От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы
Шрифт:
Народнически и либерально настроенная интеллигенция стремилась идеологически воздействовать на крестьян и рабочих. Задача состояла в том, чтобы приобщить их к своему образу мира, заставить воспринимать происходящее в нужном свете, и важную роль в этом должны были сыграть книга и чтение. Предполагалось, что книга научит народ правильно жить, даст жизненные ориентиры. Модернизационные группы стремились цивилизовать крестьян (приобщив их к естественно-научной картине мира), а нередко и заставить их воспринимать общественный строй как несправедливый.
С 1870-х земство создало тысячи школ в сельской местности 591 . В результате существенно повысился уровень грамотности крестьян. Если по данным земских переписей (по 20 губерниям в 1880—1888 гг.) грамотность сельского населения составляла в этот период 8,7% 592 , а, согласно Всероссийской переписи, к 1897 г. она поднялась до 17,4% 593 , то к 1917 г., по подсчетам Б.Н. Миронова, она выросла до 37,4% 594 .
591
О земской школе см.: Eklof B. Russian Peasant Schools: Officialdom, Village, Culture, and Popular Pedagogy, 1861—1914. Los Angeles, 1986.
592
См.: Фальборк Г., Чарнолусский В. Народное образование в России // Левассер Э. Народное образование в цивилизованных странах. СПб., 1899. Т. 2. С. 221.
593
См.: Рашин А.Г. Грамотность и народное образование в России в XIX и ХХ в. // Ист. записки. 1951. Вып. 37. С. 36.
594
Миронов Б.Н. Указ. соч. С. 149.
Для привлечения «народа» к чтению устраивались чтения вслух, выпускались серии дешевых книг для народного чтения, учреждались бесплатные библиотеки в городе и на селе. Причем не только «прогрессивные»
Распространением просветительских книг занимались многочисленные просветительские общества (число их в 1910-х гг. превышало полторы сотни): Московский комитет грамотности, Харьковское общество грамотности, Общество распространения народного образования и народных развлечений Иркутской губернии, Общество содействия устройству сельских бесплатных библиотек-читален в Томской губернии и другие аналогичные организации, религиозную книгу распространяли Общество для распространения Св. писания в России, Отдел Общества любителей духовного просвещения для распространения книг духовного содержания и т.п.
Для крестьянства наиболее общей и наиболее значимой характеристикой была нарастающая секуляризация мировоззрения и, соответственно, чтения. Тут все определялось тремя параметрами: степенью тесноты контактов с городской культурой (прежде всего – со столицами), возрастом и наличием в данной местности земской школы. Грамотные крестьяне, живущие в глухой провинции, не занимающиеся торговлей или отходничеством, читали преимущественно религиозную литературу, крестьяне, прошедшие земскую школу (это была преимущественно молодежь), ездившие в отход, служившие в армии и т.п., обращались главным образом к литературе светской (как лубочной, так и к просветительским «изданиям для народа»). Так, на Севере и в Сибири существенную часть читаемого крестьянами составляла религиозная литература (в первую очередь псалтырь, часослов, жития святых, духовно-нравственные книги). Продолжали еще существовать и читаться рукописные книги (как правило, религиозные). Академик В.И. Срезневский, обследуя Олонецкий край в конце XIX в., отметил, что на 99% крестьянские библиотеки состоят из старых рукописных книг 595 . Было широко распространено «начетничество» – доскональное знание и дословное цитирование Библии, отцов церкви и сочинений старообрядчества. В этой среде «строгое следование старине и в быту, и в основах воспитания, сосредоточенность на проблемах полемики с официальным “никонианским” православием, а также внутри согласий и толков в самом старообрядчестве – все это требовало постоянного общения с книгой, авторитет которой был незыблем» 596 . «Начетчиками» называли не только старообрядцев, но и православных, которые были начитанны в духовной литературе и обладали высоким нравственным авторитетом у односельчан. К светской литературе в подобной среде относились как к пустой, развращающей, отвлекающей от истинного пути. Но у подавляющего числа читателей в сельской среде круг чтения был гораздо шире. Библию они обычно не читали, жития святых читали во время праздников, а в обычное время – лубочную литературу (сказки, потешные рассказы, страшные повести и т.д.). Частично тут сказывался и возраст: молодежь читала «сказки», старики – «божественное». Гораздо менее активно читались научно-популярные книги и произведения русских классиков.
