Освободитель

– Нет, спасибо! Они могут быть ядовиты!

– Верно!
– сказал конгай.
– Они и впрямь ядовиты. Но если подержать с полчаса над огнем - яд уйдет. А если денек на солнце - можно получить сладостное забвение на целую ночь. Но нам ведь это ни к чему?

Он улыбнулся, откусил кусочек гриба, прожевал и проглотил.

– Ты сказал, они ядовиты?
– заметил Нор.

– Мне не повредит.

– Ты - маг?

– Нет!
– Конгай тихо рассмеялся.
– Я всего лишь деревенский лекарь. Немного понимаю в колдовстве, ровно столько, чтобы сделать из яда лекарство!

– Ты умрешь последним из нас, - предположил светлорожденный.

– Надеюсь, что нет!

– Надеешься?

– Мне было бы скучно одному. А потом, я хочу пожить подольше. И думаю, что выживу. Даже здесь...

– Почему?
– поинтересовался светлорожденный, тешивший себя сходной надеждой.

– Кто-то же построил этот лагерь! Пойдем, поедим! Меня зовут - Набон.

– Нор, - сказал светлорожденный.

Грибы нельзя было назвать деликатесом, но, посыпанные солоноватым пеплом, взятым из костра, они стали вполне съедобными.

Кое-кто из конгаев остановился неподалеку, следя за их трапезой. Некоторые покачивали головами, но никто не пытался отговорить. Умрут двумя ртами меньше. Выживут,- значит грибы съедобны. Набон и северянин не отравились. Тогда четверо конгаев, ни слова им не сказав, набрали грибов и, разведя огонь из остатков барачных дверей, стали их жарить.

– Они не отравятся?
– спросил светлорожденный.

– Не знаю, - беспечно отозвался маленький конгай.
– Ты хочешь, чтобы я их предупредил?

– Да, знаешь ли...

– Хорошо, - Набон поднялся и подошел к костру. Вокруг, с жадностью глядя на нанизанные грибы, сидели четверо мужчин.

Набон что-то сказал им, но те закричали возмущенно и сердито.

Маленький конгай покачал головой и вернулся к светлорожденному.

– Они говорят: я хочу сохранить грибы для себя, - сказал он. Признаться, я такого и ожидал. Пусть едят.

– Они умрут, - равнодушно сказал светлорожденный.

– Да. Но даже если они выживут сейчас, - то умрут чуть позже. Не думаю, чтоб такие выжили в Гибельном лесу! Им даже в наших горах не протянуть долго!

– Кстати, откуда ты?
– спросил сын Асхенны.

– Мое селение - у подножия Закатного хребта, около города Сиул. Знаешь, где это?

– Нет. Но я тоже родился у подошвы горы! У нас, в Хольде.

– Ага!
– Конгай протянул ему сухую ладошку, которую Нор с чувством пожал. С каждой минутой Набон ему нравился все больше.

Четверо конгаев, съевших неизвестные грибы, не умерли.

Но были очень близки к тому, чтобы умереть. Только к вечеру кровавый понос и рвота у них прекратились, и бедняги смогли забыться. Им повезло: яд начал действовать после первого же проглоченного куска.

Следующая ночь также прошла без потерь. Но всех, кроме Набона с светлорожденным и четверых отравившихся, мучил жестокий голод. И это было похуже, чем рев хорахша за частоколом.

Два товарища поставили лежанки рядом и спали спокойно.

Утро ничего хорошего не принесло.

Спятивший конгай, тот, что поминал Равахша, нашел себе товарищей,тех, что поели ядовитых грибов. Они шептались, поглядывая на Набона и светлорожденного, а потом один из конгаев удалился в барак и долго лязгал там железом.

Двое друзей устроились в тени стены.

– Парни что-то затевают!
– проговорил маленький конгай.
– И это мне не нравится: я не слишком хорошо обращаюсь с оружием.

– Зато я обращаюсь с ним хорошо!
– заверил его Нор.
– Не тревожься.

А к затевающей что-то компании тем временем присоединились еще четверо. Затем еще трое. Ссыльным совершенно нечем было заняться. Они подсаживались к образовавшейся группе, слушали, что бормочет помешанный.

"А может, не такой уж он и помешанный?" - подумалось светлорожденному.

Незадолго до полудня время разговоров истекло.

Пятеро здоровенных конгаев двинулись к двум товарищам.

– Равахшу нужна жертва!
– заявил один из них, выставив мощный подбородок.

Нор подумал: имеют в виду его. Но здоровяк ткнул пальцем в маленького Набона. Он говорил на конгаэне, который светлорожденный знал не так уж хорошо, но фраза была понятна, и жест достаточно красноречив.

– Что же вы собираетесь со мной сделать?
– дрогнувшим голосом спросил лекарь.

– Душа твоя уйдет к Равахшу!
– разъяснил второй конгай.
– Душа Равахшу, а тело - нам, его слугам! Так сказал этот!
– Повернувшись, он показал на помешанного, сидящего на земле в двадцати шагах.
– Хусон - слуга Равахша. Потому он здесь, в его царстве!

– Вы тоже здесь как слуги Равахша?
– осведомился Набон, стараясь не выказать страха.

– Не твое дело, коротышка!
– отрезал первый.
– Ты - жертва!

– Чего же вы ждете от меня?
– спросил маленький конгай.

– Мы должны связать тебя, чтобы умертвить по ритуалу! Встань!

"Ого!" - подумал светлорожденный, сидевший на корточках в трех шагах от маленького конгая.

– Ублюдки пятнистой крысы!
– четко сказал он.
– Прочь от моего друга, пока я не свернул чью-то толстую шею!

Лицо здоровяка покраснело, жилы набухли. Он сверху вниз злобно уставился на светлорожденного.

– Мы не трогаем тебя, северянин! И не тронем!
– поспешил вмешаться третий конгай.
– Мы уважаем Империю! Только ты не вмешивайся, ладно?

– Уважающие Империю не поклоняются Равахшу!
– сказал воин.

– Здесь - царство Равахша!
– настойчиво произнес конгай.

– Ты же воин. Как и мы!
– вмешался второй.
– Не думай, что мы тронем тебя! Ты даже не будешь бросать жребий, если откажешься от своей доли жертвы! А этот...

– В общем, мы здесь потому, что любим Империю!
– заключил третий.
– Ты нас не бойся!

Набон переводил тревожный взгляд с светлорожденного на конгаев.

– Я боюсь?
– Светлорожденный продемонстрировал удивление.