Островитяния. Том второй

Старший из братьев произнес краткое, положенное по традиции слово:

— Вам придется ходить на перевал до следующего снега. Я рад, что поэтому вы сможете задержаться в нашем доме.

— И я рад, — присовокупил Атт.

Эк устремил взгляд на горящие поленья.

— И вы, я надеюсь, поможете Наттане не скучать, — сказал он наконец.

Догадался ли он о наших отношениях? Он был настоящим хозяином в доме, и от его решений много зависело.

— Я просил ее стать моей женой, но она отказалась, — сказал я.

— Это вам решать самим, — медленно, с расстановкой отвечал Эк. — Возможно, она и передумает. Если да, то вы, я полагаю, возьмете ее с собой?

— Мне придется это сделать, поскольку я не имею права оставаться в Островитянии.

— Вы должны все хорошенько вместе обдумать, вы и она. Мы вмешиваться не станем.

— Да, — подтвердил Атт, — но учтите, что Эттера… — И, не договорив, он, как и старший брат, устремил взгляд на пляшущее в очаге пламя.

— Постарайтесь не причинять друг другу страданий, — произнес Эк после паузы, — никаких иных советов я вам дать не могу.

Итак, все было сказано. Я чувствовал себя взволнованным, слегка уязвленным, но мне было легко.

— Когда я буду свободен от дозора, я постараюсь, по возможности, быть полезным здесь.

Эк смутился.

— Да, конечно, — пробормотал он, — но ваши сочинения, вам не следует бросать их.

Атт спросил о распорядке дежурств на перевале. Предложенное Доном распределение обязанностей не очень понравилось ему, особенно то, что Самер будет дозорным, а Гронан — поваром и фуражиром. Оба слишком нерасторопны.

Вошли Эттера с Наттаной и присели возле огня. Скоро пора ложиться. Когда же мне перемолвиться с Наттаной?

Эттера тоже задала несколько вопросов, и постепенно разговор затих.

— Я думаю, Ланг очень устал, — неожиданно сказала Эттера. — Не стоит его задерживать.

Наттана взглянула на меня, как мне показалось, с упреком, и не успел я перехватить ее взгляд, как она потупилась.

— Да, я действительно устал, — сказал я, вставая, и обошел всех по очереди, сказав каждому «спокойной ночи» и задержавшись перед Наттаной, выжидая, пока она не взглянет на меня. Взгляд ее был бесстрастным, только изумруд блеснул на яркой белизне белков.

Я поднялся в ее мастерскую, закрыл за собой дверь и приоткрыл другую, ведущую в спальню. Поставив свечу на стол, сел и стал ждать. Я должен был повидаться с Наттаной наедине и высказать все, что у меня на сердце. Необходимость действовать расчетливо, втайне, не доставляла особого удовольствия, однако сейчас это мало что значило. Страсть, как разлившаяся река, поглотила меня, и я был не в силах противиться, даже если бы и захотел. И эта река, в своем разливе, должна увлечь и ее.

Я боялся, что не выдержу слишком долгого ожидания, — так билось мое сердце, но скоро на лестнице раздались голоса и смолкли; Наттана, как обычно, проходила в свою комнату через комнату Эттеры. Мгновение спустя сквозь приоткрытую дверь донесся звук отпираемой дальней двери, веселый голос Наттаны, прощающийся на ночь с сестрой, и, наконец, к моему величайшему облегчению, дверь захлопнулась. Наттана была в спальне одна. Скоро она обнаружит меня. Я не сводил с двери глаз.

Наттана что-то тихо напевала, вдруг пение оборвалось. Раздались шаги, все ближе. Голова Наттаны выглянула на мгновение и скрылась. Дверь сначала прикрылась, потом широко распахнулась, и Наттана быстро и тихо вошла в мастерскую, мягко закрыв за собой дверь, потом взглянула на меня, приложив руку к груди:

— Что вы хотите, Джонланг?

— Поговорить с вами, Наттана. Подойдите ближе?

Она нерешительно подошла. Я подвинулся, освобождая ей место на скамье. Все так же неуверенно она села.

— О чем поговорить?

— Я снова прошу вас быть моей женой.

— Нет, — коротко ответила она. — Ради нас обоих.

— Я не отстану от вас с этим вопросом, Наттана. Помните!

Я придвинулся к девушке, взял ее за руку.

— Бедный Джонланг!

Я выжидал, собираясь с силами; Наттана тоже ждала, что я скажу. Пламя свечи на столе почти не колебалось, горело беззвучно и ровно. И, словно глубокая река, оно увлекало нас за собою.

Слова, которые мне предстояло сказать, я уже не смогу взять обратно, они должны так многое изменить, но смолчать в эту минуту означало бы навек отравить себе жизнь сознанием собственной трусости.

— Все равно, Наттана, вы принадлежите мне, хоть и отказываетесь стать моей женой.

— Да… это правда, — глухо отвечала она.

Сначала медленно, затем, подобно некоей могучей волне, ко мне вернулась решимость. Повернувшись к девушке, я обнял ее:

— Не знаю, что это — анияили апия,но я хочу вас. И вы — моя, моя навсегда. Я заставлю вас выйти за меня замуж.

— Вы хотите меня? — переспросила она, вся дрожа. — Но и я хочу вас.

Я впился в ее губы, так что мучительно перехватило дух. Зубы наши клацнули, столкнувшись; мы все теснее прижимались друг к другу.

— Будьте моей, Наттана.

Итак, слова были сказаны.

Она откинула голову:

— Я — ваша, возьмите меня.

Это было так просто, что я не мог поверить.

— Мы должны принадлежать друг другу, Наттана. Так не может больше продолжаться.

— Нет, это невозможно, пока вы здесь… и вы тоже не можете уехать теперь.

— Я и не думал ни о чем подобном, когда дал слово Дону.

— А я думала. Я все знала заранее.

Чтобы унять ее дрожь, я все теснее прижимал ее к себе, но как трудно было подобрать точные слова!

— Я так боялась, что вы не вернетесь, Джонланг. Потому что знала: мы будем вместе, если… если вы этого захотите.

Теснее, еще теснее!

— Но это не заставит меня выйти за вас, — неожиданно сказала Наттана. — И не думайте! Я слишком дорожу вами.

— Но я буду надеяться.

— Нет, вы не должны, Джонланг.

— Должен! Вы — моя!

Но она, я чувствовал, принадлежала мне лишь наполовину, и это было невыносимо…

— Я хочу вас всю, Наттана.

— Вы можете попытаться меня переубедить, — сказала она мягко. — Но не надейтесь.

— Я не оставлю надежды.

И снова мы сделались как чужие. Я попытался было задержать ее, но мои руки лишь покорно слушались меня… Так вот, значит, что такое страсть?

— Мы оба все время чего-то боимся, разве не так? — тихо спросила Наттана.

— Это не просто страх.

— Ничего страшного. Ребенка у нас не будет. Ведь мы его не хотим. Я знаю, что сделать.

— Но, кроме того, Наттана…

Она вздрогнула, голос ее прозвучал резко, почти визгливо:

— Джонланг, вы хотите все испортить!