От Цезаря до Августа

Этот акт строгости немного охладил пыл поджигателей, но в тот же самый момент бешеные банды бросились на дома Брута и Цезаря, чтобы поджечь их, пытались взять их приступом, между тем как жители соседних домов вышли из них и, смешавшись с толпой, умоляли не делать поджогов, чтобы и их дома не стали жертвой огня. [20]

С большим трудом удалось успокоить безумцев и заставить их удалиться. Одна из этих банд встретила на пути народного трибуна, на свое несчастье назвавшегося Цинной, как и претор, произнесший 16 марта речь на форуме против Цезаря. Его приняли за это лицо, бросились на него, разорвали на куски и надели его голову на копье. [21]

20

Арр., В. С, II, 147.

21

По поводу этого Цинны см.: Groebe, Арр. ad Drumann (G. R., I², c. 420).

Всю ночь пылал костер, поддерживаемый толпой, не покидавшей форума, [22] и все кварталы города были охвачены беспорядками.

Беспорядки продолжались и после похорон 20—30 марта 44 г. до Р. X

На следующий день вольноотпущенники Цезаря разыскали в костре среди углей и пепла полусожженные останки тела, [23]

благочестиво собрали их и перенесли в фамильную гробницу, [24] расположенную в неизвестном нам месте. Таким образом Цезарь достиг места своего последнего упокоения после жизни, полной опасности, усталости, ошибок и удач, и после столь бурных похорон. Но чернь не успокоилась; ее возбуждение было усилено беспорядками ночи и похорон, безнаказанностью и особенно поддержкой ветеранов, раздражение которых под страхом потери обещанных вознаграждений увеличивалось с каждым днем. На другой день после похорон в городе продолжалось беспорядочное волнение без вождей, без смысла, без определенной цели. Снова пытались взять штурмом дома заговорщиков, [25] огромная толпа людей теснилась, чтобы посмотреть на остатки костра; повсюду было такое волнение, что заговорщики сочли благоразумным остаться дома и в этот день. Антоний, следуя своей политике успокаивать консерваторов не раздражая народной партии, издал очень строгий декрет, запрещающий всем, кроме солдат, ношение оружия, [26] но не принял никаких серьезных мер для его применения. Таким образом, мятеж продолжался и принимал все большие и большие размеры на третий и четвертый день; к гражданам присоединились иностранцы, двигавшиеся толпами к месту сожжения тела Цезаря, чтобы по-своему оказать ему почести; особенно в большом количестве приходили туда иудеи, чтобы засвидетельствовать свое уважение человеку, победившему завоевателя Палестины — Помпея и давшему им много привилегий. [27]

22

Арр., В. С., П, 148.

23

Cicero, Phil., II, XXXVI, 91: semustulafus ille.

24

Dio, XUV, 51

25

Арр., В. С., II, 15.

26

Dio, XUV, 51.

27

Sueton., Caes., 84.

Заговорщики тщетно ожидали по домам часа, когда можно будет безопасно выйти; то, что казалось предусмотрительной предосторожностью, обернулось вынужденным заточением. Брут, Кассий и другие заговорщики, занимавшие государственные должности, должны были отказаться от мысли спуститься на форум и приняться за исполнение своих обязанностей; масса общественных дел была прервана и приостановлена. Постепенно среди этих непредвиденных беспорядков все стали чувствовать себя в большом затруднении. Наиболее выдающиеся цезарианцы, составившие себе капитал [28] и желавшие хотя бы сохранить приобретенное, были в постоянном страхе, что благодаря беспорядкам могут вернуться к власти консерваторы, как было во времена Сатурнина и Катилины. Они, однако, не имели смелости оказать какое-либо противодействие, стыдясь и боясь одновременно быть в партии Цезаря, смешавшейся теперь с мятежными римскими бандами. Почти все они продолжали держаться вдали от Рима. Члены коллегии, образованной Цезарем для празднования ежегодных игр в честь богини Победы, не осмеливались начать свои приготовления. [29]

28

Богатства Саллюстия вошли в пословицу; по поводу богатств Корнелия Бальба см.: Dio, XLVIII, 32.

