Освобождение шпиона

— Мы ее до нашей школы довезти не можем, дорогой вы наш Юрий Александрович! О чем речь! Ребенка убь­ют когда-нибудь на этом чертовом пустыре!

Ира опять завелась. Страх за дочь плавно перетек у нее в привычное чувство раздражения. И в привычное чувство неловкости — у Воронова.

— Погоди, Ира...

— Ну что погоди? Кузьмин, вон, твой - детей на джи­пе с телевизором катает! Шагу ступить не дает, трясет­ся! Знает ведь, что в городе творится, каждый день на трупы смотрит! А тебе все трын-трава!

— Да брось! На мою зарплату джип не купишь! — пы­тался отшутиться Воронов. — Разве что «ниву»...

— А на Кузьмина зарплату? А на Вильчинского? — ос­тановить Иру было не так-то легко.
– Но они же как-то стараются! Понимают, что надо, — вот и стараются! И в выходные они дома, с детьми, а не на работе!

— Мама, ну не начинай только опять!
– выкрикнула из своей комнаты Ульяна. — Я заработаю сто тысяч, па­па купит самую лучшую машину в мире!

Все как-то враз замолчали. Юрий Александрович смущенно кашлянул, посмотрел в окно и встал из-за стола.

— Извините, я пойду. Поздно уже. Очень было при­ятно познакомиться.

— Посидите еще! Куда же вы!
– засуетилась, разулыбалась Ира. Ей явно было приятно иметь перед глазами живой укор для своего супруга.

— Нет, пора.

Он прошел в прихожую, обулся. Неожиданно старо­модным жестом поклонился Ирине, пожал ей руку. И Воронову тоже пожал.

— Вы подумайте все-таки еще раз обо всем этом, — сказал он на прощанье.
– И берегите вашу кроху.

Когда за гостем закрылась дверь, Ира прошла к сто­лу и со злостью стала швырять посуду в пластмассовый тазик.

— Чужие люди о твоей дочери больше заботятся! У тебя работа и вместо жены, и вместо дочери! А что толку?!

— Мама! — крикнула Ульяна.

— Что мама?! Маме уже надоело мыть кипятком та­релки! И выносить помойное ведро в дворовой сор­тир - тоже надоело!

— Слушай, Ир, давай поговорим спокойно... — начал было Воронов.

— Замолчи!

На семейном море Вороновых редко бывает штиль. Есть такие моря — неспокойные, бурные. Холодные моря. И сейчас там опять свистел ветер, дыбились вол­ны, метались желтые молнии и крошились в щепу ко­рабли. Над морем Вороновых собирался очередной ураган... Бушевал он, впрочем, недолго.

— Значит так, мы должны переехать в нормальную квартиру! Если ты не можешь обеспечить семье нор­мальную жизнь, то я забираю Ульку и уезжаю в Ир­кутск, к маме! — с неожиданным спокойствием подвела итог ссоре Ирина.

И это спокойствие испугало Виталия.

— Но где я возьму деньги? — задал он глупый вопрос.

— У своих сослуживцев спроси!
– так же спокойно ответила Ирина, и он понял, что жена не шутит.

* * *

г. Заозерск.

Следственное Управление Следственного Комитета

Рядом с табличкой «Заозерское межрайонное Следственное Управление Следственного комитета РФ» — дубовая дверь в полтора человеческих роста. Как будто следаки не обычные люди, а огромные суперчеловеки, которым в обычную дверь не пройти. Впрочем, это еще от пап Карл осталось. У них леса много было, вот и творили, что хотели. Гигантоманы! Дверь скрипит, кстати. Даже визжит — тонким поро­сячьим визгом. Лучше бы петли смазывали в свое время...

—Как дела, Виталий Дмитриевич?

—День добрый, Максимыч, В сейф не помещаются мои дела...

Вахтер Максимыч заулыбался, привстал, высунув­шись из-за своей перегородки, почтительно пожал ру­ку. За его спиной — полированная доска, похожая на пожарный щит, только вместо багров, щипцов и ведер на ней висят ключи ОТ кабинетов, конференц-зала, а также подсобных помещений и подвалов. Максимыч не глядя нашел нужный ключ, передал торжественно. По его мнению, старший следователь Воронов — фигу­ра важная. Небось, в собственном особняке живет, три машины в гараже держит, только на работу пешком приходит, чтоб в глаза не бросалось.

Скрипучая лестница, справа криминалистический полигон, когда-то здесь был красный уголок Дирекции деревообрабатывающего комбината. Когда «папы Кар­лы» съехали в новое здание, сюда заселили СУСК [5] , про­извели перепланировки и сделали экономичный ре­монт. Налево по коридору — две двери в коротком ту­пичке, раньше дверь была одна и вела в бухгалтерию. Теперь это кабинеты Воронова и Вильчинского. На сте­нах — стенд с выдержками из уголовного кодекса и До­ска почета Управления, на которой, в числе прочих, ви­сят портреты Кузьмина и Вильчинского. Портрета Во­ронова на Доске нет, значит, недаром Ирина ставит со­служивцев ему в пример.

5

СУСК - Следственное Управление Следственного Комитета.

Напротив кабинетов стоят обитые дерматином склад­ные кресла для посетителей. На одном устроилась полная скуластая женщина в потертом выношенном пальто, с растрепанными волосами и с подбитым глазом. Она шум­но втягивает носом воздух и подозрительно косится на си­дящую через три кресла от нее Женю Курляндскую. Женя выглядит так, будто сошла с обложки модного журнала — желтая кожаная куртка с карманами, замочками и хлясти­ками, короткая черная юбка, высокие облегающие сапоги и черные колготки. Нога закинута на ногу, вокруг невиди­мый кокон французского парфюма и какого-то явно не нашенского позитива.

— Ты это... чего... за проституцию попала?
– попыта­лась завести светскую беседу полная женщина.

— Что ты знаешь о проституции, - презрительно отозвалась Женя и скривилась. Но тут же принялась широко и двусмысленно улыбаться и хлопать наклад­ными ресницами.

Воронов на улыбку не ответил. Он молча прошел к своей двери, поковырял ключом в замке, открыл. На пороге обернулся, спросил у подбитого глаза:

— Вы ко мне?

— Я до Вильчинского, мне на девять назначено! — сипло проговорила женщина.
– Вы тот самый Вильчинский?

— Нет. Он скоро будет, подождите...

— А я — к вам, Виталий Дмитриевич!
– радостно объ­явила Курляндская, вставая.

Воронов невольно окинул взглядом ее фигуру на длиннющих, как у куклы Барби, ногах.

— С вами мы уже обо всем поговорили, — буркнул он, поворачиваясь спиной.
– У меня работа, извините.

Курляндская метнулась к нему.

— А я, между прочим, записалась на прием! На де­вять ноль-ноль! Все как полагается!

— Вам не ко мне записываться надо, а к начальнику пресс-службы управления...