595
См.: Срезневский В.И. Описание рукописей и книг, собранных для Имп. Академии наук в Олонецком крае. СПб., 1913.
596
Серебрякова Е.И. Старообрядческая рукописная книга и ее роль в народной культуре // «Для памяти потомству своему…»: Народный бытовой портрет в России. М., 1993. С. 55. См. также: Иванов Ю.А. Религиозный начетчик в русской провинции XIX в. // Нравственный императив интеллигенции: прошлое, настоящее, будущее. Иваново, 1998. С. 127—128.
Существенно иным был круг чтения у крестьян – читателей библиотек. Земские сельские «народные библиотеки» внесли большой вклад в распространение чтения в крестьянской среде 597 . 1890-е гг. были отмечены бурным развитием земских «народных библиотек». Если до 1892 г. было всего 38 таких библиотек, то к 1904 г. их число выросло до 4,5 тыс., а в 1916 г. число их приблизилось к 15 тыс. 598 . Как уже говорилось выше, в начале ХХ в. в сельские библиотеки было записано около 3 млн человек. В начале 1910-х треть читателей составляли дети, треть – подростки и треть – взрослые. Преобладали мужчины (78,7%). В среднем за год приходилось 8,3 книги на читателя, причем в книговыдаче преобладала беллетристика (61,0%), на втором месте были книги по истории (9,6%), на третьем – религиозно-нравственные издания (6,8%), на четвертом – книги по естествознанию (5,6%) 599 . На селе были библиотеки и других типов, но подавляющее большинство составляли земские библиотеки. Так, например, в 1914 г. в Московской губернии была 561 земская библиотека, на долю других учреждений и ведомств (фабрик, попечительств о народной трезвости и т.д.) приходилось всего 110 (то есть 16,4%) 600 . Епископ уфимский и мензелинский Андрей в отчете за 1913 г. отмечал, что «любви к чтению слова Божия и религиозно-нравственных книг у современной молодежи нет. Она набросилась на чтение светских книг, газет и журналов, получая таковые в земских библиотеках-читальнях <…>» 601 . Таким образом, и духовно-нравственная литература (на значение которой упирали правительственные круги и консервативная часть образованного сословия), и популярная естественно-научная литература (которую стремились «продвинуть» к крестьянскому читателю либерально настроенные земцы) читались в земских библиотеках слабо.
597
См. о них: Медынский Е.Н. Указ. соч.; Абрамов В.Ф. Земские библиотеки в России // История библиотек: Исследования, материалы, документы. СПб., 1999. Вып. 2. С. 8—27; Матвеев М.Ю. Земские народные библиотеки в дореволюционной России: становление и развитие // Там же. СПб., 2000. Вып. 3. С. 9—28.
598
Матвеев М.Ю. Указ. соч. С. 18.
599
Медынский Е.Н. Указ. соч. С. 113.
600
Статистический ежегодник Московской губернии за 1914 г. М., 1915. Ч. 2. С. 228.
601
Цит. по: Емелях Л.И. Исторические предпосылки преодоления религии в советской деревне. (Секуляризация деревни накануне Великого Октября). Л., 1975. С. 108.
В ходе опроса, проведенного статистическим отделом Московского земства в 1911 г., 67% отметили, что у крестьян есть стремление к приобретению книг, причем тех, кто полагал, что крестьяне предпочитают книги светские, было в 8 раз больше тех, кто считал, что они предпочитают духовные издания. Однако по вопросу о том, насколько настоятельна потребность в чтении, мнения разделились: из Подольского уезда писали, например, что «чтение книг население находит хотя и полезным, но не настолько серьезным, чтобы нельзя было без него обойтись; поэтому хотя население у нас почти и сплошь грамотное, но большой привязанности к чтению книг не имеет», а из Бронницкого, что «за последнее время многие считают чтение настолько полезным, что говорят: как без пищи нельзя жить, так и без чтения нельзя» 602 .
