Остров желтых васильков

– Понятно… – Шнайдер отвернулся, потом снова посмотрел на Трофимова и спросил: – А в связи с чем?

– По ходу дела, – резко ответил Трофимов.

Шнайдер кивнул, поднял с земли старый пластмассовый цветок, оторвавшийся от венка, повертел его в руках.

– Так вот, собственно, о Катеньке… – почуяв неладное, продолжил Шнайдер. – Мы с Катей были близкие чужие люди. Я Катю тоже не понимал. Я всегда ей говорил – будь свободной и независимой, но она себя как личность уничтожила. Вела себя как гуттаперчевая кукла, подстраивалась и прогибалась под всех, желая угодить. Поэтому Долгов от нее и ушел, а сын вырос таким раздолбаем эгоистичным. Конечно, когда Долгов подал на развод, это Катю подкосило. Она ведь была глубоко убеждена, что делает для счастья мужа все, что может. Она просто не понимала – почему? Я пытался объяснить, но она меня не слушала. Она не в себе проблемы искала, а считала, что любовница мужа во всем виновата. Честно говоря, когда Данила мне позвонил и сказал, что Катя убила эту девицу – я даже поверил.

– Что заставило вас изменить свое мнение?

– Как – что? Насколько я знаю, Данила сознался в этом преступлении и находится под следствием. И Катя мне говорила, когда я ее в больнице навещал, что никого не убивала и призналась в убийстве, чтобы спасти от тюрьмы Данилу. Она была уверена, что сын убил, но его не винила. Она, дурочка, думала, что Данила убил Котову из мести. Типа, чтобы за мать отомстить.

– А вы что думаете по этому поводу?

– Я ничего не думаю, я знаю, что Данила с этой девкой спал и ужасно боялся, что Катя узнает про их связь. Катя мне все уши прожужжала, что у Данилочки девушка, но он такой стеснительный и не решается познакомить их.

– Откуда вы знаете то, чего не знала ваша сестра?

– У меня ключи от квартиры есть. Катя дала, когда я приехал, на всякий случай.

– А почему вы у нее не остановились? – задал провокационный вопрос Трофимов. Он сам знал ответ, но ему вдруг стало интересно, что ответит на это Шнайдер. Но Арсений ответил дипломатично.

– Не хотел Катю обременять. И потом, надо знать мою сестру. Она бы задолбала заботами. Короче, Катя была на даче, я мимо проезжал, и мне приспичило, пардон. Я думал, Данила с матерью на даче, дверь открыл ключом и застукал их.

– Какого числа это было?

– Восемнадцатого марта, – сказал Шнайдер.

– Во сколько? – напрягся Веня.

– В десять вечера.

– Вы уверены?

– Ну да, на все сто! Мы с другом на десять столик заказали в клубе. Клуб тут недалеко, в пяти минутах ходьбы.

– Есть контакт! – обрадовался Трофимов и хлопнул в ладоши, напугав ворон и Шнайдера. Арсений Шнайдер неожиданно оказался не убийцей, а важным свидетелем, который мог подтвердить встречу Котовой и Данилы Долгова на квартире незадолго до ее убийства и опровергнуть алиби племянника, основанное на показаниях Марты Клименко. Конечно, показания Шнайдера требовали проверки, но Трофимов чувствовал, что все было именно так, как описывал брат Долговой. И если это так, то Шнайдеру надо быть осторожным. Свидетелей в этом деле истребляют, как мух. Ему просто повезло, что в отличие от Валентины Семеренко, которая явно что-то знала и поэтому умерла, Арсений ушел из квартиры Екатерины и Данилы Долговых незамеченным. Что, возможно, спасло ему жизнь. С другой стороны, проживание в отеле с другом тоже обеспечивало ему безопасность. – А почему в клуб не пошли? – спросил Трофимов.

– Пошли, только нас туда не пустили. Мы фейсконтроль не прошли, – усмехнулся Шнайдер. – Поразительная страна Россия! Приличных людей в клубы не пускают.

– Да уж, сплошная дискриминация, – хмыкнул Трофимов.

– Это был клуб для геев, – уточнил Шнайдер, и Трофимов на некоторое время умолк и скис, озадаченно размышляя, что ему ведь придется туда переться, в клуб этот геев, и проверять показания Шнайдера. Какая неприятность, однако!

– Как клуб называется, куда вас не пустили? Кто-нибудь может подтвердить, что вы там были? Точнее, не были.

