал на четыреста мест всегда был полон. Постоянно репетировали и давали концерты духовой и струнный оркестры. В фойе по субботам и воскресеньям устраивались танцы, летом они проводились на открытой площадке. Музыка была слышна на весь посёлок, и молодёжь, как бабочки на свет, слеталась на танцплощадку. Работали кружковые комнаты и пункты проката спортивного инвентаря, где кроме лыж, коньков, мячей и санок можно было взять набор для игры в крокет, городки, лапту, кегли и настольный теннис. Была радиорубка, киноаппаратная и таинственная комната художника, пропахшая красками, папиросным дымом и розовым портвейном.
Единственными зданиями на посёлке, выкрашенными в белый цвет, пока не была построена новая больница, были школа и детский сад. От бани до детского сада, вдоль всей Главной улицы летел стрелой кирпичный тротуар. Пока не было тротуара, в осенний и весенний период улица была недоступна для пешего передвижения. Долгие годы грязь была проклятием посёлка, а резиновые сапоги – самой модной обувкой. Тротуар быстро стал любим, и вечерами на нём было не протолкнуться. В шутку и с любовью его называли Невским проспектом.
Полудневская школа давала среднее образование, и потому, начиная с пятого класса, в неё приезжали дети из соседних посёлков, Лесного и Тружного, где имелись только начальные классы.
Для детворы, особенно для мальчишек, посёлок был неиссякаемым кладезем всяких интересных вещей, которые только можно было себе представить. Рядом с железной дорогой, недалеко от станции располагалась территория лесного склада с пилорамой и столярным цехом. Уже один только запах свежего дерева кружил голову всякому, кто приближался к цеху. Дети частенько наведывались в столярку за дощечками, рейками, планками и другими деревянными обрезками, из которых потом дома мастерили себе игрушки. На другом конце посёлка находились механические мастерские, металлообрабатывающие цеха, кузница, ремонтные мастерские и гаражи. Но самым привлекательным для пионеров был электроцех, где собирались рубильники. В его большом металлическом коробе для отходов было всё, чего нельзя было купить даже в Москве.
Целыми коробками сюда сбрасывались всевозможные винтики и гаечки, шайбы и болтики, штамповки из листовой стали, полоски меди, клеммы и, самое главное, – мотки медной проволоки, из которой весь посёлок плёл верши для ловли карасей на карьерах. Помимо поиска в коробах для производственных отходов, был у поселковой детворы ещё один, более опасный, но не менее заманчивый промысел – добыча медных трубок.
Бог знает, каким ветром заносит порою в удалённый от мира населённый пункт какое-нибудь очередное неожиданное и повальное увлечение молодёжи. Было время, когда все мальчишки катали по дорогам металлические диски, погоняя их своеобразной проволочной кочергой. Диски эти добывались в ремонтном цеху дорожной техники.
Когда пришла мода на самокаты, самым желанным предметом стали подшипники, которые тоже не с неба падали. Всеобщее увлечение ходулями принесло механическим цехам некоторую передышку от набегов «диких варваров». После просмотра фильма про мушкетёров все пионеры посёлка быстро вооружились деревянными шпагами и начались бесконечные стычки и сражения по типу «двор на двор», «улица на улицу», а также практиковались и отдельные поединки.Спрос на медные трубки возник неожиданно, когда всем стало ясно, что пора переходить от луков и рогаток к огнестрельному оружию. В те годы не было проблемы купить в магазине порох и дробь. Оставалось, всего лишь, изготовить оружие. А поскольку ничего подходящего для изготовления стволов в промтоварном магазине у тёти Тони не продавалось, то в ход пошли маслопроводы и бензопроводы тракторов и торфоуборочной техники. На добычу медных трубок выходили в сумерках, чаще в плохую погоду, когда сторожа сидели в своих теплушках и пили чай. Во время «работы» старались не шуметь, отпиливали, откусывали, отламывали нужный материал и быстро уходили. В короткое время самопалами вооружились все подростки на посёлке. И началась пальба. Хозяйки срочно стали убирать развешенные на заборах мишени – тазы и вёдра, а горластые вороны, быстро уловив ситуацию, предпочитали держаться на безопасном расстоянии – на вершинах деревьев.
Были увлечения и сезонного характера. В начале мая, когда на берёзах распускалась листва, наступала короткая пора охоты на «шаранок» – так называли на посёлке майских жуков. В те годы их было много, и ловля доставляла огромное удовольствие всем, и даже взрослым. Нужно было только срубить молодую берёзку и, затаившись, ждать, пока на фоне вечернего неба не появится увесистый симпатичный жук. Затем его надо было догнать, сбить запасённой берёзкой, отыскать в траве и убрать в спичечный коробок, чтобы на следующий день принести в школу. Когда на окраинах за сараями подрастал дудочник, наступало время индейской забавы. Каждый вырезал себе зелёную трубочку и стрелял из неё горохом.
Случалось, в посёлок приезжал старьёвщик, скупавший всякое барахло. У него можно было за пару-тройку старых фуфаек раздобыть настоящий китайский фонарик – гордость любого мальчишки. В тёмные, безлунные вечера на посёлке устраивались соревнования на дальность и тонкость светового луча. Вскоре русская смекалка смогла довести до ума это китайское приспособление для света. На фонарик сзади натягивался кусок резиновой велосипедной камеры, в которую вставлялись дополнительные батарейки. Демонстрация такого чудо-фонарика прошла поздним вечером на станции при большом количестве зрителей. Тонкий луч ручного прожектора с первой попытки достал до соседнего посёлка Лесного, удалённого на три километра. Правда, лампочка горела недолго.
В такую – интересную и насыщенную – жизнь детворы рабочего посёлка постепенно врастал, становясь её частью, маленький Серёжа.
До посёлка Лесного от Полуднева было полчаса пешего хода. Гравийная тропа, что тянулась вдоль железной дороги, была востребована и летом, и зимой. По ней ходили рабочие и школьники, по ней гуляла молодёжь, домохозяйки несли продукты из магазина, доставляли молоко на базар частники, ею пользовались грибники, рыбаки и ягодники.
Четыре раза в день на станцию Полуднево прибывал пассажирский поезд, следующий от конечной станции – посёлка Подозёрского – в районный центр Колокольск. Четыре зелёных вагончика, вмещавшие по сорок пассажиров, и пятый – почтовый, тянулись за маленьким чёрным паровозиком чехословацкого производства. Кроме пассажирского поезда по узкоколейке ежедневно двигались длинные товарные составы по шестьдесят вагонов, загруженные торфом, который везли в Колокольск в прожорливые пасти топок электростанции. Для перевозки рабочих и школьников из Лесного и Тружного использовался мотовоз с одним вагоном – теплушкой. Для экстренных случаев в подвижном составе дороги имелись пассажирские дрезины. До семидесятых годов железная дорога была самым надёжным средством сообщения рабочих посёлков с районным центром.
Автомобильная дорога, конечно, имелась, но была грунтовой и весной и осенью становилась совершенно непроходимой. Застрявшие в грязи машины водители бросали и пробирались по торфяной жиже в ближайший посёлок за трактором. В такую пору вся надежда была на дрезины. На них подвозились в магазины продукты и товары первой необходимости, они исполняли роль «скорой помощи» и такси. Для районного начальства существовал персональный легковой транспорт – «Волги» и «Москвичи», поставленные умельцами на железный ход.