602
Цит. по: Сурин М. Книга в деревне прежде и теперь // Свободное воспитание. 1912—1913. № 7. Стб. 94—95.
Правительство осознавало значимость печати как средства влияния на социальные низы (выпускало газету «Сельский вестник», иногда субсидировало публикацию брошюр для народа монархического содержания), но по большей части предпочитало действовать запретами, всячески препятствуя проникновению к «народу» любых изданий, мало-мальски отклоняющихся от официальной картины мира.
С 1867 г. общедоступные библиотеки были подчинены Министерству внутренних дел. В 1871 г. был введен целый ряд ограничений и запретов для публичных библиотек. Министр внутренних дел мог закрывать публичные библиотеки, указывать местному начальству издания, которые не должны были находиться в фондах публичных библиотек. «Правила о бесплатных народных читальнях и порядке надзора за ними» от 15 мая 1890 г. разделяли библиотеки на платные публичные и бесплатные народные, для последних издавался разрешительный каталог, включавший около 4 тыс. названий (около 2 тыс. книг), все остальные были запрещены 603 ; надзор над народными библиотеками должны были осуществлять инспектора народных училищ или священники. В 1895 г. (8 мая) правительство распространило особый циркуляр, вводящий усиленную цензуру книг для народа. В нем говорилось: «…издание книг находится отчасти в руках лиц, преследующих цели, не согласные с интересами правительства. При таких условиях в народные массы нередко проникают издания, которые, не представляя собой достаточно данных к тому, чтобы признать их подлежащими запрещению на основании цензурных правил, тем не менее в массе малоразвитых читателей далеко не могут представлять здоровой духовной пищи. Несоответствие многих народных изданий этому безусловно необходимому требованию, которое должно предъявляться к народной книге, вызывает необходимость особенно строгого и внимательного отношения к делу со стороны цензурных учреждений. В виду этого отнюдь не допускать к печати таких произведений, которые по содержанию своему не могут быть признаны безусловно безвредными для народного чтения» 604 . Земская интеллигенция и народнические публицисты резко критиковали министерский каталог за то, что он жестко ограничивал круг изданий, которые могли быть включены в фонд библиотек. Они аргументировали это тем, что к крестьянам нельзя относиться как к детям, постоянно опекая и не давая самим решать, что им лучше и полезнее читать. Но при этом земские деятели сами осуществляли довольно жесткий контроль фондов «народных библиотек», не включая в них лубочные и развлекательные издания и резко суживая объем духовно-нравственного отдела, хотя соответствующие книги пользовались популярностью у части крестьян. Правые же публицисты, напротив, поддерживали эти меры. Священник
И. Гречанинов, например, утверждал, что «среди многочисленных изданий для народа, не имеющих религиозно-нравственной основы, можно сказать, нет ни одного, которое было бы в духе народных идеалов, удовлетворяло бы его насущной потребности, а весьма много таких, в коих видна пропаганда всяких лжеучений, нравственных и политических, разрушающих вековое народное мировоззрение и подрывающих основы православия и самодержавия» 605 . Обозреватель «Русского вестника», утверждая, что «отношение народа к печатному слову совершенно не такое, как отношение “интеллигенции”, <…> в каждой строке, вышедшей из-под типографского станка, народ видит одобренное правительством, такое, чему надо следовать» 606 , призывал идти дальше и изъять не допущенные для народа книги также из базарной и розничной торговли 607 . Правила, жестко ограничивавшие состав народных библиотек, были отменены только после Манифеста 17 октября 1905 г.603
См.: Павлов М.А. Контроль за народными библиотеками и чтениями со стороны Министерства внутренних дел и Министерства народного просвещения в России в 1834—1906 гг. // Проблемы культуры и искусства. СПб., 1999. С. 40—43.
