От маминой звездочки в государственные преступницы
Шрифт:
– Раз так, то где гарантия, что я при родах не помру? Организм ослаблен, а осталось уже не так много времени. Сама понимаешь, от учебы в Смольном здоровье не восстанавливается, а куда-нибудь меня никто отсюда не выпустит. А так, да, раз ребеночек так за жизнь цепляется, делать нечего, не мне это решать. Не надо было с жандармами себе ничего такого позволять, да и с ним, - девушка показала на доктора, - Тоже можно было только чаи гонять.
София еще раз задумалась, а потом добавила:
– Эми, ты же сама нездорова. По тебе видно. Легла бы в лазарет, полечилась бы хоть. На уроки бы не ходила. А то посмотришь на тебя, прямо страшно становится. То жандармы в участке признание выбить
Выпив чай, София начала засыпать.
– Да, ты права, Эми, будь что будет, не буду задумываться о будущем. А то плохо от этих мыслей становится, - сказала девушка.
София проснулась через пару часов. С трудом открыв глаза, девушка увидела, что к ней подходит доктор.
– Софья, ну неужели ты не поняла, что тебе нельзя было? И нездорова, и вообще, опоздай я на полчаса, ты бы уже не проснулась.
– Начнем с того, что ты мне ничего этого не объяснил, - сказала София, - Ты что говорил? Что Пуф сдашь, если я не умолкну, и чтобы я думала, что мне дальше делать.
– Соня, а Пуф все равно рассказать придется. Потому что тебе надо будет хоть несколько дней здесь полежать, отдохнуть, сил набраться, да и вообще, понаблюдать за твоим состоянием. Хотя… Вашей классной даме такие подробности знать необязательно. Можно просто сказать, что ты нездорова.
– Делай как хочешь, мне все равно. Можешь и все от начала до конца Анютке рассказать. Вряд ли отчислит, но мало ли, надежда умирает последней.
– Ладно, не задумывайся об этом, скажу, что тебе просто сильно плохо было, - ответил Геннадий и обратился к медицинской сестре, - Мадемуазель, передайте мадемуазель Елагиной, что больная проснулась, она просила, чтобы ей об этом сообщили.
Вскоре София увидела, что к ней пришла Эми.
– Как самочувствие?
– спросила она.
– Среднее, если не сказать, что плохое. В голове шумит, слабость, живот тянет… В общем, лежу и думаю, а может, повезет все-таки? Не зря траванулась?
– ответила девушка, - А срок и я могу сказать практически точно - 6-7 недель. Потому что и с доктором, и с жандармами все было практически в одно время, в середине октября. Да понятно, что теперь, как из лазарета выйду, и с курением завязать придется, и с алкоголем, и с волнениями, насколько это будет возможно. Да не смеши ты меня, у плиты она встанет, хорошо кухарка ко мне относится, всегда помогала, а с тех пор, как Анютка постаралась и я питаться стала отдельно от остальных, на кухне, вообще чуть ли ни персонально мне готовит. Жалеет, наверное, что я вынуждена питаться отдельно от остальных. А мне, честно говоря, и легче от этого, даже больше нравится.
Девушка согласна кивнула:
– Хорошо, договорились, если что - сразу тебе сообщу. Надеюсь, твои страхи не подтвердятся, потому что в прошлый раз у меня все гораздо хуже протекало, с обмороками, с сильным токсикозом, а сейчас вроде бы все более-менее нормально.
Услышав реплику о том, что положение нужно сохранять в тайне, София сказала:
– Эми, а вот тут ты опоздала. Анютка знает о моем положении. Я ей это рассказала в надежде на то, что она меня отчислит. Но не получилось. Сначала не поверила, а после того, как Геннадий меня осмотрел и подтвердил все, изумилась, конечно, но все равно сказала, что учиться я буду столько, сколько положено и об отчислении не может быть и речи. Приказ свыше был. Можно подумать, я не знаю, - усмехнулась девушка, - И на Север меня жандармы забирать отказались, говорят, сиди здесь, учись, не положено раньше срока уезжать куда-то. Так что все против меня.