– Секьюрити. Колин пытался права качать, он рьяный защитник человеческих свобод, и ему чуть морду не набили. А клуб называется «Три кукушки». Поэтому я к сестре побежал, до этого мы с Колином пива нарезались в гостинице.

– Понимаю. Оригинальное название для гей-клуба, – саркастически заметил Веня и подумал, что это просто чудовищно – сидеть на кладбище напротив памятника безвременно почившей молодой девушки, вести разговоры с геем на тему дискриминации сексуальных меньшинств и обсуждать названия их клубов. Трофимов разозлился.

– Рассказывайте, что делали в квартире.

– В подробностях? – разозлился в свою очередь Арсений, почуяв нетолерантность Трофимова.

– Я не про это! Вы вошли в квартиру, открыв ее своим ключом. Дальше что?

– А дальше – ничего. Я услышал, что Данила ссорился в гостиной с девушкой. Дверь в гостиную была приоткрыта, но они были так увлечены, что меня не заметили. Девицу я видел только со спины, но Данила называл ее Яной. А Катя мне говорила, как зовут вертихвостку, которая разрушила ее жизнь. Яна – довольно редкое имя, чтобы это было совпадением. Из разговора понятно было, что они любовники. Катя об этой связи не знала. Данила скрывал.

– Уверены?

– Что Катя не знала? Конечно! Яна так и говорила Данилке, когда с ним ссорилась: неужели ты не понимаешь, твоя мать нам никогда не позволит быть вместе. Данила кричал: мне все равно! Яна говорила: а мне – нет! Я уже без того от нее настрадалась. Представляете, поганка какая, она, видите ли, от Катеньки настрадалась. Мужа увела, семью развалила, жизнь разбила, – настрадалась она, нахалка, – с неприязнью сказал Шнайдер. В этом отношении Трофимов был с ним солидарен и с покойной Котовой – тоже. Она прекрасно понимала, что Катя Долгова без боя не отдаст ей сына. Данила Долгов хорохорился перед любовницей, но тоже не мог не понимать, как отреагирует на эту связь его мать. – Нет, Катя точно не знала, – размышлял вслух Шнайдер. – Она узнала потом. Честно говоря, я не ожидал, что дома кто-то есть. Свет в окнах не горел. Мне стало неловко, и я тихо ушел.

– И все?

– Все.

– А где был в это время ваш друг?

– На улице меня ждал.

– Почему?

– Потому что так захотел! – вспылил Шнайдер и скис, помолчал немного, начал раскачиваться вперед-назал, сказал тихо: – Это я ее убил… Я ее убил…

– Кого? – растерялся Трофимов. Шнайдер не отвечал, обхватив себя руками, он продолжал раскачиваться. Лоб его вспотел, глаза стали больными и безумными. Арсению, похоже, нужна была доза.

– Шнайдер, кого вы убили? Яну Котову? Вы дождались, когда она выйдет из квартиры, и зарезали ее?

Арсений перестал раскачиваться и посмотрел на Трофимова с удивлением.

– Охренели совсем! – возмутился он. – Я отправился сначала в ближайший клозет у метро, где чудовищно провел время за двадцать рублей, а потом отправился в гей-клуб с Колином.

– Вас же туда не пустили, – напомнил Трофимов. Шнайдер снова посмотрел на Веню, как на идиота.

– Вы всерьез полагаете, что в Москве только один гей-клуб?

– А что, их много? – брякнул Веня. Шнайдер не ответил, но Трофимов понял, что угадал, и расстроился окончательно. Теперь ему предстояло проверить не одно, а два подобных заведения. – Как называется клуб, куда вы потом поехали? – хмуро уточнил он.

– «Оранжевая обезьяна», – сообщил Шнайдер. – Минут пятнадцать одиннадцатого мы уже были там. Ехали на метро. Подтвердить наше пребывание в клубе могут как минимум человек пятьдесят. В клубе мы провели всю ночь и ушли часов в пять утра. Взяли частника и поехали в отель спать.

«Как их много», – еще больше опечалился Трофимов, записывая в блокноте название второго клуба для меньшинств.

– Обезьяны, кукушки… Вот, блин, – покачал головой Трофимов. – Почему не назвать клуб так, чтобы всем понятно было, кто туда ходит! Для безопасности остальных граждан. – Трофимов на некоторое время замолчал, пытаясь собраться с мыслями, и сказал с раздражением: – Короче, кого вы убили, я так и не понял!