604
Цит. по: Блюм А.В. Система правительственной регламентации круга народного чтения во второй половине XIX в. // Книжное дело в России во второй половине XIX – начале XX в. Л., 1983. [Вып. 1.] С. 127—128.
605
Гречанинов И. Книжки для народного чтения, как условие внешкольного правильного образования русского народа // Вера и церковь. 1903. № 9. С. 636.
606
Из текущей жизни // Рус. вестн. 1902. № 1. С. 360.
607
Там же. № 2. С. 678.
В начале ХХ в., особенно во время Русско-японской войны, довольно широкое распространение в деревне получает газета. Отвечая на вопросы московского губернского земства в 1905 г. о чтении газет в деревне, один из сельских жителей писал: «Еще так недавно газета была редкой гостьей в нашей деревне. Выписывали ее, да и то далеко не всегда, только так называемая деревенская интеллигенция – учителя, врачи, священники и т.д. Война с Японией дала сильный толчок в деле распространения газеты в деревне, и в настоящее время мы видим, что газета уже начинает входить в обиход народной жизни и выписывают ее сами крестьяне» 608 . С началом Первой мировой войны интерес крестьян к газете еще более усилился. Корреспонденты опроса, проведенного в Московской губернии в 1915 г., утверждали, что после запрета продажи водки в деревне крестьяне стали больше читать, особенно газеты и журналы 609 . В отчете Пермской епархии за 1916 г. сообщалось: «Ныне интересуются газетами не одни городские жители, но и крестьяне самых глухих, отдаленных деревень. Желание узнать военные новости, что творится на фронте, где находятся близкие сердцу – отцы, мужья, сыновья, братья, весьма сильно у всех, и не редкость видеть крестьянина, сидящего на возу с газетой в руках» 610 .
608
Статистический ежегодник Московской губернии за 1905 г. М., 1906. Ч. 1. С. 170 (паг. 2).
609
См.: Статистический ежегодник Московской губернии за 1915 г. М., 1916. Ч. 2. С. 94, 118.
610
Цит. по: Емелях Л.И. Крестьяне и церковь накануне Октября. Л., 1976. С. 54.
В начале ХХ в. Н.А. Рубакин констатировал появление «все более нарастающей толпы читателей – читателей из широких слоев трудящегося народа, прежде всего фабричных и крестьян» 611 . В этот период существенно расширяется рабочая аудитория, что было связано как с ростом численности рабочих (в 1913 г. в стране было 17 480 тыс. рабочих, в том числе рабочих крупной промышленности и транспорта, составлявших элитный слой рабочих, отличавшийся наиболее высоким уровнем образования и наиболее развитым классовым самосознанием, – 3915 тыс. чел. 612 ), так и с повышением уровня их грамотности (в 1897 г. среди рабочих было 40% грамотных, к 1917 г. – 64%) 613 . Правда, потомственные квалифицированные рабочие составляли небольшую часть общего их числа, среди рабочих преобладали выходцы из деревни и отходники, что существенно затрудняет характеристику специфики читательских вкусов и интересов рабочей аудитории 614 . Тем не менее, «отрываясь» от деревни, от традиционного образа жизни и включаясь в жизнь городскую, рабочие испытывали потребность в новых формах коммуникативной регуляции. Межличностное общение, непосредственное усвоение образцов не во всех профессиях, не при всех бытовых ситуациях было возможно. Следовало учиться, причем сложной, квалифицированной работе можно было научиться только по книгам. В усвоении образцов городского поведения, усвоении новых моральных норм помогала художественная литература, и прежде всего – роман. Наконец, все большее число рабочих втягивались в политическую деятельность, чему способствовала политическая, часто подпольная книга.
611
Рубакин Н.А. Книжный поток. Статья вторая // Рус. мысль. 1903. № 12. С. 161.
612
Советская историческая энциклопедия. М., 1968. Т. 11. С. 496.
613
Там же.
614
О влиянии отходничества на самосознание и культуру рабочих см.: Johnson R.E. Peasant and Proletarian: The Working Class of Moscow in the Late Nineteenth Century. Leicester, 1979.
В ходе переписи в Петербурге было установлено, что газеты читают примерно треть петербургских рабочих и 10% петербургских работниц 615 . В Иваново-Вознесенске в 1900 г. книги читали лишь 10% общего числа грамотных рабочих 616 . По данным анкетного опроса, проведенного в 1907 г., в Московском промышленном районе в большинстве случаев на фабриках читающие составляли от трети до половины рабочих 617 .
615
М. и О. Факты и цифры из переписи С.-Петербурга в 1900 году // Рус. мысль. 1902. № 2. С. 84 (паг. 2).
616
Дадонов В. Русский Манчестер (Письма об Иваново-Вознесенске) // Рус. богатство. 1900. № 12. С. 52.
617
Розенталь И.С. Духовные запросы рабочих России после революции 1905—1907 гг.// Ист. записки. М., 1982. Вып. 107. С. 89.
Рабочие, вырванные из сельской среды, постепенно отходили от религии и обращались к чтению. Так, по данным опроса, проведенного Екатеринославской земской управой в 1915 г., среди жителей промышленных поселков Екатеринославской губернии в свободное от работы время читали 48%, а ходили в церковь – 8% 618 .
В некоторых аспектах читательские вкусы рабочих существенно отличались от крестьянских: они обычно без особого интереса относились к религиозной литературе, прохладно воспринимали «сказки» и гораздо более заинтересованно, по сравнению с крестьянами, читали романы и повести, особенно приключенческие и уголовные. В «народной библиотеке» при Раменской мануфактуре в 1901 г. в книговыдаче беллетристика составляла 54,8%, а книги духовного содержания – 12,9% 619 . В рабочей среде большинство читателей тяготели к уголовно-приключенческой литературе и историческим романам 620 . Московская городская дума в 1911 г. констатировала, что «значительное большинство взрослого рабочего населения богатой столицы <…> за целый год буквально ничего не читает, кроме разве “Газеты-копейки”, газет, получаемых в пивных, да еще, быть может, лубочных изданий уголовных романов» 621 . С классикой рабочие были знакомы очень слабо. Когда в 1901 г. были опрошены все рабочие-читатели одной из фабричных библиотек, оказалось, что 56% не читали ни одного из основных произведений русских классиков, а «Воскресение» Л. Толстого, например, читали лишь менее 10% 622 . И тем не менее, согласно воспоминаниям одного уральского горнорабочего, «чтение художественной литературы накладывало на молодежь отпечаток некоторой культурности. <…> В обращении с людьми, особенно с девушками, стало появляться больше вежливости, реже стала слышаться похабная ругань. Конечно, это были еще единицы среди рабочей молодежи, но все же они своим поведением вызывали невольное уважение <…>» 623 .
618
Кирьянов Ю.И. Бюджет времени рабочего капиталистической России // Ист. записки. М., 1974. Вып. 94. С. 175.
619
Народная библиотека при Раменской мануфактуре: Каталог и обзор деятельности библиотеки по 1-е января 1902 года. Бронницы, 1902. С. 14.
620
См.: Книга и читатель. 1900—1917: Воспоминания и дневники современников. М., 1999. С. 32—40, 43—45, 58; Москвин В.В. Литературные запросы рабочих России (конец XIX – начало XX вв.) // Русский язык, культура, история. М., 1997. Ч. 2. С. 65. Ср.: Свифт Э. Развлекательная культура городских рабочих конца XIX – начала XX века // Развлекательная культура России XVIII—XIX вв. СПб., 2000. С. 300—315.
621
Цит. по: Жулев П. Современный читатель из народа // Рус. школа. 1912. № 9. С. 6.
622
Шестаков П.М. Образовательные учреждения и грамотность рабочих на мануфактуре т-ва «Эмиль Циндель» в Москве. М., 1904. С. 25—26.
623
Ермаков П.П. Воспоминания горнорабочего. Свердловск, 1947. С. 110.