29

Dio, XLV, 6; Sueton., Aug., 10.

Оппий просил поддержки у Цицерона. [30]

Сам Гирций, как предполагается, очень быстро выехал из Рима; [31] даже Лепид не знал, на что решиться. Были дни, когда он боялся быть убитым подобно Цезарю; в последующие дни, побуждаемый своей женой Юнией, сестрой Брута, он писал дружественные письма заговорщикам, [32] хотя Антоний, чтобы не лишиться его поддержки, обещал добиться избрания его великим понтификом на место Цезаря. [33]

30

Cicero, F., XI, 29, 2.

31

После того, что рассказывает о Гирции Николай Дамасский (27), мы ничего не знаем о нем, вплоть до послания письма Цицерона к Аттику, XIV, 11, 2 (12 апреля), из которого видно, что Гирций был в Путеолах.

32

Cicero, А., XIV, 8, 1.

33

Dio, XLIV, 53.

Трудности положения 20—30 марта 44 г. до Р. X

Антоний был покинут всеми; он не мог применить репрессии против черни и не желал, подобно Марию в 100 году, быть уничтоженным взбунтовавшимися, доведенными до отчаяния консерваторами. Поэтому он предоставил Рим мятежникам и разъяренным ветеранам и рассчитывал в то же время приобрести расположение знати, предлагая цветы тем, кто нуждался в мечах. Он поддержал в сенате предложение Сервия Сульпиция отменить все привилегии и все преимущества, предоставленные Цезарем, но еще не приведенные в исполнение до 15 марта. [34]

34

Cicero, Phil., I, I, 3; II, XXXVI, 91; Dio, XLIV, 53. Текст этого сенатского постановления неодинаков в обоих местах Цицерона; Дион нисколько не помогает нам узнать его точный текст, и цель постановления остается малопонятной.

Он пошел еще дальше: сам предложил постановление, объявлявшее диктатуру навсегда уничтоженной, к великой радости консерваторов, воображавших, что таким образом они вторично убивают Цезаря. [35]

Но консерваторы, которых так боялись цезарианцы, были не менее их смущены этими беспорядками. Заговорщики теряли мужество в своем вынужденном затворе, и в этой долгой бездеятельности особенно слабый и нервный по природе Брут, вероятно после возбуждения в иды марта, впал в то угнетенное состояние, в котором мы его скоро увидим. Беспорядки пугали многих, осложняя встречи и переговоры, заседания сената были редки; всюду ожидали конца волнений, чтобы спокойнее принять необходимые решения. Дни, однако, проходили, и никто ничего не делал. Долабелла по причине своей измены [36] боялся, без сомнения, участи Цинны и скрывался. Что касается Цицерона, то после большой радости, принесенной ему мартовскими идами, и волнений последующих дней он, несмотря на то что перед ним заискивали все партии, выражал неудовольствие медленными действиями. Многие цезарианцы в своих завещаниях оставляли ему что-нибудь в наследство и спешили уведомить его об этом. [37] В общем, выдающиеся люди обеих партий испытывали одинаковую усталость и отдавались одним и тем же прискорбным предчувствиям, одной и той же эгоистической заботе о своей судьбе, скрывая свой страх под видом отвращения ко всему. «Если Цезарь, имевший такой великий гений, не мог найти выход из положения, кто другой может быть способен на это?» [38] — говорил один верный друг диктатора. Впрочем, близость катастрофы была общим мнением. Говорили, что при известии о смерти Цезаря начали подниматься галлы, [39] что геты готовы вторгнуться в Македонию [40] и что в провинциях восстают легионы. [41]

35

Cicero, Phil., 1, 1, 3; 11, XXXVI, 91; Liv., Per., 116. Историки хотели объяснить образ действий Антония как очень ловкое притворство с целью обмануть и успокоить консервативную партию, но мне кажется проще и вероятнее видеть в нем результат волнений, принудивших Антония, мало уверенного в своей власти, еще теснее сблизиться с консерваторами, чтобы не быть заподозренным в покровительстве мятежу.

Из одной выдержки Цицерона (Phil., 11, XXXVI, 91) видно, что эти декреты были изданы вслед за похоронами Цезаря.

36

Предположение, следующее из того, что более о Долабелле мы не услышим до конца апреля.

37

Cicero, А., XIV, 3, 2. Что это были в основном цезарианцы, указывает другое место из Цицерона (А., XIV, 14, 5).

38

Ibld., 1, 1. «Ille есть Матий, как доказывает Cicero (А., XIV, 3, 1). Следует отметить, что в первых числах апреля преданный друг и горячий поклонник Цезаря признается, что сам Цезарь cexitum nоп reperieba.

39

Ibid., 4, 1; ср. XIV, 9, 3.

40

Арр., В. С., III, 25, где факты поставлены не на своем месте, так как из самого рассказа следует, что слух о вторжении гетов распространился приблизительно в тот момент, когда Антоний предложил senatus consultиш о диктатуре, т. е. когда распространялись и другие беспокойные слухи, передаваемые Цицероном.

41

Cicero, А., XIV, 5, 1.

Дела запущены 20—30 марта 44 г. до Р. X

Все были возбуждены и недовольны. Каждый, страшась большой беды, думал только о том, чтобы спасти хоть что-нибудь из своего имущества. Антоний, которому никто не хотел помочь в управлении республикой, сделался объектом многочисленных посещений, лести и просьб. [42]

Смерть Цезаря и утверждение его распоряжений привлекли в Рим толпу тех, кто понес ущерб за свою верность Помпею и кто теперь с целью компенсации вел интриги внутри консервативной партии, вновь, сделавшейся могущественной, и заигрывал с консулом, казавшимся к ним благосклонным. Еще больше было тех, кому Цезарь дал различные обещания, доказательства которым Антоний должен был найти в бумагах Цезаря. Аттик искал в этих бумагах свидетельства об уничтожении бутротской колонии; агенты царя Дейотара и массалийцев просили о возвращении территорий, отнятых Цезарем за то, что они были на стороне Помпея; сицилийские послы, уже получившие от Цезаря латинское право, просили теперь, чтобы жители острова были объявлены римскими гражданами. [43]

42

Cicero, F., XI, 28, 7.

43

Мне кажется вероятным, что декретам, изданным Антонием по этому поводу во второй половине апреля, предшествовали переговоры, которые должны были происходить в этот момент.

Количество заявлений, просьб и протестов увеличивалось с каждым днем; и большинство лиц, пересылаемых при всеобщем беспорядке от одного магистрата к другому, обращались в конце концов к Антонию. Все требовали, но никто не хотел взять на себя труд или подвергнуться малейшей опасности ради блага республики. Государственная машина, казавшаяся хорошо налаженной утром 17 марта, сломалась через пять или шесть дней. Один Антоний неутомимо работал с утра до вечера, [44] но он не мог удовлетворить всем требованиям, при том что ни один из влиятельных людей в сенате не хотел взять на себя ни малейшей инициативы, и пренебрегал применением наиболее действенных мер. Предполагается, что официально даже не были оповещены все правители о смерти Цезаря и о смене правительства. [45] Только слух о вторжении гетов в Македонию, казалось, на мгновение обеспокоил сенат. Не решаясь в таком затруднительном положении оставить легионы под начальством пропретора, сенат решил послать в Македонию комиссию для изучения положения, а пока поставил армию, назначенную Цезарем для парфянской кампании, под командование Антония, который должен был на следующий год стать проконсулом в Македонии. [46] Таким образом, если бы произошло вторжение гетов, консул мог бы немедленно приступить к обороне.

44

Cicero, А., XIV, 13, А., 1; письмо Антония, где последний упоминает о многочисленных occupationes, препятствующих ему видеть Цицерона.

45

См.: Cicero, F., X, 31, 4.

46

Аппиан (В. С., III, 25) подтверждает отчасти указания, содержащиеся в псевдоречи Калена у Диона (XLVI, 24). Я принимаю версию Аппиана, по которой это сенатское постановление было издано в данный момент (т. е. немного спустя после сенатского постановления о диктатуре); мне кажется невозможным в действительности, хак хотели этого многие историки, чтобы существовала связь между слухами, распространившимися относительно гетов, и законом, который давал Галлию Антонию. Антоний тогда действовал бы против самого себя, потому что страх перед вторжением гетов в Македонию был бы прекрасным аргументом для противников закона о Галлиях. Как можно было вывести легионы из Македонии, если геты готовы были вторгнуться? Это произошло, следовательно, в тот момент, когда Антоний еще не думал о Галлии.

Отъезды из Рима 10 апреля 44 г. до Р. X

Однако недолго длилась эта утомительная и тягостная неопределенность, и к концу марта Антоний увидел, что вокруг него редеют ряды обеих партий. Децим Брут и Туллий Кимвр отправились в свои провинции, [47] довольные тем, что есть хороший предлог оставить Рим.

В первых числах апреля многие сенаторы отправились в свои виллы в Лации и у Неаполитанского залива; 6 или 7 апреля отправился в Путеолы самый видный член сената — Цицерон. На этот раз не было, как все ожидали, никакой консервативной реакции против беспорядков. Со времени гражданской войны, в которой консервативная партия потеряла много людей, уйму богатств и самую ценную вещь — доверие к себе, ее силы иссякли. Но не менее была поражена и цезарианская партия, потому что она превратилась теперь в банду мятежников и неистовых ветеранов, которые, не имея вождей и не зная, чего хотят, творили в Риме одни беспорядки. Это правда, что Цезарь не мог основать ничего действительно прочного и что, исчезнув, он оставил государство в виде огромной развалины, повисшей над пропастью. В довершение несчастий среди этих беспорядков 8 или 9 апреля мятежная чернь наконец нашла себе вождя. Это был Герофил, самозваный племянник Мария, изгнанный Цезарем. После убийства последнего он тотчас вернулся в Рим, воздвигнул алтарь на месте сожжения Цезаря и, сплотив вокруг себя горсть авантюристов, ходил по Риму из квартала в квартал, провозглашая месть за диктатора и побуждая чернь убить Брута и Кассия. [48] Волнение распространилось с такой силой, что Брут и Кассий, укрепив свои дома, наконец устали жить, как в тюрьме, с постоянной опасностью нападения и решили оставить Рим, если только Антоний пообещает Бруту дать ему необходимый отпуск. В качестве городского претора он не мог покинуть город более чем на десять дней без утверждения сената. Они пригласили к себе Антония, показавшего себя очень расположенным к вождям заговора и обещавшего удовлетворить их просьбу. [49] Но прежде чем покинуть Рим, они захотели сделать еще одну попытку привлечь к себе наиболее грозных из мятежников, ветеранов и в выпущенном эдикте обещали колонистам Цезаря освободить их от обязательства не продавать ранее 20 лет предоставленные им земли. [50] Это означало вылить немного воды в огромный лавовый поток. Народное преклонение перед Цезарем разгорелось и выродилось в настоящий религиозный фанатизм. Среди римской черни было много жителей Востока, привыкших почитать царей как богов, но в этот момент всеобщего безумия религиозное суеверие охватило даже римлян, так что каждый день толпы приходили к алтарю давать обет, совершать жертвоприношения, решать споры, клянясь Цезарем; [51] и Цезарь становился, таким образом, богом — покровителем бедных и несчастных. Беспорядки увеличились до такой степени, положение сделалось столь опасным, что через четыре или пять дней, вероятно, 11 или 12 апреля, [52] Антоний, боясь, как бы дело не приняло еще более печальный оборот, приказал схватить и казнить Герофила.

47

Арр. (В. С., III, 2), которого нужно, однако, исправить по указанию Цицерона (А., XIV, 10, 1), говорящего, что Требоний выехал немного позднее, одновременно с Брутом и Кассием. О прибытии Децима Брута к своим легионам было известно в Риме уже 19 апреля. См.: Cicero, А., XIV, 13, 2.

48

Cicero, А., XIV, 6, I; Liv., Per., 11б; App., В. C., Ill, 2.

49

Cicero, A., XIV, б, I: Antonii conloquium cum heroibus nostris pro renata non incommodum. Был ли вопрос в этом разговоре о том, чтобы просить позволения у сената? Это предположение становится вероятным благодаря тому, что Антоний, как мы увидим, в скором времени добился желаемого позволения.

50

Арр., В. С., III, 2.

51

Suet on., Caes., 85.

52

liv., Per., 116; App., В. C., Ill, 3; Cicero, Phil., I, II, 5. Вот как устанавливается дата 12 апреля. По Cic., А., XIV, 8, 1, Цицерон получил в Синуессе 15 апреля письмо Аттика, в котором последний извещает Цицерона о смерти Лже-Мария, но не упоминает об отъезде из Рима Брута и Кассия, о чем уведомляет Цицерона только в одном из последующих писем (см.: Cic., А., XIV, 10, I). Брут и Кассий покинули Рим по крайней мере на следующий день, после казни Лже-Мария, так как Аттик имел время написать еще письмо между письмом, на которое Цицерон отвечает в своем' восьмом по счету, и тем, на которое он отвечает в десятом; ответ на него заключается в девятом письме Цицерона. С другой стороны, из иных источников видно, что Цицерон (А., XIV, 7, 1) утром 15 апреля знал, что Брута и Кассия уже видели в Ланувии, а это означает, что они выехали из Рима 12 или числа. См.: Ruete, Die Correspondenz Cicero’s in den Jahren 44 und 43. Marburg, 1883, c. 18. Следовательно, Герофил был казнен 11 или 12 апреля. Дата 14 апреля, предложенная Ланге (Rom. Alt., Berlin, 1871, III, 483), слишком поздняя.

III. Общая растерянность

Бегство Брута и Кассия из Рима. — Цицерон в Путеолах. — Луций Антоний и Фульвия. — Перемена в поведении Антония. — Первые фальсификации распоряжений Цезаря. — Прибытие Гая Октавия. — Брут и Кассий в Кампании. — Антоний собирает ветеранов. — Брут и Кассий в Ланувии.

Бегство Брута и Кассия из Рима

Консерваторы очень хвалили суровость Антония, [53] за которую его приветствовал и Брут. [54] Но это продолжалось недолго. Простой народ взволновался еще более и провел демонстрации против убийцы Герофила. Сожгли даже лавку скульптора, где подменили головы у статуй Цезаря. Антоний должен был прибегнуть к новой строгости: он приказал распять рабов и сбросить с Тарпейской скалы вольноотпущенников, захваченных во время этих беспорядков. [55] Но это было бесполезно. На следующий день, 13 апреля, Брут и Кассий, устав жить в постоянном страхе, обессиленные бездеятельностью и уединением, на которые были осуждены, выехали из Рима, направляясь в Ланувий. Антоний, видя, что волнения в Риме все возрастают, еще более сблизился с консерваторами. Он предложил позволить Бруту оставаться более десяти дней вне Рима, [56] поручить Лепиду вести переговоры о мире с Секстом Помпеем, еще могущественным в Испании благодаря семи своим легионам, и предложить ему возвратиться в Рим. [57] Затем, к еще большему удовлетворению консервативной партии, он отменил сенатским постановлением избрание народом великого понтифика; [58] вслед за этим коллегия понтификов признала великим понтификом Лепида. Несмотря на все это, после отъезда Брута и Кассия выезд знати из Рима превратился в поспешное бегство: еще остававшиеся заговорщики один за другим искали себе убежище. Требоний без огласки как частное лицо решил отправиться в свою провинцию, страшась какого-нибудь насилия со стороны простого народа. [59] Клеопатра также бежала из Рима, а Лепид, как только был выбран верховным понтификом, отправился в Нарбонскую Галлию. Антоний почти один остался в Риме, как на своего рода вулкане, который дымился, рокотал, трепетал и, казалось, готовился к ужасному извержению.

53

Арр., а с., ш, з.

54

Cicero, А., XIV, 8, 1.

55

Арр., В. С., III, 3.

56

Cicero, Phil., II, XIII, 31; отсюда, кажется, следует, что это позволение было дано до аполлоновых игр, т. е. ранее июля, так как перечисление услуг, оказанных Антонием Бруту, следует, очевидно, хронологическому порядку. Мне казалось вероятным, что оно было дано именно в этот момент, так как Брута никогда не упрекали, что он отсутствует противозаконно.

57

Арр., В. С., 1П, 4; решение по поводу флота было, однако, как увидим, принято позднее.

58

Дион (XLIV, 53) заставляет нас предположить, что избрание происходило именно в этот момент, но не дает нам никаких указаний на его способ. Я не думаю, как предполагает Ланге, чтобы Антоний предложил народу lex, закон. Очевидно, что он не хотел предоставить выборы верховного понтифика комициям, так как не верил в расположение народа. Мог ли он положиться на него, для того чтобы провести такой реакционный закон? Кроме того, если бы отмена народных выборов была утверждена законом, нельзя было бы впоследствии утверждать что понтификат Лепида был незаконен (см.: Mon. Anc. (Gr.), VI, I—2). Поэтому я и предполагаю, что это был senatus consultum, сенатское постановление.

59

Cicero, А., XIV, 10, I; Арр., В. С., III, б.

Положение в Риме

Сколь много событий и непредвиденных изменений произошло в течение этого месяца с мартовских ид! Думали примирить партии и восстановить умеренное республиканское правление, а вместо этого получили только недоверие и дезорганизацию. Однако на мгновение после волнений, смятений и мятежей, продолжавшихся уже месяц, эта дезорганизация могла создать иллюзию успокоения и заставить верить в возвращение спокойствия. Бежавшие сенаторы, конечно, обрели тотчас же после выезда из Рима приятное чувство, которое испытывают, когда после пребывания в удушливой жаре достигают вершины горы, где вдыхают свежий и чистый воздух. В небольших италийских городах, подобных Ланувию, ремесленная чернь была немногочисленна, у нее не было ни коллегий, ни вождей, ни той наглой дерзости, которую придавали римской черни ее многочисленность и могущество. Зажиточные собственники и богатые купцы в тот момент, когда Риму грозила революция, почти все были расположены к партии порядка, т. е. к консерваторам и заговорщикам. [60] Последние после той ненависти, с которой они боролись в Риме, нашли в этих городах почтение и удивление, которых добивались, и легко позволили увлечь себя иллюзии, что опасность миновала. Сами Брут и Кассий не выказывали сильной деятельности; они остановились в Ланувии и ограничились рассылкой по всем муниципиям Лация манифеста, адресованного молодым людям из числа связанных с ними узами родства, дружбы или клиентеллы фамилий, приглашая их образовать подобие охраны, с которой можно было бы возвратиться в Рим. [61] Требоний, Децим Брут, Туллий Кимвр были в дороге; другие заговорщики и выдающиеся консерваторы, рассеянные по виллам и маленьким городам, ничего не делали и даже не писали.

60

См.: Cicero, А., XIV, 6, 2; Jullian, Les transformations politiques de Pita lie, с. II—13, опираясь на многочисленные факты, доказал, что зажиточные классы в Италии во время этого кризиса были на стороне заговорщиков.

61

Одно замечание Цицерона (А., XIV, 18, 4) показывает, что в первой половине мая друзья заговорщиков еще надеялись, что Брут и Кассий возвратятся в Рим к 1 июня.