Осязание
Шрифт:
– Ты можешь большие деньги зарабатывать. Только слух пусти – от людей отбоя не будет.
Мама, услышав это, вяло намахивалась полотенцем:
– Я тебе пущу слух! Люди разные бывают. Стоит только одному пожаловаться и… не приведи бог.
– Да я же пошутила, разве я не понимаю…
И вот теперь всё рухнуло. Нина не могла убить ребёнка, не потому, что не хотела – не могла.
К бабке сестра не пошла, побоялась: даже в их маленьком Ромске уже были смерти от криминальных абортов. Подруги снабдили её «верными» средствами, вызывающими выкидыш. Лиля опробовала все, но ни одно не
Пожилая врач посмотрела на Лилю, подняла очки на лоб:
– Мамочка, всем бы такое здоровье! Вы вполне можете выносить и родить этого ребёнка. Муж загулял? Так пожалуйтесь на него в партком! И на неё, сучку, тоже, чтобы неповадно было отца двоих детей из семьи уводить.
– Но в партком как-то неудобно… – робко возразила сестра.
– Зато действенно. И не расстраивайтесь, вам это вредно.
С мужем она поговорила сама. Поставила перед фактом, что беременна, что сделать ничего нельзя, потому что аборты запрещены.
Лиля рассказала об этом, когда пришла в родительский дом после месяца тщетных попыток избавиться от плода.
– И что же Николай? – спросила Янина.
– Пригрозила парткомом. Мы жутко поскандалили, он ушёл… Потом вернулся, вроде помирились. Говорит, что нет худа без добра: с двумя детьми отдельную квартиру быстрее дадут. Надоело в бараке жить.
– Ты молодец, Лиль. Будет очень трудно сначала, но потом ты не пожалеешь.
– Почему будет трудно? – удивилась сестра. – К пелёнкам мне не привыкать.
Янина прикусила язык.
3
Читателей сегодня было немного: две девочки-школьницы трудились над рефератами, переписывая в тетрадки абзацы из выданных книг, и парень из постоянных посетителей, которого все знали в лицо и по имени, листавший медицинский справочник.
Нина прижалась спиной к тёплой изразцовой печке. Как хорошо так стоять… кажется, что уходит усталость, появляется спокойствие. Взгляд сам собой устремился в окно, где на горе возвышалась колокольня.
Старинная деревянная церковь в их городе сначала была построена в низине и сильно страдала от наводнений, потом её окончательно уничтожил пожар. Построили новый храм на горе Преображенской, чтобы Урал до него не добрался, большой и красивый, со сверкающими на солнце золотыми куполами.
Но сейчас там стоит одна колокольня, церковь несколько лет назад разобрали ради кирпичей для нового завода. В итоге нет ни завода, ни церкви.
Её мысли оборвал глухой стук и девичий крик:
– Человеку плохо, помогите!
Янина бросилась в зал. В проходе бился в судорогах парень, елозя каблуками по паркету и стуча о пол затылком. Нина бросилась к нему, схватила со стола шапку, подсунула под голову, чтобы не было ушибов.
Тёмное пятнышко внутри черепа… Нина видела: это оно всему причиной… Её руки потеплели и сами потянулись к его голове, крепко легли с двух сторон. Под ладонями стало покалывать, «ток» пошёл – это хороший признак… Парень затих, будто уснул.
– У тебя руки красные… – услышала она тихий Асин голос и только сейчас заметила её и испуганных
девочек, стоящих рядом.– Это от печки.
Ася присела на корточки:
– Что с ним такое?
– Приступ эпилепсии. Но уже прошло.
Парень шевельнулся, с недоумением огляделся. Поморщился, обнаружив себя на полу.
– Извините…
– Может, вас в больницу проводить? – сочувственно спросила Ася.
– Не надо… – Он поднялся, сел на стул и пододвинул справочник.
Девочки вернулись к тетрадкам и старательно заскрипели перьями.
Янина из-за своего стола время от времени поглядывала на парня. Он не читал, а только делал вид, потому что смотрел в одну точку, не перелистывал страницы, праздно сложив на столе руки.
«За что мне такое наказание?.. Две недели не было приступов – и вот опять! Да ещё перед девушками так опозорился… не приду сюда больше», – уловила Нина.
Молодой человек встал, громко двинув стулом, сдал книгу, попрощался и направился к выходу.
– Юрий… подождите.
Он удивлённо оглянулся.
– Приходите завтра, – пристально посмотрела в глаза Нина, – я буду ждать.
– Завтра не смогу, только послезавтра… – не сразу ответил парень.
– Хорошо, послезавтра. И запомните: у вас больше никогда не будет приступов. Никогда. Юрий, вы поняли?
– Да… у меня больше никогда не будет приступов, – медленно повторил он.
– До свидания.
– До свидания, Янина Павловна.
Она снова подошла к печке и прижалась спиной. Надо немного отдохнуть, отвлечься…
Нина посмотрела на потолок с уникальной художественной росписью и бронзовыми люстрами. Говорили, что этот дом купец отделывал, не жалея денег, для своей жены и четверых детей. Всё здесь сделано добротно, основательно, на века.
Стоило Янине сосредоточиться и закрыть глаза, как она видела главу семьи в костюме, щёлкающего крышкой золотых часов луковицей, его жену Таисию в платье с кружевным воротником, шумных мальчиков и девочек, бегающих по комнатам. Купцу Владимиру не повезло, он погиб молодым в Гражданскую. Вдова ещё каких-то десять лет назад жила в этом доме.
Нина сочувствовала Таисии и детям, пусть даже взрослым. Она представила, что завтра кто-нибудь из власть имущих придёт в дом к её отцу: «Домик у вас хороший, он нам нужен под фельдшерский пункт. Освободите. Комнатку в бараке вам дадут, не сомневайтесь».
Ужасно несправедливо… Тот купец погиб, воюя на стороне большевиков…
Подошла Ася, поискала что-то на столе, ходила бесцельно по залу, поглядывая на Янину, снедаемая любопытством.
– Нин… а ты зачем тому парню руки к голове приложила? – наконец спросила она.
– Удерживала, чтобы не колотилась о пол.
– У тебя были такие ладони… они как будто светились.
Бледные Асины щёки заалели, она то и дело одёргивала короткую шерстяную кофточку.
– От печки раскраснелись. Потрогай, какие стенки горячие, – спокойно ответила Янина.
– А знаешь, мне показалось, что ты как бабка-ворожка… такой вид был… ну… странный.
Нина промолчала.
– Жалко парня, – снова начала Ася, – молодой, симпатичный – и такая болезнь.
– Ты ему нравишься, – между прочим сказала Нина.