Ни выкидыша, ни исключения.София вздохнула.
– Пойти потанцевать, что ли?
– сказала она и торопливо добавила, - Да шучу я, шучу, будь что будет… Было бы чему завидовать, Эми, ты хотя бы всех своих мужчин по именам знаешь. А я у того жандарма даже имя не спросила, не интересно было…
День близился к вечеру. И, хотя для Софии перестало иметь значение время, девушка снова заснула. Но на этот раз ее сон длился недолго. Вдали девушка услышала весьма знакомую походку и поняла, что в лазарет на этот раз идет мадам Пуф. Так как разговаривать Софии ни с кем не хотелось, девушка решила притвориться спящей.
Вскоре мадам Пуф с доктором ушли за ширму, что позволило Софии расслабиться и прислушаться к разговору.
«Вот дурак этот Геннадий, все рассказал… Прямо от начала и до конца, начиная с того момента, как я еще тогда просила его посодействовать в моей проблеме», - подумала София, - «Ну и ладно, рассказал – мне же лучше. Выкручиваться не придется».
Дальнейшие события мало интересовали девушку и она заснула.
Прошло несколько дней. София узнала, что в лазарете она будет находиться до начала декабря, раньше ее никто оттуда не выпустит. С одной стороны, девушку это вполне устраивало, однако, София расстраивалась от того, что практически все время она была одна. Отношения с Геннадием все больше переходили в разряд дружеских, что и радовало девушку, и огорчало ее.
«С Геннадием – это не чувства были, а так, порыв», - думала она, - «Да и вообще, будущего у нас нет, так что и надеяться не на что».
Случайно София узнала от медицинской сестры, что Геннадий планирует вскоре жениться. Девушка решила поговорить с ним об этом.
– Знаешь, Геннадий, я тебе хотела сказать… - София умолкла, - В общем, хорошо, что ты жениться решил. У нас с тобой будущего не было бы, так, наверное, оба в какой-то момент встретились, приятно провели время и расстались. А так я все равно бы на Север поехала после института.
Геннадий согласился с такими утверждениями, а девушка решила, что отчество у этого ребенка будет дедушкино – все равно, уже не выяснить, кто именно отец.
«Эми говорила, начнет ребеночек толкаться – сразу чувства хоть какие-то к нему появятся», - подумала София, - «Не знаю, не знаю… Вот правда, кто малютку воспитывать будет то? Ну не могу я его или ее в приют отдать, а с собой забирать - тоже вариант не лучший… То, что Бирюковы вряд ли заберут – это я уверена, тяжело им уже будет.»
София лежала и скучала. Девушке очень не рекомендовалось вставать, и она честно выполняла предписания врача.
«Буду носить, сколько положено», - улыбнувшись, повторила София слова Эми, - «Как же скучно… Казалось бы, в «дортуаре» я тоже одна, но там хотя бы веселее. Можно к девочкам сходить».
Мысли Софии, казалось, были услышаны. К ней пришла Мария Игоревна.
– Софья, как себя чувствуешь? – спросила она девушку.
– Средне, - ответила София, - Слабость, поясница болит все время…
«Знать бы еще, как много она знает про мою ситуацию», - подумала девушка, - «И как много можно рассказывать».
– Софья, я знаю, что на самом деле ты лежишь в лазарете не потому, что плохо себя чувствуешь, а потому что три дня назад… - Мария замолчала, пытаясь подобрать выражение, а потом добавила, - Ну ты сама знаешь, что было. Сонь, ну чем же тебе третий ребенок-то помешал? Мало того, что ты в самые первые недели беременности умудрилась и напиться как сапожник, и курить как паровоз, так бедной малютке еще и такое пережить… Что ж ты об этом не подумала?