От былины до считалки

Дело происходило в деревне Остров Гатчинского района Ленинградской области незадолго до Великой Отечественной войны. 20-летняя Леля Михалева поспорила со знакомым пареньком — кто кого пересидит: он просто так, слушая частушки, или Леля с подругой, исполняя их.

...Та самая Леля, уже немолодая женщина Елена Георгиевна, смеется:

— Верите ли, сидел, сидел, а потом плюнул и ушел. Не мог дождаться, пока мы перепоем все, что знаем.

Так и я. Писал, писал — два вечера подряд, даже руки занемели. И вот, в первом часу ночи, частушечный запас Елены Георгиевны как будто бы подошел к концу. Паузы между песенками стали удлиняться, начались повторения.

— Ну хватит, — сказала она. — Всё!

Я сложил тетрадки, карандаши, поблагодарил.

— Вот, — говорю, — видите, как я много записал от вас — штук триста. Вот сколько вы знаете!

— Это я-то триста знаю?! Да я просто спать хочу! — Она кипела от негодования и обиды, и сон слетел с нее. — Триста!.. Пишите, когда так!

И как зальется — легко, непринужденно, не задумываясь, не останавливаясь ни на секунду. И все новые и новые частушки, грустные и смешные, старинные и современные:

На чужой сторонушке

Солнышко не греет.

Без родимой маменьки

Никто не пожалеет.

Это что за председатель!

Это что за сельсовет!

Сколько раз я заявляла:

У меня миленка нет!

— Постойте, постойте!—кричу.

Куда там!

— Нет,— говорит, — такого человека, чтобы все наши припевки переписал. И бумаги не хватит у него!

А 100 лет назад, когда частушка как особый вид народного творчества только начала складываться, их буквально считали на штуки. В словаре Даля нет даже слова такого — «частушка» (как, впрочем, и слова «гармонист»). Его

ввел в литературный и научный обиход писатель Глеб Успенский в 1889 году. Он сам собирал частушки в деревнях неподалеку от нынешней границы между Новгородской и Ленинградской областями. Там, наверное, он и словцо это услышал. Частой песней в старину называли скорую, плясовую песню в отличие от протяжной, лирической песни. «Не части!» — говорят и теперь гармонисту, танцору. В других местностях эти новые песенки именовали припевками, вертушками, коротушками.

Я вот написал, что частушка появилась около века назад (точнее, где-то в середине прошлого века). Некоторые дореволюционные ученые считали иначе. Частушка, говорили они, была известна гораздо раньше, еще в XVIII веке.

Конечно, какие-то коротенькие плясовые песенки существовали издавна. Их исполняли веселые люди — скоморохи, профессиональные артисты Древней Руси, да и просто пели на каждой крестьянской пирушке. Но все-таки это еще не частушки, не те четырехстрочные песенки, которые мы привыкли называть частушками.

Не буду вдаваться во все тонкости, приведу только один пример, показывающий, как неожиданно иногда приходят в науку новые факты и доказательства.

За пределами нашей страны есть небольшое число старинных русских поселений. Возникли они по разным причинам.

В 1708 году на Дону вспыхнуло восстание под руководством Кондрата Булавина, булавинское восстание. Оно было разгромлено войсками Петра I. Многих его участников казнили. Лишь отряд атамана Игната Некрасова, захватив жен и детей, после долгих странствий перешел границу и укрылся на территории Турции (тогда Турция занимала и нынешние Румынию, Болгарию). Вот там-то и поселились казаки. По имени атамана их стали называть некрасовцами.

Некрасов стремился сохранить национальные обычаи и традиции, он строго следил, чтобы русские не общались с местным населением. В общем, лет двести — двести пятьдесят некрасовцы жили обособленно. Они сберегли все, вернее, почти все, что привезли с собой: язык, обычаи, фольклор.

И вот, раздумывая о том, как бы еще можно было подступиться к решению вопроса о происхождении частушки, я сказал себе: «Хорошо, если частушка действительно была известна в XVIII веке, ее должны знать некрасовцы». Большая часть некрасовцев вернулась на родину после революции («При царе в Россию не возвращаться» — гласил один из заветов Некрасова). Ученые сразу же поехали к ним, на хутора Ростовской области, где они поселились. Вышли книжки Ф. В. Тумилевича «Сказки казаков-некрасов- цев», «Песни казаков-некрасовцев». Былины они помнили, а вот частушек не было.

Потом я сам ездил в Болгарскую и Румынскую республики, тоже записывал песни и сказки в русских поселениях. А частушек не записал. Из частушек там знают только те, что по советскому радио услышали или от заезжих русских в годы войны переняли.

Потом я отправился в Польшу. Там есть русская деревня Войново. Две тысячи русских старообрядцев бежали сюда от религиозных преследований. И снова — худо ли, хорошо ли, но песни знают, сказки кой-какие помнят. А вот частушки — только новейшие, с советских пластинок (там их очень любят), услышанные по радио. Значит, и эти русские люди, выехавшие с родины около 1830 года, частушек с собой не привезли.

А недавно довелось мне побывать в русской деревне, которая находится на монгольской земле. Деревню эту основали переселенцы из России в начале XX века. И что же: здесь частушек не счесть.

Мне кажется, эти факты достаточно убедительно доказывают, что жанр частушки сложился где-то в середине прошлого века.

А теперь о самой частушке поговорим. Удивительный это жанр! Во-первых, он один из немногих живых жанров русского фольклора. Новых сказок, былин уже не возникает. А частушки и сегодня сочиняют чуть ли не в каждой деревне. Сочиняют как? Новое на основе старого.

Старая частушка: В годы войны запели по-другому:

Гармониста я любила, Партизана я любила,

Гармониста тешила, Партизана тешила,

Гармонисту на плечо Партизану на плечо

Сама гармошку вешала. Сама винтовку вешала.

В литературе письменной подобное использование готовых образцов невозможно. А в фольклоре это один из основных творческих законов.

Частушка — исключительно молодежный жанр. Ее исполняли на гулянках молодежи. Поэтому речь в ней идет главным образом о жизни молодых людей, о судьбе девушки, о судьбе парня. О любви, о разлуке, о солдатчине, которая ждет парня, о «девичьей солдатчине» — о замужестве, которое для крестьянской девушки часто было насильственным.

Есть частушки социально-политического содержания. Они тоже, как правило, смотрят на мир глазами молодого поколения. Вот частушка революционная. В ней клокочет ненависть к царской власти, к империалистической войне, которую затеяли богачи:

Распроклятый Николашка —

Он не хочет мира дать.

Лет семнадцати мальчишек —

Всех угонят воевать.

Но больше всего любит частушка посмеяться. Она смеется зло, когда обращается к классовому врагу: