Освобождение шпиона

— И никаких больше машин! Никаких щенков! Ни-че-го! Живо в школу, на рысях! Через дорогу осторож­но!
– бросила она на прощанье и убежала.

И сразу стало тихо. Улька взяла бутерброд, сползла со стула.

— Я тебя провожу через пустырь, — сказал Воронов, вставая.

— Ладно. Только не опоздай на работу, - сказала Уль­ка серьезно. — Нам очень важно, чтобы ты был там на хорошем счету. Я ведь еще не решила ни одной загадки тысячелетия...

— Не беспокойся.

Они вышли на улицу, и здесь Улька вдруг заявила:

— У нас вчера информатика была, я нашла в Ин­тернете сайт Иркутского радиотехнического инсти­тута.

— Замечательно. Хочешь поговорить с этим... с Юри­ем Александровичем?
– спросил Воронов.

— He-а. Я просмотрела список преподавателей, там такого нет.

— То есть, как нет?

— Точно. Я это знаю, папа.

— Ну... Не страшно. Может, он просто не в штате, - предположил Воронов.

— А это что значит — не в штате?

— Значит, что у него основное место работы в другом институте, может, даже в другом городе. А в радиотех­нический он приезжает читать лекции... Его приглаша­ют туда.

— А-а. — протянула Улька.

— А может, он недавно только устроился. А сайт про­сто не успели обновить. Обычное дело.

Улька рассмеялась.

— Нет, папа, я думаю, его вряд ли возьмут туда читать лекции!
– проговорила она, беря Воронова за руку.
– - Его даже в школу не возьмут. Он хороший, добрый.

Только он ничего не понимает в дифференциальных уравнениях. И в теореме Ферма тоже.

— Но вы же два часа говорили с ним!
– удивился Во­ронов, — О чем же вы говорили?

— Говорила в основном я. Он слушал. Спрашивал иногда. Мне было приятно, ведь в школе поговорить не с кем... Но он такой, как бы тебе сказать... Мне было жалко его, понимаешь? Взрослый дядька, а ничего не знает... К тому же он меня спас!

— Не может быть. Он называл уравнения какого-то Навье...

— Haвьe-Стокса. Я ему рассказывала про них.

— Значит, oн никакой не преподаватель? И ты знала об этом?

— Ну, он мне ничего такого не говорил. Что он пре­подаватель и все такое. Сказал только, когда вас с ма­мой увидел, Я не хотела его стыдить, поэтому промол­чала. К тому же он добрый. Он хотел найти тех хулига­нов. В самом деле хотел..,

Воронов нахмурился.

— Он мог оказаться мошенником, Улька. Нехоро­шим человеком.

— Я понимаю. Я думала, ты сразу поймешь, если это мошенник, — сказала она, подумав. — Ты ведь следова­тель... А ты его пригласил пить чай.

— Я не умею определять мошенников по виду, — ска­зал Воронов. — И по запаху тоже.

Пустырь закончился. Они вышли к дороге, за кото­рой гастроном, и дальше, через дворы — школа. Улька остановилась, отпустила его руку. Потрогала ремень новой кожаной сумки, висящей на плече Воронова.

— Хорошая вещь, - сказала она.
– Трус... Что тут на­писано?

— А?.. «Труссарди», — сказал Воронов рассеянно.

— Здорово, Мне нравится, когда дарят хорошие ве­щи, а не просто так... — Улька шмыгнула носом и сказа­ла: — Ты за меня не беспокойся, пап. Все будет в поряд­ке. Я уже почти взрослая!.. Я пойду, ладно?

Воронов не знал, что сказать. Он понятия не имел, что нужно было от его дочери этому загадочному «лжепреподавателю» Юрию Александровичу к чему весь этот спектакль... Какой-то нехороший осадок остался, мутно было на душе.

— Ладно. Договорились. Я не буду беспокоиться, — сказал он и снова взял Ульку за руку.

– Только сегодня я провожу тебя до самой школы.

— А как твоя работа? — забеспокоилась она. — Тебе ведь премию не дадут, если ты опоздаешь!

— Дадут, никуда они не денутся, - буркнул Воро­нов. — Ну-ка, прибавим шагу...

* * *

Мигунов был в новеньком спортивном костюме и красной футболке, на ногах — домашние тапочки.

— Выгляжу почти как человек, а, Виталий Дмитрие­вич? — сказал он радостно. — Это мне с воли прислали добрые люди... Вот спасибо им! Забыл даже, как это чувствовать себя в гражданской одежде,..

Воронов вежливо улыбнулся в ответ.

— Там про «Неспящих» ничего нет? «Проспись, Рос­сия», «Мигунов — супергерой» и все такое?
– Он сделал вид, будто хочет рассмотреть что-то на его футболке.

Мигунов удивленно посмотрел на свою грудь и рас­смеялся.

— Нет, это, видно, по другим каналам пришло!
– ска­зал он. — Не знаю только, по каким. И холодильник, и телевизор — все оттуда, видимо... Анонимный благоде­тель.

Воронов знал этого благодетеля. И даже успел дваж­ды встретиться с ним в неформальной, так сказать, об­становке. Кофе, по капле коньяку, ничего больше. Они просто разговаривали. Вдвоем. Но Воронов понял, что всерьез увлечен Маргаритой Коул. К добру это или к худу, но это так. А к Мигунову он испытывал что-то вроде ревности.., пополам с признательностью. По­скольку именно благодаря ему, он познакомился с этой женщиной.

— Вам повезло, — сказал он. — Другим заключенным такие подарки делают очень редко. Если они, конечно, не воры в законе... Может, вы — вор в законе, Мигунов? «Смотрящий» на «Огненном острове»?

— Нет, — Мигунов усмехнулся. — Там «Смотря­щий» — полковник Савичев.

— Пожалуй, - серьезно согласился Воронов.
– Вот и получит выговор за халатность. А может, и строгий!

Он провел очередной допрос, скрупулезно выяс­няя — на какой почве у Мигунова сложились неприяз­ненные отношения с Блиновым, знали ли об этом представители администрации, просил ли он, чтобы их рассадили, как возникла драка.

Уточнив все детали, следователь вложил протокол в папку, взвесил зачем-то ее на руке, закрыл...

— В общем, картина ясная, — сказал он. — Я перепредьявлю вам обвинение на убийство при превыше­нии необходимой обороны. Это будет «легкая» статья.

Воронов испытующе посмотрел на подследственно­го. Тот сидел выпрямившись и ответил твердым спо­койным взглядом.

— При вашем пожизненном сроке, конечно, это сла­бое утешение. Но.., чем могу, как говорится.

— Ничего страшного, — проговорил Мигунов. — Я вам и так за все благодарен. Живу как на курорте. Ем от пуза, сплю, когда захочу, смотрю «ящик» в свое удовольствие... Кстати, телевидение окончательно деградировало за это время. И общество тоже. Кроме «Евроспорта» и новостей нечего смотреть. Да и новости — сплошная депрессуха... — Он нервно осклабился, сжал и разжал кулаки. — Нет, уж лучше музыка, Виталий Дмитриевич! Все преходяще, как говорится, и только музыка... Вот было несколько пере­дач — получил удовольствие. Много старых хитов. Шести­десятые, семидесятые, восьмидесятые... Оторвался по полной программе...