Освобождение шпиона

— Негр — это хорошо, они угнетенные, — сказал Башмакин.
– Теперь он отберет богатства у буржуев и отдаст бедным. Я считаю, это справедливо.

— Сто пудов! — согласился Бруно.

Все, кто знали карлика, согласились бы, что сегодня он ведет себя на удивление покладисто и сдержанно. Если прибегать к новоязу третьего тысячелетия — политкорректно.

— Он вообще пацан правильный, наш! Хоть и негр!

Если хочешь, поедем потом к нему, он меня давно зо­вет!

— Ты и с ним знаком? — спросил Башмакин подозри­тельно.

— А что? — удивился Бруно. — Да я со всеми знаком! Президенты, короли, султаны всякие...

Он запнулся, что-то прикинул в уме, снова налил.

— И вообще, мало ли, с кем я знаком, с кем водку пью! Дружу-то не со всеми, нет! Первым делом спраши­ваю: «Ты Сталина уважаешь?» — «Уважаю». Давай пять! Значит, наш пацан. Если нет, тогда — в рог! Или просто посылаю нах. Но таких мало. Сталина все уважают. И боятся. Сталин — это не негр какой-нибудь!.. Хотя тоже — вождь всех народов!

Человек-звезда снова выпил, снова закусил и, раз­вернувшись, нервно посигналил фонарем в темноту. От Лешего ответа не было.

— Слушай, давай разрядим эти автоматы? — предло­жил он. — Нах они нам нужны? И гранаты спрячем?

Но Башмакин пропустил вопрос мимо ушей.

— Откуда ты их всех знаешь — президентов и коро­лей? — расспрашивал он. — Ты ведь сам — обычный че­ловек, верно? Хоть и работаешь в МГБ.. Но я все равно не пойму — кто ты?

— Я знаменитый артист — Человек-Ядро! — гордо за­явил Бруно. — В МГБ это я так, по совместительству. Иногда приходится шпионов ловить, когда дылды не справляются. На самом деле я — мировая знаменитость. Да. Выступаю в цирке и все такое. Меня все знают и любят — в Москве, в области, на Гавайях особенно. И каждый мечтает поручкаться со мной и на фотку это дело забабахать. Особенно президенты и шейхи вся­кие — их тогда простой народ больше любит...

Он перевел дух.

— Короче, Бруно Аллегро — это как бы фирма, знак качества, пропуск в большой мир, понимаешь? Вот раньше были Пушкин с Тургеневым, Штирлиц там, Ар­кадий Райкин, ну и так далее... А теперь есть Бруно Ал­легро. Это я. Понял?

Башмакин уставился на него с неопределенным вы­ражением, вызванным, возможно, частичной атрофией лицевых мышц за долгие годы одиночества.

— А я сперва подумал, ты карлик, — проговорил он наконец.

— Я не карлик!! — нахмурился Бруно, сжимая увеси­стые кулаки. — Заруби это себе на носу! Карликов не бывает! Бывают маленькие люди!

Он выпятил челюсть и стал смотреть в другую сторо­ну. Ноздри его воинственно расширялись. Он не любил таких разговоров.

— Но как не бывает? Они здесь живут, под землей! — продолжал настаивать караульный.
– Только они голые и у них Шерсть, как у обезьян... Я с ними воевал даже. Они Борисенко убили, склады мои пытались грабить. Я думал, ты один из них. Только они по-русски не говорят, и вообще... Как первобытные люди...

Все имеет свои пределы, а сдержанность и полит­корректность Бруно Аллегро - особенно. И теперь они закончились.

— Ты на что намекаешь?
– Бруно сидел на желез­ных коробках с пулеметными лентами, но сейчас встал и взял за горлышко почти пустую бутылку. — Я что — голый? Или у меня шерсть обезьянья? Или я говорю плохо? Это ты скрежещешь, половину слов не разберешь!

— Так и я ж об этом! — миролюбиво проговорил Баш­макин. — Ты и одет, и грамотный, и вообще...

– Ну?

— Ты мог бы сам стать вождем, - сказал Башмакин осторожно. Он видел, что Бруно недоволен, и пытался как-то смягчить обиду.

— Каким еще вождем? Американским? — Бруно дей­ствительно смягчился и вместо того, чтобы разбить бу­тылку о голову Башмакина, вылил остатки коньяка в свой стакан.'

— Нет, ихним. Подземных кар... Маленьких людей, то есть. У тебя бы получилось. А я бы тебе помог... Они меня Богом считают...

— Да брось порожняки гонять! — Бруно даже стакан до рта не донес.

— Точно! Статую мою сделали, молятся на нее, жерт­вы приносят!
– приосанившись, сказал Башмакин. Это была чистая правда, и он был рад, что хоть в чем-то мо­жет сравняться со столь важным гостем.

— Хочешь, пойдем, я тебе все это покажу!

Бруно как раз пил, потому только небрежно отмах­нулся свободной рукой. А доев икру, пояснил:

— На фиг мне быть тут вождем?

— Можно Президентом, — поправился часовой.

— Бруно Аплегро — это больше, чем президент, — на­зидательно сказал карлик. — Я такую кассу делаю! Ме­ня любят и ценят. Они там просто не переживут, если я похороню себя здесь, под землей...

Башмакин помолчал, потом оглянулся и понизил голос.

— Дело, конечно, ваше, товарищ Бруно, только я при­шел к такому умозаключению: вождю всегда хорошо! Не­важно, правит он страной, или подземным племенем. По­тому что он все равно самый главный, все ему подчиняют­ся, у него все есть: лучшая еда, золото, женщины...

— Не гони, Башмак!

Бруно презрительно скривился.

— Да, да, я сам это испытал! Потому что я был глав­нее ихних вождей. Так они мне и золота нанесли, и...

Башмакин перешел на шепот.

— И женщин молоденьких приводили, я жил с тремя, только они старятся быстро... Потому я и про трусы спрашивал — эти-то вообще ничего не носят...

— Эх, пацан, когда поднимемся, я тебя с Эльзой по­знакомлю, или с Ингой. Тогда ты поймешь кое-что про женщин, — снисходительно произнес Бруно.

И тут же подумал, что эти избалованные сучки вряд ли станут знакомиться с таким страшилищем, тем бо­лее что ни золотой карты «Америкен Экспресс», ни сберкнижки «Банка Москвы», ни даже ста долларов у него нет, никогда не было и вряд ли когда-то будет.

— Ну, или с другими телками познакомимся... — не­уверенно сказал он и замолчал. Что-то услышал. Посве­тил фонарем в сторону Разлома.

— A-а! Вон, видишь?! Это Леший лезет сюда! — вос­кликнул он торжествующе, показывая рукой. — Тоже не может без меня! За какой-то час соскучился!

Башнабаш ничего не ответил. Он давно заметил, как люди на той стороне навели переправу с помощью тро­сов и по одному перебрались на его берег. Теперь они направлялись сюда — сильные, рослые, незнакомые солдаты в необычной одежде, несущие необычные за­пахи мира, который успел стать чужим.

— Да, я вижу, - сказал он.

Полувековая вахта рядового Башмакина подошла к концу.